- Кто это?.. - с недоумением произнес он, не узнавая Луиджи. - В чем дело? Ба, да это ты, петушок?!
- Я самый, синьор!.. - ответил с низким поклоном неаполитанец. - Вы вывесили сигнал и я здесь.
- И притом первый!.. - с улыбкой сказал Маркони. - Твое усердие будет оценено по заслугам. А пока синьорита велела тебе передать на память вот это… - он достал из сумочки блеснувшее золотое кольцо с изумрудом и дал его Луиджи; неаполитанец раскланялся и надел его на палец.
- Теперь нам предстоит вот что… - продолжал, опустившись в кресло, Маркони. - Ты уже, конечно, слыхал городские толки про наше похождение?
- Как же, синьор… Все свалено на чертей - это самое приятное!
- Да, но я слышал, будто один из сторожей запомнил двоих из нас. Ты, между прочим, хорошо сделал, что обрился. Это предусмотрительно! Так вот… в городе оставаться нашим друзьям очень опасно: черти чертями, а вся полиция на ногах и у ворот усилена стража. Необходимо вывести беглецов из города…
- Это очень трудно, синьор!
- Знаю. И тем не менее - надо. Ты ловкий и сметливый молодец; скольких же человек ты возьмешь на себя?..
Луиджи задумался.
- Двоих, синьор, не больше!..
- Хорошо… - подумав, согласился Маркони. - Но помни, что епископ зол до бешенства и если кого поймают, то за сношение с дьяволом тому не миновать костра!
- Огонь неприятная штука, синьор. Охотников изжариться живьем найдется мало и они дороги!
Маркони достал из сумки вязаный кошелек и бросил Луиджи; тот подхватил его.
- Срок два дня!
- Три, синьор, не меньше!
- Пусть будет по твоему. Бартоломео?.. - обратился Маркони к слуге, стоявшему между каменных статуй. - Условься с Яном, где и в какое время ты сможешь найти его. Твое имя Ян, кажется?
Луиджи закашлялся.
- Да, синьор… Но чаще меня зовут Луиджи!..
- Отлично. Итак, помни: я надеюсь на тебя, как на себя самого. Действуй!
Движением руки Маркони отпустил неаполитанца.
Луиджи вышел озабоченный. На улице подозрительных лиц не было и он, раздумывая, что предпринять, поплутал по закоулкам и вдруг вспомнил о Марке; в голове его появилась мысль попытаться выпроводить из города беглецов под видом студентов, отправляющихся в обход по монастырям.
Луиджи поспешил в общежитие. Как назло, Марка не оказалось и никто не мог сообщить, когда можно было ожидать его возвращения в город. Раздосадованный неаполитанец вернулся в свое убежище и, не желая показываться в траттории, потребовал вина к себе наверх и стал забавляться с вороном.
ГЛАВА XXIV
На другой день Луиджи побывал в соборе и сделал в определенном месте условленный призывной знак. Выполнив это, он боковым ходом вышел наружу и только повернул за угол - крепко столкнулся с машисто шагавшим человеком. Луиджи отлетел от толчка в сторону, выругался и вдруг уцепился за рукав встречного.
- Маркушка, ты?!.. - радостно вскрикнул он. - А я тебя ищу везде!..
- Мы только что вернулись из обхода… - улыбаясь, ответил Марк. - Я в собор шел… посмотреть!..
- И я оттуда же… теперь ко мне пойдем!..
Луиджи оглянулся через плечо и, хотя никого не было, шепотом произнес:
- Очень важное дело есть!
Близ университетской площади они заслышали какой-то странный гул и крики.
- Что бы это значило?.. - проговорил неаполитанец.
- А тебе не все равно? - равнодушно отозвался Марк.
- Как все равно?!.. - возразил, начиная воспламеняться, Луиджи. - Да ведь там дерутся!!.
- Ну и пускай!..
- Нет, брат, надо взглянуть!.. - Луиджи чуть не бегом бросился в сторону шума; Марк, не торопясь, следовал за ним.
На площади они остановились. Часть ее, ближайшая к университету, кишела народом и происходило нечто невообразимое - над головами мелькали кулаки и палки, как цепы, молотившие кого и по чем попало; стена из нескольких сот человек наседала на другую, куда менее многочисленную; она подавалась назад, слышался рев, вой и дикие возгласы.
- Что такое?!.. - в полном недоумении проговорил Марк.
- Студенты с профессорами своими дерутся!.. - хихикая, пояснил незнакомый пожилой сосед, с интересом следивший за боем. - Ученый спор какой-нибудь разрешают!..
Луиджи весь кипел.
- Вот здорово!.. - так его!., вали-вали!!. - то и дело приговаривал он, забыв все и видя только побоище.
Студенты явно одолевали. Но в ту минуту, когда профессора, бакалавры и лиценциаты уже были притиснуты к самой стене, та часть бойцов, что была загнана внутрь университета, вдруг хлынула обратно, но уже в шлемах, латах и в железных перчатках; за ними выбежали сторожа, кто с метлой, кто со скамьей или палкой, и с яростью обрушились на студентов; опять закипел бой. Передние, поразбив себе кулаки о железо лат и шлемов, отхлынули под градом ударов и черная лавина, усеивая свой путь отступления сшибленными с ног товарищами, стала откатываться от университета. Свалка шла уже около Марка и Луиджи.
