XXXIX. – Зато сколько разочарований, страданий и смертей сопряжено с нею! лубочный мир проституции и мастурбации и в помине нельзя сравнивать в этом плане с половыми страстями, – кому повредили онанизм или посещение публичного дома? разве что нравственно, зато пролитой крови в этих "грешках" нет, за исключением разве немногих патологических маньяков, убивающих проституток, типа Джека-Потрошителя, – напротив, в свободном и необъятном, как море, мире страстей, секс и смерть идут рука об руку, загляните в Сицилию или в мусульманский мир: там невинный флирт опасней, чем купание в реке, кишащей крокодилами, а связь с замужней женщиной может окончиться кровавой развязкой абсолютно в любом уголке земли и даже в наше просвещенное время.
XL. – Любопытная вещь: хотя об Его Величестве Оргазме невозможно и вспомнить, хотя память просто отказывается зафиксировать это важнейшее для человека переживание, – все-таки ради Него одного – а вовсе не ради продолжения рода – человек идет на все! но из недр любого хаоса, в том числе эротического, выкристаллизовывается какой-то порядок и тоже, как легко догадаться, эротический, – к примеру, когда мужчина и женщина живут в спокойном и счастливом браке, а со стороны вдруг является преступная страсть, – как она обществом оценивается? двояко! если это было всего лишь сексуальное развлечение, которое ни к чему не повело, кроме нарушения мира между супругами, то оно обычно осуждается общественным мнением, если же адюльтер привел к разводу и новому браку на более устойчивых сексуальных основах, он не только приветствуется, но и служит примером для подражания, – и более того, воспевается в искусстве.
XLI. – О двойной роли и двойственной природе Его Величества можно говорить бесконечно, Он подобен тому самому обоюдоострому евангельскому мечу: с одной стороны, Оргазм является незыблемым условием, носителем и незримым центром самой трогательной, нежной и глубокой связи между мужчиной и женщиной, но с другой стороны – седалищем самых чудовищных извращений и преступлений, и нет такой жертвы, которую бы не принесли любящие ради сохранения и умножения своей любви, как нет такого извращения и преступления, на которые бы не пошли женщины, но гораздо чаще мужчины ради достижения или усиления Его Величества Оргазма.
XLII. – Мужчина может душить женщину галстуком (знаменитый предпоследний фильм Альфреда Хичкока) или возбуждаться зрелищем смертной казни (во времена Великой Французской революции), может умолять женщину уринировать себе в рот или бить себя кнутом (расхожие услуги проституток), может онанировать при виде молодой женщины, лежащей неподвижно в белом платье в гробу (не менее известный фильм Луиса Бунюэля с Катрин Денев в главной роли), может даже взять себе вместо женщины мальчика, мужчину, животное или труп, – и все только ради того, чтобы потрафить Его Величеству: все это было бы в конце концов ужасно, если бы не было так смешно, действительно, Оргазм подобен шекспировскому перу: в какие только положения ни ставит он мужчину и женщину! он выдумывает для них сотни сюжетов и сюжетиков – трагических и смешных, величественных и пошлых, занимательных и скучных, сказочно-прекрасных и чудовищно-отвратительных, – так что нет в мире такого Оргазма, из которого, имея маломальский талант, нельзя было бы скроить сносный рассказик!
XLIII. – В своей основе Оргазм, конечно, связан с особой противоположного пола, это подтверждает и мастурбация: мужчина удовлетворяет себя, играясь образом женщины, почему он это делает? причин много: либо живой женщины рядом не оказалось, либо она дала "от ворот поворот", либо возбудила другая женщина – замужняя? случайно увиденная из окна поезда? актриса? но как правило всегда на данный момент недостижимая, а бывает, пробудилось комнатное донжуанство, – наедине с собой можно иметь любую женщину, только сними штаны – и трахни ее в воображении, а вот поди-ка завоюй ее – живую и настоящую, итак, причин мастурбации много, но субстанция игры с женским образом остается.
XLIV. – Дело в корне меняется, когда мы сталкиваемся с феноменом гомосексуализма: понять его абстрактно очень легко, а вот внутренне прочувствовать очень трудно, игра матери-природы – хочется сказать, так оно и есть, гомосексуализм прямо намекает на какую-то сверхчеловеческую и космическую природу Оргазма, ту самую, до которой мы докопаться никогда не сможем, впрочем, оно и хорошо: это освобождает нас от обязанности дотошно все до конца узнавать и объяснять и более того, гомосексуализм является той последней каплей, после которой мы удивленно хлопаем себя по лбу и восклицаем: "а король-то и в самом деле голый!" – действительно, то, что прежде вызывало чуть ли не благоговейное восхищение, теперь пробуждает разве что двусмысленную улыбку, и давнее подозрение всех истинных мудрецов о том, что сомнительна и неполноценна всякая любовь, зиждущаяся на половой заинтересованности, склоняется в который раз поменять свой вопросительный знак на знак восклицательный.
