- Осталось недолго, - ответил старик, тяжело поднимаясь на ноги, и направился к центральной палубе. - Помяни мое слово, осталось недолго.
Канарец промолчал, потому что уже начал терять всякую надежду понять этих странных типов, плывущих по глубоким водам, ясно же - они говорят на каком-то другом языке. Единственное, что ему было понятно, так это то, что придется снова взяться за ведро со шваброй, и никто не обратит на него ни малейшего внимания, пока он ползает на коленях, надраивая старые доски в абсурдной попытке сделать их еще более потрепанными.
Солнце стояло высоко над кормой, когда вновь появился чумазый повар, предлагая миски с вонючей бурдой. Сьенфуэгос вновь хотел отказаться, но Паскуалильо из Небрихи властным жестом велел ему взять миску и тут же пристроился рядом, наслаждаясь недолгими минутами отдыха.
- Да ты рехнулся! - воскликнул он. - Никогда не отказывайся от еды. Если сам не хочешь, то отдай другим. К примеру, мне.
- Это же помои.
- Помои? - удивился парень. - Да это лучшая еда из той, что я пробовал. А ты что обычно ешь?
- Молоко, сыр и фрукты.
- Ну, тогда ты в полной заднице, потому что на борту этого нет. Уж точно не для юнги.
- Когда мы прибудем в Севилью?
Парнишка, поглощающий вторую порцию бобов, на секунду остановился и озадаченно на него посмотрел.
- В Севилью? - смущенно повторил он. - Думаю, что никогда. Мы плывем не в Севилью.
Сьенфуэгос растерялся, не в состоянии переварить услышанное, и наконец робко поинтересовался:
- Если мы плывем не в Севилью, то куда же?
Паренек пару секунд помедлил, передернул плечами, вернул пустую миску и отполз к своему ведру и швабре.
- А никуда! - безразлично ответил он. - Скорее всего, завтра вообще помрем.
Сьенфуэгос оставил его сидящим на палубе, ничего не понимая и совершенно ошеломленный тем, что все на борту, казалось, разделяют эти мрачные предчувствия, пока не наткнулся на мужчину среднего возраста и приятной наружности, с густой бородой и сверкающими глазами, который остановился напротив и с удивлением его оглядел.
- У что-то случилось, парень? - спросил он со странным акцентом.
Сьенфуэгос слегка кивнул.
- Почему все говорят, что завтра мы умрем?
- Потому что тупые животные, - и он ободряюще похлопал Сьенфуэгоса по коленке и махнул рукой в сторону остальных. - Не обращай на них внимания! Они не ведают, что говорят.
- Когда мы прибудем в Севилью?
- Мы не плывем в Севилью.
- А куда в таком случае?
- В Сипанго .
- А что это?
- Большая страна, очень богатая и красивая, где все счастливы, а дома строят из золота, - улыбнулся мужчина. - По крайней мере, так говорят.
- А это далеко?
- Очень. Но мы доберемся.
- Это далеко от Севильи?
- Очень.
- Но мне нужно в Севилью.
- Тогда ты выбрал не тот курс, мы плывем в противоположном направлении. Ты откуда родом?
- С острова.
- С какого? С Гомеры?
Получив в ответ кивок, он восхищенно и удивленно присвистнул.
- Боже правый! - воскликнул он. - Только не говори, что ты решил зайцем проплыть с Гомеры до Севильи.
- Именно так, сеньор.
- Значит, тебе не повезло, потому что мы плывем на запад в поисках нового пути на Сипанго.
- На западе ничего нет.
- Кто это сказал?
- Все говорят. Все знают, что Гомера и Иерро - это край земли.
- Но мы уже два дня как потеряли их из виду, и никакого края нет.
- Только вода.
- А еще небо, ветер и облака... И дельфины забрались так далеко... Почему на западе не может быть земли? - он снова похлопал Сьенфуэгоса по коленке, словно пытаясь взбодрить, и широко улыбнулся. - Не давай себя запугать. Выглядишь ты храбрым пареньком.
Мужчина собрался уже вернуться на корму, но Сьенфуэгос остановил его жестом.
- Вы меня не накажете? - спросил он.
- За что?
- За то, что сел на борт без разрешения.
- За этот грех на тебя наложат епитимью. Боцман заставит тебя работать, пока зубами не начнешь скрипеть. Удачи тебе!
- Спасибо, сеньор! - крикнул Сьенфуэгос вдогонку. - Простите, сеньор, меня зовут Сьенфуэгос, а вас?
- Хуан, - ответил тот, дружески подмигнув. - Хуан де ла Коса.
Боцман "Галантной Марии", грубый баск, обожающий раздавать тумаки и таскать за уши бездельничающих юнг, показал также неограниченную способность находить всем занятия, чтобы многочисленная команда корабля не попала в опасную ловушку безделья - самую опасную во время долгого плавания. Благодаря его неиссякаемой изобретательности бедняга Сьенфуэгос не имел в последующие дня ни минуты отдыха, чтобы снова всласть поразмышлять над новым и ошеломляющим курсом, который взяла его жизнь.
