Шарль понял его замысел и сообразил, что, если беглец нырнет внутрь, - пиши пропало. Во дворце Тюильри была настолько запутанная планировка, что любой не знающий ее тут же заблудится, а знающий - легко уйдет от погони. Д’Артаньян не относил себя к знатокам дворцовых коридоров и сомневался, что им может оказаться Совиньи. Поэтому бежал изо всех сил и таки настиг садовника прямо у дверей перед носом изумленного товарища по роте, стоявшего здесь на посту.
- Ты что же это?! - вне себя рявкнул Шарль, хватая беглеца за шиворот. - Глухой? Тебе же кричали "стой"! Куда бежал?..
Подлетевший Совиньи с готовностью вцепился садовнику в рукав куртки.
- Попался, дружок! - радостно выкрикнул он. - Что будем с ним делать, граф?
- Вы бы, друзья, разбирались с ним где-нибудь в другом месте, - опомнился мушкетер на посту. - Не ровен час, пойдет господин лейтенант с обходом - греха не оберешься.
Шарль и Ги дружно кивнули и потащили пойманного прочь, но тот внезапно рванулся из их рук, отвесил оплеуху Совиньи - да такую, что юноша упал на четвереньки совершенно оглушенный, - и с новой силой помчался вдоль дворца, нацелившись на другой вход.
Д’Артаньян потерял несколько драгоценных секунд, выясняя, цел ли Совиньи.
- Ух, дьявол! - неожиданно гулким басом выругался шевалье, мотая головой. - Все в порядке, граф, догоните его!
Шарль вздохнул и бросился в погоню. И опоздал. Беглец все-таки юркнул мимо очередного охранника в полутьму подъезда, и д’Артаньяну досталось только слушать удаляющийся топот башмаков.
- Куда он побежал, месье? - выпалил он, остановившись возле мушкетера на посту.
- Садовник? - вяло уточнил тот. - А, наверное, в свою каморку…
- Где? Где его каморка?
- Не знаю, но полагаю, что на Галерее, как и у большинства мастеров.
Чертыхнувшись, Шарль побежал следом за прытким садовником. Он понимал, что на Галерее, доберись тот туда, разыскать человека возможно, только если призвать на помощь всю роту королевских мушкетеров и перекрыть входы и выходы. Призрачный шанс на то, что садовника выдадут соседи, оставался, но именно как тень возможности. И все равно упрямый гасконец решил продолжить погоню.
Очень скоро он добрался до начала Галереи, имевшей два этажа. На первом, собственно, и располагались мастерские и нехитрое жилье насельников милостью его величества вкупе с его преосвященством. А вот второй этаж был отведен под своеобразный вернисаж, где богатая городская публика и гости столицы могли любоваться продукцией мастеров, прогуливаясь и решая, что купить.
Понятно, что прятаться человек станет среди келий и закутков первого этажа, и Шарль уверенно свернул туда. Его сразу окатила мощная волна запахов и звуков. К этому добавился гул голосов - перекликающихся, бормочущих, ругающихся. И вдруг сквозь него ухо мушкетера уловило:
Как славно добрым дядей быть,
Вовсю племянницу любить.
Для этой дамы не случайно
Год урожайный!
Д’Артаньян замер, прислушиваясь и пытаясь определить, откуда доносится песенка. Он сразу узнал ее, хотя и не слышал раньше сам, - ему о ней в подробностях рассказал страшно озабоченный де Голль на следующий день после их памятного знакомства.
Ночных трудов дневной венец -
Папашей стал святой отец
И рад младенцу чрезвычайно -
Год урожайный! -
продолжал неугомонный и дерзкий певец. "Вот каналья! - с веселой злостью подумал Шарль. - Ни черта здесь не боится петь, знает, что не поймают!.. Интересно, кто же ты такой?.." Ему наконец удалось понять, откуда звучит непристойная песенка. Он направился туда - к дверям мастерской, над которыми висела недвусмысленная вывеска в виде стилизованной палитры художника с двумя кистями на ней. И тут откуда-то сбоку на гасконца обрушился сильный удар.
К счастью для Шарля, нападающий бил явно второпях, иначе не сносить мушкетеру головы, потому что доска, использованная противником, вполне могла бы разбить д’Артаньяну голову. А так удар в основном пришелся на левое плечо и сбил шляпу. Все же нападение оказалось настолько неожиданным, что Шарль растерялся, зато садовник (а это был он!) снова бросился бежать, ловко лавируя между столами, лотками, верстаками и прочей рабочей обстановкой мастерских.
Д’Артаньян подхватил шляпу и опять пустился в погоню, костеря противника на чем свет стоит. Они миновали старую крепостную стену и очутились возле церкви Святого Николая. Здесь было довольно многолюдно, и беглецы вынужденно перешли на быстрый шаг. Так, шныряя между праздно прогуливающихся горожан, изумленно или сердито смотревших им вслед, они достигли церкви Святого Томаса.