XLV. – Как и все в жизни, Его Величество Оргазм подвержен трем основным фазам – рождения, созревания и старения: когда Он впервые пробуждается в юношеском организме, это воспринимается почти как чудо, в самом деле – такое странное, новое, невероятное, волшебное наслаждение, уже предчувствие и преддверие которого захватывает целиком и полностью, но для того, чтобы оно свершилось, чего-то не хватает: самой малости и в то же время чего-то очень важного, ведь наслаждение можно вызвать и рукой – точно открыть краник, но тогда теряются таинство и волшебство, как их привнести в наслаждение? разумеется, посредством близости с существом противоположного пола, которых так много кругом и которые и без того, по причине одной своей половой инаковости, казались "не от мира сего": все у них не так, как у юношей, с ними уже просто общаться – словно быть в другом, таинственном мире, а тут еще, по какому-то удивительному совпадению, самая заветная часть их тела воплощает физиологически путь к величайшему в мире наслаждению, – и вот это кажущееся поначалу космически случайным совпадение человеческого и полового действует на юное сознание наподобие самого настоящего чуда.
XLVI. – С годами ощущение чуда безвозвратно уходит, однако остается ощущение Оргазма как чего-то такого, что на короткий миг переносит нас в "мир иной", в рай, каких-то пара секунд, но и их достаточно, дело ведь не во времени, а в принципе: потому как, во-первых, если есть два мира, и один из них измеряется десятилетиями, а другой секундами, если, во-вторых, это нормально и иначе не может быть, и если, в-третьих, есть возможность, постоянно живя в одном мире, регулярно посещать другой, – значит, все в порядке и цель жизни достигнута.
XLVII. – Правда, рано или поздно приходит время, когда волшебство и ощущение "иного мира" начисто улетучиваются из Оргазма, и остается одна правдивая и неприглядная физиологическая основа: как заржавленный механизм, Оргазм начинает отправляться однообразно и со скрипом, обнаружились вдруг с шокирующей ясностью условия, при которых он возможен и при которых невозможен, которые ему благоприятствуют, а которые нет, – и вот тогда человек сам себе начинает напоминать старую, но чрезвычайно сложную механическую куклу, которую еще пока не вскрыли, но в которой и без того отчетливо прощупываются развинченные болты, торчащие пружины и потертые шестеренки, однако – поистине как в лучших сказках – если на протяжении жизни супруги не состояли послушно на службе Его Величества, но умели искусно пользоваться Его великими энергиями ради самой высокой цели – построения человеческой любви, образ куклы как по волшебству исчезает, и на полотне прожитой жизни остаются два человека: мужчина и женщина, причем их половые признаки отныне целиком и полностью поступают в услужение Господину куда более великому, чем Его Величество.
XLVIII. – Как странно загадочна природа нашей тени – она вроде бы мы и не мы одновременно, в нее можно стрелять, и нам будет только смешно, но искажения ее до безобразия для нас в то же время очень даже неприятны – так еще более заманчивы и необозримы наши собственные возможности: что мы могли в жизни сделать, но не сделали? почему мы иной раз противоречивы до неузнаваемости? можно ли говорить о нас в отдаленных возрастных фазах или экстремальных ситуациях как о разных людях – двойниках – или эту нашу непостижимую многоликость следует принять как данность? и наконец, что будет с нами после смерти или было до рождения? итак, любая тайна жизни сводится в конечном счете к простой и ясной философии своих возможностей, а поскольку последние практически неисчерпаемы – о том же самом твердит нам и современная физика – постольку и тайна жизни остается неисследимой, – и вот самую наглядную, самую повседневную, самую первичную для нас с биологической точки зрения демонстрацию игры собственных возможностей, когда мы, оставаясь самим собой, в то же время делаемся совсем другими, и по сути все время играем со своей тенью, причем игра эта настолько естественна и правдоподобна, что мы не задумываясь называем ее жизнью, – итак, такую демонстрацию игры с тенью, доставляющую нам помимо смысла и содержания жизни еще и предельное физическое блаженство, мы имеем в любви к женщине и пуповинным образом завязанном на ней механизме Его Величества Оргазма.