- Братья, дело идет на лад! - радостно крикнул Франсуа.
Обгоревшая кожа задымилась, распространяя отвратительный запах паленого мяса. Внезапно Боб вырвался из сильных рук молодых людей, вскочил, словно подброшенный электрическим зарядом со всей телеграфной линии Гелл-Гэпа, но тут же снова рухнул, ругаясь, как пьяный матрос.
- Проклятье! Канальи решили сжечь меня живьем!
- Не надо нервничать, - примирительным тоном заметил Жан, не удержавшись, впрочем, от улыбки. Он был чрезвычайно доволен результатами оздоровительного массажа и применения жестокого, но действенного средства - тлеющего трута.
- Мы - ваши друзья, иначе не стали бы снимать вас с виселицы… Видите эту веревку? На ней вас вздернули…
- Вздернули? Черт меня побери, если я помню хоть что-нибудь!
- Ну, в жизни часто случаются вещи, о которых лучше не вспоминать.
Мистер Боб, все еще туго соображая - в чем, конечно, не было ничего удивительного! - с изумлением уставился на своих юных спасителей. Он заметил их высокий рост, необычно длинные волосы, добродушные загорелые лица, открытый взгляд, одежду из оленьей кожи с бахромой и ухоженное оружие. Было видно, что он силится вспомнить, где мог их видеть, но без особого успеха.
- Не старайтесь… вы нас не знаете. Мы - братья, метисы из Канады. У нас дела в Гелл-Гэпе. А вы - первый из его обитателей, кого мы встретили… правда, высоковато вы забрались. Мы решили воскресить вас… и нам это удалось! Не сердитесь, что наши средства оказались чересчур сильнодействующими. Обстоятельства этого требовали: ваше состояние было довольно-таки плачевным.
- Ничего не помню! Я ехал верхом… лошадь упала на меня… я потерял сознание… и вот теперь вижу вас.
- Пока вы находились без сознания, вас подобрали и вздернули. Возможно, обморок спас вам жизнь.
- Как бы то ни было, друзья, я должен поставить за вас свечку… Кроме шуток! Я вам чрезвычайно признателен, слово Боба Кеннеди… это мое имя! Поверьте, это совсем немало - признательность Боба Кеннеди! Вот увидите… Я сделаю для вас все, даже если вам вздумается захватить в плен американского президента…
- О, не следует преувеличивать, - возразил Жан, - эту маленькую любезность мы оказали бы любому.
- Я знаю цену такой любезности и не собираюсь переплачивать. Отныне ваши друзья - мои друзья, ваши враги - мои враги. Я буду помогать вам во всем, мистер… мистер? Как вас зовут?
- Жан.
- Жан… а дальше?
- Жан де Варенн. Мы - сыновья старого Батиста, соратника Луи Риля.
- А, так вы герои Батоша! Все газеты взахлеб писали о ваших подвигах… Даже наш листок "Гелл-Гэп ньюс" целых две недели трубил…
- Мы сделали все, что могли, но, к несчастью для нашего дела, Батош пал…
- Ну, не все потеряно… Луи Риль еще держится.
- Его армия тает с каждым днем, и запасы на исходе.
- Э… а могу я узнать, что привело вас сюда?
- Братья, - обратился к младшим осторожный Жан, - можем мы довериться джентльмену?
- Нам нечего скрывать.
Жан повернулся к ковбою:
- Мистер Кеннеди…
- Зовите просто Боб. Мне так больше нравится.
- Я хотел спросить, в состоянии ли вы выслушать. Вам, должно быть, чертовски не по себе… все-таки виселица. А потом, вы, наверное, хотите есть и пить… И еще: тем, кто вас повесил, - не придет ли им в голову фантазия вернуться и полюбоваться плодами своего труда?
- Быть повешенным дважды за один день? Сомнительно! - возразил Боб, дав свое толкование знаменитой юридической формулы "non bis in idem" - что до моих переживаний, голода и жажды, то для настоящего ковбоя это пустяки. Кроме того, я пообедал незадолго… до происшествия.
- Тогда слушайте. Наш отец был фермером, как говорят у нас в Батоше, что в округе Саскачеван, канадской провинции Манитоба. Отец чтил законы, никого не обижал и работал до седьмого пота. Мы тоже старались как могли. Ферма досталась нам от предка, французского дворянина родом из Орлеана. Нам и в голову не могло прийти, что кто-то может претендовать на землю, обработанную Жан-Батистом де Варенном, главой нашей семьи. Труды многих поколений ведь чего-то стоят, не так ли? И вдруг являются неведомые нам люди, посланные английской королевой, - из тех, кто наградил нашу добрую Канаду смешным именем Доминион, - и начинают говорить, что эта земля нам не принадлежит. Неслыханная наглость! Сначала мы только посмеялись. Но их число росло, они решили выгнать нас силой. Тогда мы рассердились всерьез, взяли винчестеры, оседлали наших полукровок и дали бой этим англичанам…
- Браво! - восторженно крикнул американец.
