- Мы выясним. Ты веди самолет и не тревожься, - твердо произнесла она и слегка приподнялась, подтягивая заднюю полу своего мехового пальто, а вместе с ней желтую юбку.
- Сантен!.. Сантен!!! О, Боже, Сантен!!!
- Это все-таки возможно! - победно воскликнула она и почти немедленно обнаружила в себе такие ощущения, каких даже не могла заподозрить. Почувствовала, что возносится ввысь и за пределы себя самой, словно покидая собственное тело и забирая с собой душу Майкла. Сначала ее ужаснула сила и странность происходящего, но затем все другие эмоции были сметены.
Сантен чувствовала, что падает и кружится, как в водовороте, потом летит выше и выше и вокруг нее ревет буйный ветер, а по бокам волнообразно движутся опоясанные радугой облака. Она услышала, как кричит во весь голос и, засунув все пальцы в рот, попыталась унять собственный крик, но чувство было слишком сильно, чтобы сдержать его. И Сантен откинула голову назад, и кричала, и плакала, и смеялась от этого чуда, а когда высшая точка была пройдена, стала падать с другой стороны в пропасть, кружась, опускаясь вниз мягко, как в снежные хлопья, возвращаясь в собственное тело, чувствуя, как руки Майкла обнимают ее, слыша, как он стонет и судорожно дышит рядом с ее ухом. Она развернулась, неистово обняв его, и воскликнула:
- Я люблю тебя, Мишель, я всегда буду любить тебя!
Мак поспешил навстречу Майклу, как только тот выключил мотор и вылез из кабины:
- Вы как раз вовремя, сэр. В офицерской столовой идет инструктаж пилотов. Майор спрашивает вас, лучше поторопитесь, сэр. - Когда Майкл двинулся по дощатому настилу в сторону столовой, Мак крикнул вслед: - Как он летает, сэр?
- Как птица, Мак. Только снова заряди мне пулеметы.
"Это первый случай, когда он не носился со своей машиной", - с удивлением подумал Мак, глядя на уходящего летчика.
Столовая была полна, все кресла заняты, один или двое новичков стояли сзади у стены. Эндрю сидел на стойке бара, качая ногами и посасывая янтарный мундштук. Он умолк, когда Майкл появился в дверях. - Джентльмены, нам оказали честь. Капитан Майкл Кортни милостиво соизволил присоединиться к нам. Несмотря на другие неотложные и важные дела, он был настолько добр, что посвятил нам час или два, чтобы помочь уладить наши маленькие разногласия с кайзером Вильгельмом II. Я думаю, нам следует продемонстрировать нашу признательность.
Послышался вой и свист, а кое-кто громко выразил свое полное пренебрежение.
- Варвары, - заносчиво сказал им Майкл и упал в кресло, поспешно освобожденное новичком.
- Вы удобно устроились? - спросил Эндрю. - Не возражаете, если я продолжу? Хорошо! Итак, как я говорил, эскадрилья получила срочный пакет, доставленный мотоциклистом менее получаса назад, прямо из штаба дивизии.
Он поднял депешу вверх и помахал ею в вытянутой руке, зажав другой рукой ноздри, так что теперь говорил в нос.
- С того места, где вы сидите, вы можете учуять качество литературного стиля и содержания бумаги…
Последовало несколько попыток расхохотаться, но глаза, смотревшие на Эндрю, были нервно прищурены; то здесь, то там слышалось шарканье ног, один из "стариков" хрустел пальцами, другой грыз ноготь на большом пальце руки, Майкл бессознательно дул на кончики своих пальцев - каждый знал, что этот клочок грубой желтой бумаги, которым перед ними размахивал Эндрю, мог стать для них распоряжением о приведении смертного приговора.
Эндрю, держа бумагу на расстоянии вытянутой руки, прочел:
"Из штаба дивизии, Аррас.
Командиру эскадрильи № 21 авиации сухопутных войск Великобритании, базирующейся близ Морт Омм. Начиная с 24 часов 4 апреля 1917 года вы должны любой ценой воспрепятствовать любому наблюдению противника с воздуха над указанным вам сектором до поступления другого приказа, отменяющего данный".
- Это все, джентльмены. Четыре строчки, сущая безделица, но позвольте мне подчеркнуть краткую фразу "любой ценой", не останавливаясь на ней подробно. - Эндрю сделал паузу и медленно оглядел столовую, наблюдая, как сказанное отражается на каждом напряженном и изможденном лице. "Боже мой, посмотри, как они постарели, - подумал не к месту. - Хэнк выглядит на пятьдесят лет, а Майкл…" Он бросил взгляд наверх, в зеркало над камином, и, увидев свое отражение, нервно провел рукой по лбу, на котором за последние несколько недель поубавилось рыжеватых волос и образовались две глубокие залысины, обнажившие розовую кожу, как отступившая с отливом вода оголяет берег. Неловко опустил руку и продолжил:
- Начиная с пяти утра завтра все пилоты будут совершать по четыре боевых вылета ежедневно до дальнейшего уведомления. На рассвете и перед наступлением темноты мы будем вести наши обычные действия по уничтожению выгодных целей и самолетов противника, но отныне - силами всей эскадрильи. - Эндрю оглянулся, ожидая вопросов, но их не было. - Затем каждое звено будет совершать по два дополнительных боевых вылета - час полета, два часа отдыха; или, как обычно говорят наши друзья в Королевском военно-морском флоте, команда делится на две половины и несет вахту по очереди. Таким образом, мы будем постоянно контролировать воздушное пространство над указанным эскадрилье районом.
