Согласно поэме "Энума Элиш", первоначально они принадлежали праматери Тиамат; после убийства праотца Алсу она передает их Кингу, одному из богов первого поколения: "Таблицы судеб ему вручила, на груди его укрепила. / "Лишь твои неизменны приказы, уст твоих нерушимо Слово!"" (1: 157-158). Возглавив новое поколение богов в борьбе с Тиамат, Мардук становится главным в сонме богов; отныне ему принадлежит власть определять судьбы. Он побеждает Тиамат и вырывает Таблицы судеб у Кингу: "Он вырвал таблицы судеб, что достались тому не по праву, / Опечатал печатью, на груди своей спрятал" (4: 121-122). В этой детали некоторые исследователи видят связь образа Таблиц судеб с реалиями общественной жизни: в шумерскую эпоху носимая на груди табличка с учетом рациона работников "определяла жизнь человека, от хранящейся на ней информации зависел распорядок жизни общества на весь год". Завладев Таблицами судеб, Мардук творит мир из тела поверженной Тиамат.
Таким образом, в поэме "Энума Элиш" мывидим, что Таблицы определяли движение мира и мировых событий, а обладание ими обеспечивало мировое господство или подтверждало его. То же самое можно увидеть в мифе о боге-птице Зу (Анзу, или также Ан-зуд). Этот аккадский текст датируется последней четвертью (или второй половиной) 2-го тыс. до Р. X. Зу похитил Таблицы судеб у Энлиля и улетел с ними на далекую гору. В описании воровства сообщаются поистине космические масштабы этого события:
"Книги Судьбы ухватил он руками, властью облекся, похитил законы.. . / Супостатов своих он пылью считает, силы его ужасаются боги". Владея Таблицами, Зу стал высшим божеством, правящим другими богами. То же происходит с богом войны Нинур-той, отнявшим их у Зу. Можно заключить, что в истории про Зу акцент повествования сделан не на содержании Таблиц, но на невероятной, фактически магической власти их обладателя. Ни Энлиль, ни Нинурта, ни Зу не пишут на этих Таблицах – благодаря одному только обладанию ими они приобретают невероятную силу слова, речи.
Небесные писания о судьбах привлекали пристальное внимание людей. В древних ближневосточных текстах содержатся молитвы царей к божественным покровителям, чтобы те написали о них доброе в своих книгах. Так, царь Шамашшумукин, обращаясь к Набу, просит: "Пусть Набу, писец Эсагила, запишет дни его жизни долгими в книге Судьбы".
2. Образы небесных книг в античной традиции
2.1. Значение письменности
В Древней Греции, в отличие от древней ближневосточной традиции, архивные документы не играли определяющей роли в государственной и общественной сферах. Исследователи указывают, что в полисах Греции архаического и отчасти классического периодов не было ничего похожего на бюрократию; архивные записи, если и велись, не имели организованного характера; управление в большинстве городов-государств осуществлялось без серьезной опоры на письменные документы. Можно также отметить, что сформировавший государственный строй Спарты Ликург повелел не записывать законы, считая, что правильное воспитание "исполняет в душе каждого роль законодателя". В Афинах V-IV вв. письменность (высечение на камне) главным образом использовалась для вынесения на всеобщее обозрение законов и постановлений полиса, списков отличившихся граждан и предателей. Начиная с IV в. к эллинистическому периоду роль письменности несравненно возрастает; Аристотель отмечает, что грамотность общеполезна и нужна "для ведения денежных дел, и для домоводства, и для научных занятий, и для многих отраслей государственной деятельности" (Политика 1338а. 15-17).
Уровень культурного развития Греции был высочайшим, и письменные тексты широко использовались для обучения, а также в качестве образцов риторического красноречия. Однако в то же время для греческой мысли подчас характерно несколько скептическое отношение к записанным текстам; предпочтение отдается живому устному слову, которое "способно себя защитить и при этом умеет говорить с кем следует, умеет и промолчать", как говорит об этом Сократ в платоновском диалоге "Федр". Напротив, записанные слова подобны произведениям живописи: они кажутся живыми, "а спроси их – они величаво и гордо молчат". Письменный текст "всегда отвечает одно и то же" и не способен "ни защититься, ни помочь себе", если его не понимают или пренебрегают им; письменный текст является "сиротой", потому что с ним нет его "отца", автора, чтобы защитить его от неверного понимания.
Платоновский Сократ говорит, что письменность приводит к ослаблению памяти, поскольку люди вместо упражнения памяти и припоминания изнутри доверяются записям. Таким образом, вместо того чтобы увеличивать силу ума, книги подрывают ее и дают только мнимую мудрость. Подобное мнение засвидетельствовано и у некоторых других греческих философов: Диоген Лаэртский рассказывает следующий эпизод из жизни Антисфена (основателя кинической школы, V-IV вв. до Р. X.): "Однажды ученик пожаловался ему, что потерял свои записи. "Надо было хранить их в душе", – сказал Антисфен". Оппонент Исократа ритор Алкидамант (IV в. до Р. X.) в своей речи "О софистах" утверждает, что высшей целью оратора является способность произносить устные неподготовленные речи, всякий раз сообразуясь с аудиторией; записывание речей может иметь только служебное, вспомогательное значение. В религиозной сфере Греции письменность не имела центральной роли: "Слова мистерий не должны были быть записываемы, чтобы сохраниться в тайне".