4. Алчущие и жаждущие правды (ст. 6)
Уже в песне, посвященной Деве Марии (магнификат - Magnificat - прославление), духовно нищие и голодные объявлялись блаженными. Ибо Бог "алчущих исполнил благ, а богатящихся отпустил ни с чем" (Лк. 1:53). Здесь этот общий принцип рассматривается подробно. Алчущие и жаждущие, насыщаемые Богом, "алчут и жаждут правды". Такой духовный голод присущ народу Божьему, высшая цель которого не материальна, а духовна. Христиане - это не язычники, движимые жаждой обладания; они должны искать прежде всего Царства Божьего и правды Его (Мф. 6:33).
Праведность, по Библии, имеет по крайней мере три аспекта: юридический (законный), нравственный и социальный.
Праведность закона - это оправдание, верные взаимоотношения с Богом. Иудеи "искали закона праведности", как пишет позже Павел, но не достигли своей цели, так как шли по ложному пути. Они "усиливались поставить собственную праведность", но "не покорились праведности Божией", которая - Сам Христос (ср.: Рим. 9:30–10:4). Некоторые комментаторы усматривали и здесь подобный намек, но это едва ли вероятно, так как Иисус обращается к тем, кто Ему уже принадлежит.
Нравственная праведность - это праведность характера и поведения, радующая Бога. После заповедей блаженства Иисус продолжает противопоставлять христианскую праведность праведности фарисеев (ст. 20). Последняя имела лишь внешнее соответствие законам; первая была внутренней праведностью сердца, ума и побуждений. Именно этого должны мы алкать и жаждать.
Однако было бы ошибкой полагать, что библейское слово "праведность" означает лишь верные взаимоотношения с Богом, с одной стороны, и нравственную праведность характера и поведения, с другой. Ибо библейская праведность - это не только дело частное или личное; она включает также социальную праведность. А праведность социальная, как узнаем мы из закона и пророков, занята поисками освобождения человека от угнетения, а также борьбой за гражданские права, справедливость в судах, честность в деловых операциях и честь в делах дома и семьи. Так, христиане призваны алкать правды во всех аспектах человеческой жизни, потому что это приятно праведному Богу.
Лютер выразил эту концепцию с присущей ему энергией: "Вы призваны не забиваться в угол, не уходить в пустыню, но выбежать, где бы вы ни были, и отдать свои руки, и ноги, и все тело, и рискнуть всем, что имеете и чем можете". "Вам требуется, - продолжает он, - голод и жажда правды, которые никогда не будут утолены, ничто не должно заботить вас, кроме поиска и сохранения правды, несмотря на все, что препятствует этой цели. Если не можешь сделать мир полностью благочестивым, тогда делай, что можешь".
Не существует, возможно, более эффективного пути для достижения прогресса в христианской жизни, нежели здоровый духовный аппетит. Вновь и вновь Писание обращает свои обетования к голодным. Бог "насытил душу жаждущую и душу алчущую исполнил благами" (Пс. 106:9). Если мы осознаём медленный 'духовный рост, не в слабом ли аппетите причина? Недостаточно оплакивать прошлый грех; мы должны также жаждать будущей праведности.
И все же в этой жизни наш голод не будет полностью насыщен, а жажда наша полностью утолена. Действительно, мы получаем удовлетворение, обещанное в заповеди. Но голод наш утоляется, лишь чтобы возникнуть вновь. Даже обещание Иисуса о том, что пьющий воду, которую Он дает, "не возжаждет вовек", выполняется при условии, что мы продолжаем пить (Ин. 4:13,14; 7:37). Остерегайтесь успокаиваться на достигнутом и ценить прошлый опыт более, нежели будущее развитие. Как и все качества, включенные в заповеди блаженства, голод и жажда являются постоянными характеристиками учеников Иисуса, такими же постоянными, как нищета духа, кротость и плач. Лишь когда мы достигнем небес, не будем "ни алкать, ни жаждать", ибо лишь тогда Христос, Пастырь наш, будет нас "водить… на живые источники вод" (Отк. 7:16,17).
Более того, Бог обещал день суда, в который правые восторжествуют, а неправые будут низвергнуты, и после которого будут "новое небо и новая земля, на которых обитает правда" (2 Пет. 3:13). И этого окончательного торжества правых мы тоже жаждем, и мы не будем разочарованы.
Итак, можно отметить, что первые четыре заповеди блаженства с неумолимой логикой показывают духовное продвижение вперед. Каждый шаг ведет к следующему и предполагает наличие предыдущего. Для начала мы должны стать "нищими духом", признав свою полную несостоятельность перед Богом. Затем мы должны "плакать" над причиной нашей несостоятельности - нашими грехами, над порочностью нашей падшей природы, над властью греха и смерти в мире. В–третьих, мы должны быть "кроткими", смиренными и снисходительными по отношению к другим, позволяя нашей духовной нищете (понятой и оплаканной) определять наше отношение к ним, а также к Богу. И в–четвертых, мы должны "алкать и жаждать правды". Ибо для чего исповедовать и оплакивать свой грех, открывать правду о нас Богу и людям, если мы не оставляем греха? Исповедание греха должно пробудить в нас сильное стремление к правде.