- Бей их, бей!!.. - вопил последний, суча кулаки неведомо против кого.
Жестокая и столь же неизвестно чья плюха скосила его как косой; окончательно разъяренный неаполитанец вскочил как кошка и дал в ухо ни в чем не повинному зрителю-соседу; тот, сочтя автором удара Марка, влепил ему кулаком под глаз; кто-то третий засветил ему же с другой стороны. Марк рассвирепел и, не разбирая виновных, принялся крушить налево и направо кого подвернется; драка охватила всю площадь, зрители и бойцы смешались в одну кашу. Еще несколько минут и студенты врассыпную кинулись в бегство; со всех сторон стал доноситься бурный смех - экстаз драки превратился во всеобщее веселье: хохотали победители, хохотали побежденные.
Преследования дальше конца площади не полагалось. Среди нее появилось и чуть заколыхалось на высоком алом древке зелено-красно-белое знамя университета - знак окончания распри. Профессора торжествовали; некоторые, особенно уставшие, тут же снимали с себя тяжелое вооружение и передавали его служителям.
Марк и Луиджи, оба раскрасневшиеся и запыхавшиеся, встретились на окраине площади. У Марка были подбиты оба глаза; Луиджи отделался благополучнее, но тем не менее одна скула у него сильно вспухла.
- Молодцы профессора!!. - в полном восторге воскликнул неаполитанец. - Здорово учат… скамейками!!.
Марк чувствовал некоторое смущение.
- Из-за чего вся история вышла?.. Что такое случилось?.. - спросил он, недоумевая и ощупывая глаза, начавшие превращаться в щелки.
Луиджи пожал плечами.
- Всякому иногда бывает приятно подраться!.. - ответил он. - Кровь полируется!..
- Да нет!.. - вмешался в разговор какой-то незнакомец, совсем сторонний университету. - Сказывают, правила какие-то новые утверждали!..
На улицах, выходивших на площадь, царило оживленье; многих профессоров тесными кольцами стали окружать их возвращавшиеся ученики; некоторых молодежь подхватила на плечи и понесла по улицам; загремел только что народившийся "гаудеамус-игитур".
Марк и его приятель пробрались через толпу зевак и поднялись в его каморку.
- После удовольствия - дело!.. - сказал Луиджи.
За кружками вина он вкратце поведал озадаченному Марку о бывших с ним приключениях и о своем намерении спасти беглецов, выдав их за студентов. О полученных деньгах не упомянул ни словом.
- От тебя нам надо людей, человек пятнадцать!.. - закончил Луиджи. - Открывать им ничего не нужно, а потом те, которых нам поручат, отстанут где-нибудь в пути, а я с вами дальше пройдусь по монастырям… иногда необходимо помолиться!
- Мы только что вернулись?.. - в раздумье проговорил Марк, покручивая отросшую светлую бородку. - Не знаю, с кем бы сговориться!
- Неужели ты до сих пор дружбы ни с кем ни свел?.. - воскликнул неаполитанец. - Вот северный медведь!
- Да есть двое… попробую с ними потолковать!.. Скажи, а разве здешний епископ плохой человек, что ты против него пошел?
- Сам сатана!!.. - воскликнул Луиджи. - Весь город его не терпит. Надо действовать немедленно! И помни - тайна это величайшая. Пронюхает этот бес, без вертела жаркое из нас сделает?!. Скажи своим, что хорошо заплатят!
Марк кивнул головой и, раздумывая о слышанном, поспешил в свое общежитие.
До позднего вечера все кабачки были переполнены студенчеством и профессорами, распивавшими вино и обнимавшимися друг с другом; раздавались песни и выкрики, здравицы, хохот. А поздно ночью давно уже спавшие обыватели вскакивали и выглядывали из окон: на черном лоне улиц-ущелий пылали красные факела, виднелись носилки с неподвижно распростертыми телами, перекатами раздавался "гаудеамус" - это толпы студентов разносили по домам своих профессоров.
Пыль и песок нес и крутил смерчами южный ветер по улицам Болоньи на следующий полдень. Площади казались завешенными туманом, все живое попряталось по домам; окна всюду были закрыты и только ватага студентов, закутавшая плащами лица по самые глаза, направлялась, кляня погоду, к восточным воротам. Шло человек около двадцати; у всех были торбы, двое имели лютни, каждый опирался на длинную палку с острым железным наконечником, которую мгновенно можно было превратить в короткое копье.
Пятеро передовых сразу бросались в глаза особенным цветом волос: это были Марк, два быкообразных усача и еще двое таких же рыжеволосых человек, гораздо поменьше их ростом; Луиджи забрался в самую середину ватаги и то и дело кидал вперед беспокойные взгляды: уже показалась башня Феррарских ворот; сверх обычая они были закрыты и в полутемном пролете их виднелись вооруженные сторожевые.
Завидев приближавшихся, несколько человек выступили им навстречу и алебардами преградили дорогу. Все остановились.