Лишь когда наступал вечер, когда он искал на носу местечко, чтобы рухнуть среди парусов и канатов, пастух находил покой и вспоминал о возлюбленной, пытаясь представить, чем она сейчас занимается, но через некоторое время его мысли прерывало неизменное появление загадочного человека, пахнущего, как священник. С математической точностью он останавливался рядом, долго осматривал горизонт и что-то тихо бормотал, а потом вновь исчезал в сумерках, словно призрак.
Море было спокойно, глубокого синего цвета, а постоянный ветер с северо-востока наполнял паруса и мягко и без устали гнал корабль вперед.
Выросший на вершинах Гомеры пастух и знаток природы прекрасно знал, что ветер с сентября по январь всегда дует в одном направлении и почти с одинаковой силой, и потому с первой же минуты понял, что этот ветер как нельзя лучше подходит для того, чтобы быстро добраться до удивительной страны с золотыми дворцами, трудно было выбрать лучшее время года для этой затеи.
На третий день плавания он научился определять время, и боцман позвал его на корму, встал перед странным стеклянным предметом с узкой перемычкой посередине, через которую без устали текла струйка песка, и сказал:
- Это часы. Когда песок закончится, это будет означать, что прошло полчаса. Ты должен переворачивать их и ждать. Когда сделаешь это восемь раз, закончится твоя вахта, и ты позовешь Паскуалильо, чтобы тебя сменил, - боцман нахмурился, оглядел его с головы до ног и недоверчиво поинтересовался: - Умеешь считать?
- Нет.
- Так я и думал.
Не проронив больше ни слова, он скрылся, через некоторое время вернулся с горсткой миндаля и высыпал ее на стол.
- Здесь восемь орехов, - сказал он. - Каждый раз, когда будешь переворачивать часы, ешь один. Когда они закончатся, позови Паскуалильо. Но не забывай - я за тобой присматриваю, если съешь раньше времени, получишь двадцать ударов хлыстом. И уверяю, это очень много.
Вскоре появился мастер Хуан де ла Коса и обнаружил, что канарец сидит на палубе, не отрывая взгляда от песка, будто в трансе.
- Чем ты тут занимаешься? - удивленно спросил он.
- Измеряю время, - со всей серьезностью ответил паренек.
- Да ну? А орехи зачем?
- Потому что я не умею считать.
- Совсем-совсем?
- Совсем-совсем.
- Какой же ты неотесанный! - он покачал головой, словно ему стоило величайших усилий поверить в существование такого неуча, чуть помедлил, взял его за руку, заставил распластать ладонь по палубе и стал показывать на пальцы по порядку. - Повторяй за мной, - приказал он. - Раз!
- Раз.
- Два.
- Два.
- Три.
- Три.
- Четыре.
- Четыре.
- И пять.
- И пять.
- Хорошо. А теперь повторяй, пока не запомнишь. Если к моему возвращению не выучишь, получишь двадцать ударов хлыстом.
Он ушел, а Сьенфуэгос остался сидеть на палубе с глупым видом, не отрывая взгляда от струйки песка. Указательным пальцем правой руки он ударял по пальцам левой и безустанно повторял, будто в каком-то нелепом сне: раз, два, три, четыре, пять... Раз, два, три...
В таком положении его и застал рассерженный боцман, когда подошел взглянуть, как дела, и грубо прикрикнул:
- Можно узнать, чем ты занимаешься, черт тебя дери?
- Учусь считать.
- Ах вот как! И сколько прошло времени?
- Не знаю.
- Сколько орехов ты съел?
- Не знаю.
- А осталось сколько, придурок? - гневно воскликнул боцман.
Сьенфуэгос придвинул поближе кучку орехов, внимательно на нее посмотрел и стал тыкать в них пальцем: раз, два, три, четыре и пять. Задумался на пару секунд, заерзал и пришел к блестящему выводу:
- Больше пяти, - убежденно заявил он.
Уродливый коротышка боцман несколько секунд взирал на него совершенно ошарашенно. Он громко шлепнул себя по лбу, показывая свое недоумение, развернулся и отправился обратно на нос, ни на мгновение не прекращая ругаться.
- В Сипанго? - воскликнул он. - Черта с два мы куда доберемся с такой командой!
Возможно, опытный и бывалый боцман не так уж и заблуждался по поводу ожидающего корабля будущего, но тем не менее, хотя и скрепя сердце, вынужден был признать, что рыжий мальчуган, зайцем севший на борт на Гомере, прекрасно справляется с обязанностями, и на следующий день снова поставил его на страже у часов, раз уж он превосходно научился считать до двадцати.
- Это на случай, если я однажды напьюсь в стельку, - заявил он. - Буду знать, что ты не пропустишь вахту.