Все снова зашевелились, и тогда головы повернулись в сторону Майкла, потому что он был старший и, естественно, выступал их представителем. Майкл подул на свои пальцы, а затем стал их скрупулезно изучать.
- Есть ко мне вопросы?
Хэнк откашлялся.
- Да? - Эндрю выжидательно повернулся к нему, но Хэнк снова затих в своем кресле.
- Давайте разберемся с этим, - наконец заговорил Майкл. - Все мы будем летать по два часа на патрулирование на рассвете и в сумерки, это - четыре часа, а затем еще дополнительные четыре часа в течение дня. Моя арифметика верна - получается восемь часов в воздухе да еще, может быть, с боем в день?
- Ну и голова наш капитан Кортни, - кивнул Эндрю.
- Моему профсоюзу это не понравится. - И все рассмеялись нервным, пронзительным хором, но быстро стихли. Восемь часов - это очень много, слишком много, ни один человек не смог бы проявить столько бдительности и затратить столько нервной энергии, необходимых для того, чтобы выдержать такой продолжительный боевой полет в течение одного дня. Их же призывали делать это день за днем без обещания передышки.
- Есть другие вопросы?
- А обслуживание и ремонт самолетов?
- Мак обещал мне, что сможет его выполнять, - ответил Хэнку Эндрю. - Что-нибудь еще? Нет? Хорошо, джентльмены, напитки - за мой счет.
Но паломничество к бару было жидким, и никто не обсуждал новые приказы. Пили тихо, но решительно, избегая смотреть друг другу в глаза. А что тут обсуждать?
Граф де Тири, имея в перспективе сорок тысяч гектаров пышных сельских земель, высказал восторженное одобрение свадьбе и так пожал руку Майклу, словно сворачивал шею страусу.
Анна прижала Сантен к своей груди.
- Моя малышка! - пропыхтела она, а крупные слезы медленно просачивались из морщин вокруг глаз и потом сбегали по лицу. - Ты собираешься покинуть Анну!
- Анна, не будь такой глупой, ты всегда будешь мне нужна. Ты можешь поехать со мной в Африку. - И тут Анна заплакала во весь голос.
- Африка! - И продолжала еще более скорбно: - Что же это будет за свадьба? Гостей нет, их не пригласить, Рауль, шеф-повар, в окопах сражается с бошами, о, моя детка, это будет позорная свадьба!
- Придет священник, и генерал, дядя Мишеля, обещал… и пилоты из эскадрильи. Это будет чудесная свадьба, - возражала ей Сантен.
- Ни хора, - всхлипывала Анна, - ни свадебного пира, ни подвенечного платья, ни медового месяца.
- Петь будет папа, у него чудесный голос, а мы с тобой испечем пирог и заколем одного из молочных поросят. Можно переделать мамино подвенечное платье, мы с Мишелем можем провести свой медовый месяц здесь, точно так же, как папа и мама.
- О, моя маленькая! - У Анны снова потекли слезы, их не так-то просто было осушить.
- Когда свадьба? - Граф все еще не оставлял руку Майкла. - Назовите день.
- В субботу, в восемь часов вечера.
- Так скоро! - застонала Анна. - Почему так скоро?
Граф ударил себя по бедру, так как его осенило вдохновение:
- Мы откроем бутылку самого лучшего шампанского и, возможно, даже бутылку коньяка "Наполеон"! Сантен, моя малышка, где ключи? - На этот раз она не могла ему отказать.
Они лежали в объятиях друг друга в своем гнездышке из одеял и соломы, и в сбивчивых фразах Майкл пытался объяснить ей новые приказы, данные эскадрилье. Она не могла до конца осознать их страшного смысла. Только поняла, что он подвергнется ужасной опасности, и старалась удержать его изо всех сил.
- Но ты ведь будешь на месте в день нашей свадьбы? Что бы ни случилось, ты придешь ко мне в день нашей свадьбы?
- Да, Сантен, я буду с тобой.
- Поклянись мне, Мишель.
- Я клянусь.
- Нет! Нет! Поклянись самой страшной клятвой, какую только можешь придумать.
- Клянусь своей жизнью и моей любовью к тебе.
- Ах, Мишель, - сказала она и прижалась к нему, наконец удовлетворенная. - Я буду высматривать тебя, когда ты будешь пролетать, каждым ранним утром и каждым вечером и буду видеться с тобой здесь каждую ночь.
Они любили друг друга неистово, с безумием в крови, словно пытались поглотить друг друга, ярость ласк истощила их, и они спали, обнявшись, пока Сантен не проснулась. Птицы в лесу вели перекличку, первый утренний свет просачивался в амбар.
- Мишель! Мишель! Уже почти половина пятого. - При свете лампы она сверилась с золотыми часами, приколотыми к жакету.