Создается впечатление, что во второй половине заповедей блаженства (последние четыре заповеди) акцент переносится с нашего отношения к Богу на наше отношение к ближним. Действительно, "милостивые" проявляют милость к людям, а "миротворцы" стараются примирить людей между собой, "гонимые" преследуются тоже людьми. Похоже на то, что искренность, связанная с "чистотой сердечной", тоже затрагивает наши отношения с ближними.
5. Милостивые (ст. 7)
"Милость" - это сострадание к нуждающимся людям. Ричард Ленски верно отделяет ее от "благодати": "Существительное eleos (милость)… всегда связано с тем, что мы видим результаты греха - боль, невзгоды, горе; charts (благодать) всегда имеет дело с самим грехом и виной. С одной стороны, - облегчение, с другой, - прощение; первое лечит, исцеляет, помогает, второе очищает и восстанавливает".
Иисус не указывает, к кому ученики Его должны проявлять милосердие. Трудно сказать, думает ли Он прежде всего о пострадавших от несчастного случая, подобно путешественнику, идущему из Иерусалима в Иерихон, ограбленному разбойниками, над которым добрый самаритянин "смиловался", или о голодных, больных и отверженных, о ком Он Сам всегда заботился, или о клевещущих на нас, так что справедливость вопиет о наказании, а милосердие о прощении. Иисусу нет необходимости выбирать. Наш Бог милосерден и милует постоянно; граждане Царства Его также должны проявлять милость.
Конечно, мир (по крайней мере, когда он верен своей собственной природе) немилосерден. Мир предпочитает ополчаться против болей и бедствий человеческих. Он смакует месть, прощение же, напротив, его не привлекает. Но ищущие милосердия находят его. "Как блаженны милостивые; им будет явлена милость" (НАБ). Та же истина звучит на следующей странице: "Если вы прощаете людям долги их, то Отец ваш небесный также простит вас" (6:14). Это не значит, что мы можем заслужить милость милостью, а прощение - прощением, но мы не можем получить милость и прощение Бога, пока не покаемся, а мы не можем покаяться в своих грехах, если не проявляем милость к грехам других. Ничто не заставляет нас прощать, кроме удивительного откровения о том, что сами мы были прощены. Ничто более ясно не доказывает, что мы были прощены, кроме нашей готовности прощать. Прощать и быть прощенным, выказывать милость и быть помилованным - все это идет неразделимо вместе, как проиллюстрировал Иисус в своей притче о немилосердном рабе (Мф. 18:21-35). Или, истолковывая в контексте заповедей блаженства, именно "кроткие" являются "милостивыми". Ибо быть кротким - значит признавать перед другими себя грешником; быть милостивым - значит сострадать другим, ибо и они грешники.
6. Чистые сердцем (ст. 8)
Сразу становится ясно, что слово "сердцем" указывает на особый род чистоты, которую подразумевает Иисус, подобно тому, как слово "духом" указывало на род нищеты, что Он и имел в виду. "Нищие духом" - это духовно нищие, в отличие от тех, чья бедность лишь материальна. От кого же тогда отличаются "чистые сердцем"?
Популярно мнение, что чистота сердечная является выражением внутренней чистоты, то есть очищенности от нравственной грязи - в противоположность ритуальному очищению. В Библии много говорится об этом, особенно в Псалмах. Считалось, что никто не мог взойти на юру Господню или встать на святом месте Его, пока у него не будут "руки неповинны и сердце чисто". Так, Давид, осознавая, что Господь его желал "истины в сердце", молился: "Внутрь меня яви мне мудрость", и "сердце чистое сотвори во мне, Боже" (Пс. 23:3,4; 50:6,10; ср.: Пс. 72:1; Деян. 15:9; 1 Тим. 1:5). Иисус поднимает эту тему во время Своего спора с фарисеями и упрекает их в приверженности к внешней, ритуальной чистоте. "Ныне и вы, фарисеи, внешность чаши и блюда очищаете, а внутренность ваша исполнена хищения и лукавства". Они были подобны "окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты" (Лк. 11:39; Мф. 23:25–28).
Лютер придал отличию между внутренней и внешней чистотой земной оттенок. Он противопоставлял чистоту сердечную не только ритуальному осквернению, но и действительной физической грязи. "Христос… хочет чистого сердца, человек при этом может быть рабочим на кухне, черным, покрытым пылью, выполняющим любую грязную работу".