И вот здесь д’Артаньян настиг споткнувшегося садовника. Он крепко схватил его за плечо, развернул и чувствительно стукнул эфесом шпаги под ребра. Садовник побледнел, сморщился, но тут же ловко боднул Шарля головой в подбородок. Звезды вспыхнули перед глазами гасконца, зубы противно лязгнули, но противника он не выпустил, а пнул носком сапога в причинное место. Садовник охнул, согнулся и, заскулив, начал оседать на землю, но д’Артаньян не позволил.
- Стоять, каналья! Еще драться вздумал?!
Он собрался было дать противнику по уху, чтобы окончательно отбить охоту удирать, но сдержался, внезапно осознав, что стоит возле церкви, а кругом полно народу.
- Ну-ка, идем отсюда, да побыстрее! - процедил он и добавил громко для возможных зрителей: - Именем короля, вы задержаны, месье!
* * *
- Итак, Доре, начинайте, - приказал Шарль, когда они вошли в опустевшую в это время дня кордегардию. - Рассказывайте все с самого начала.
- А почему я должен вам что-то рассказывать, месье? - набычился толстяк. - Кто вы такой, чтобы…
- Вы лучше меня не злите, любезный! - нехорошо прищурился гасконец. - Из-за вас уже пострадало как минимум три человека, и все трое - мои добрые друзья. Так что у меня полно оснований, чтобы проткнуть вас шпагой безо всякого сожаления!
- Мне нечего вам сообщить… - упрямо опустил голову Доре. - Мои дела вас совершенно не касаются. А о том, что пострадали ваши друзья, я впервые слышу.
- Зато я знаю, кто вы! - Д’Артаньян указал толстяку на скамью у стены кордегардии, и тот безропотно сел там. Шарль не спеша принялся прохаживаться перед ним, зорко ловя любое движение. - Вы называете себя бастардом его высокопреосвященства. Зовут вас - Поль Доре. И вы же с помощью подельников неделю назад похитили любимого кота кардинала. И самозванство, и похищение - суть преступления и караются законом. Лично мне поручено вернуть кота, а вашим самозванством займутся другие. Так что давайте не будем попусту тратить время на препирательства. Сейчас вы скажете мне, где держите несчастное животное, а потом мы втроем отправимся в Пале-Кардиналь. Думаю, если вы искренне покаетесь перед его высокопреосвященством, вам не отрубят голову и не повесят, как полагается разбойнику.
- Я не могу вам сказать, где демон, - вздохнул Доре. - Иначе подвергну вас большой опасности.
- При чем тут демон?!
- Кот, которого я… забрал у его преосвященства, на самом деле - зловреднейший демон Востока! Останься он еще хоть на время рядом с кардиналом, он бы забрал всю его жизненную силу, и его преосвященство умер бы в страшных мучениях!
- Да с чего вы это взяли?!
- Разве вы не знаете, месье, что кошки вообще, а коты - особенно, являются проводниками темных сил в наш мир?
Д’Артаньян посмотрел на бастарда со смешанным чувством жалости и презрения. "Да ведь этот малый помешался! Он всерьез думает, что борется со злом во благо кардинала?! Ну и дела!.."
- Вот что, Доре, - уже мягче сказал он, - давайте вопрос о демонах и прочей чертовщине оставим более компетентным людям. Покажите, где вы держите кота, и закончим на этом.
- Вы не понимаете!..
- Это вы не понимаете! Не испытывайте мое терпение, показывайте!
В этот момент в кордегардию ввалился чумазый и рассерженный Совиньи. Увидев своего обидчика, он схватился за шпагу, и д’Артаньяну с трудом удалось уговорить шевалье повременить с расправой.
- Он еще должен мне кое-что показать, Ги. К тому же я точно знаю, что этот человек - государственный преступник.
- Он же садовник!..
- Он такой же садовник, как мы с вами. Лучше помогите мне довести его до места, где он живет.
- С удовольствием, граф!
- Идемте, Доре, - сказал Шарль. - Сами видите, сколько людей мечтают проткнуть вас при первом удобном случае. Советую не пытаться сбежать и тем самым не искушать судьбу.
- Хорошо, я отведу вас к демону, но тогда - пеняйте на себя! - решительно заявил бастард.
Совиньи удивленно воззрился на него. Пришлось д’Артаньяну коротко объяснить товарищу, что месье Доре слегка тронулся на почве борьбы с демоническими силами, пытаясь оградить от их влияния своего высокородного отца.
- Чудны дела Твои, Господи! - только и смог сказать на это юный шевалье.
Втроем они покинули кордегардию и вскоре шли по улице Риволи, почти как закадычные друзья. Мушкетеры бережно, но крепко, по-братски, держали бастарда с обеих сторон под локти. По дороге они, чтобы не заскучать и не привлекать излишнего внимания, громко и весело рассказывали друг другу светские анекдоты и сплетни. Доре же шел между ними с отрешенным лицом, по которому блуждала бледная улыбка.
Спустя полчаса они остановились перед какой-то хибарой в северном предместье.