- Но эти люди словно сорная трава: чем больше рвешь, тем гуще растет… Они приходили сотнями, затем тысячами, а следом шли солдаты, чтобы защищать их. Тогда нашим вождем стал Луи Риль. Он смело сражался и не раз бил англичан. Увы! Батош пал из-за предательства. Нашелся негодяй, польстившийся на деньги… О! - воскликнул Жан, клокоча от ярости. От его привычного спокойствия не осталось и следа. - Меня трясет, когда я вспоминаю об этом, а перед глазами встает кровавая пелена! Этот трус бежал, спасая шкуру. Знал, что мы будем мстить. Он пытался взорвать нас, а потом, когда враг вошел с его помощью в Батош, предательски убил нашего отца выстрелом в спину.
- Проклятье! - чертыхнулся Боб. - Вот мерзавец! С каким удовольствием я снял бы с него скальп!
- Мистер Боб! Десять тысяч долларов, которые он украл у нас, станут вашими, если вы поможете разыскать его.
- Я это сделаю, Жан, клянусь! Но запомните раз и навсегда: не желаю слышать о деньгах. Знаете ли вы, где укрылся этот негодяй?
- Мы последовали за ним в Виннипег, куда он отправился, чтобы снять деньги с банковского счета. Ведь Туссен Лебеф стал очень богат, нажился на воровстве и предательстве! Из Виннипега он перебрался в Эмерсон. Но в Сен-Венсане на американской границе, где его хорошо знают, не появился. Затем его видели охотники у Красной реки, он ехал верхом вместе с двумя спутниками, у которых был довольно потрепанный вид. Мы потеряли след, но тут этот мерзавец неожиданно объявился в Грэфтоне. Кажется, затем он пересек Сарк-Ривер, направляясь в Гелл-Гэп… Неделю назад там видели человека, чьи приметы совпадают с наружностью того, кого мы ищем. Бот и все. Теперь мы едем в Гелл-Гэп, чтобы выяснить все на месте. Мы полны решимости, и нас ничто не остановит.
- А потом? - задумчиво спросил Боб.
- Мы отыщем его, даже если придется пересечь всю Америку… даже если мы успеем поседеть за время поисков.
- Жан, хотите совет?
- Говорите, Боб.
- Действуя так, вы ничего не добьетесь. Только время потеряете. Денег у вас много?
- На все про все тысяча долларов.
- Совсем мало, если только удача вам не улыбнется. К тому же вы очень молоды… зеленые новички! Вам ничего не добиться в этой проклятой стране! Ну, да ладно! Вы мне нравитесь… и я обязан вам жизнью, хотя она меня не очень-то балует. Мне двадцать пять лет, и я побывал в передрягах, какие вам и не снились… Я сумею заварить такую кашу, что небесам станет жарко! Моему опыту столетний старец позавидует. Решено! Я помогу вам. Едем в Гелл-Гэп.
- А если вас снова…
- Повесят? Как бы не так! Я им еще покажу.
ГЛАВА 3
Американский гаврош.- Тяжкая жизнь маленьких изгоев общества. - На Западе. - Встреча. - Покупка лошади и снаряжения. - Ужас удачливого торговца. - Перед зданием суда. - Шериф в затруднении. - Диалектика Боба побеждает. - Под защитой закона. - Гость шерифа.
Люди, подобные Бобу Кеннеди, часто встречаются в Америке. Будучи полной противоположностью юных канадцев, он являл собой законченный тип искателя приключений на Диком Западе. Именно такими были те первопроходцы, что вытеснили индейцев.
Боб Кеннеди не имел, как говорится, ни кола ни двора, равно как и семьи. В глубинах его памяти теплилось смутное воспоминание о старике и цыганке, живших где-то в трущобах Чикаго. Они дрались денно и нощно, на голодный желудок и после обильных возлияний, не обращая никакого внимания на своих троих или четверых мальчуганов. Впрочем, Боб не был до конца уверен, что детей было четверо. Возможно, их было пятеро.
Кажется, старика звали Кеннеди, а его самого называли Робертом или, попросту, Бобом. Этим и ограничивалось его представление о священном семейном очаге.
В десять лет он бежал из дома и стал жить на улице, подобно множеству других мальчишек, чья жизнь бесконечно тяжела, а порой и мучительна. Американский бой циничен и безжалостен, ему совершенно несвойственны благородство и великодушные порывы, которые отличают нашего парижского гавроша. Уличный парнишка-парижанин сообразителен, он умеет любить и ненавидеть, способен переживать минуты истинного вдохновения. Его внешний облик столь живописен, что вызывает восхищение. Этой своеобразной прелести его американский сверстник абсолютно лишен.