- Государь, его зовут барон Дзанноне, - сказал Фаврас.
- Итальянец? - спросил Людовик XVI.
- Генуэзец, государь.
- И где он живет?..
- Он живет в Севре, государь, - продолжал Фаврас в надежде заставить бежать разбитую на ноги лошадь, пришпорив ее, - его дом стоит как раз напротив того места, где карета ваших величеств остановилась шестого октября во время возвращения из Версаля, когда в небольшом кабачке у Севрского моста убийцы под предводительством Марата, Верьера и герцога д’Эгильона заставляли парикмахера королевы завивать волосы на отрезанных головах Вари кура и Дезюта.
Король побледнел, и, если бы он в ту минуту взглянул в сторону алькова, он бы заметил, что портьера затрепетала еще сильнее.
Было очевидно, что король тяготится беседой и дорого заплатил бы за то, чтобы этот разговор вообще не состоялся.
Он решил поскорее его завершить.
- Ну хорошо, сударь, - произнес он, - я вижу, что вы верный слуга монархии, и даю слово, что не забуду этого при случае.
Он кивнул маркизу, что у государей означает: "Я достаточно долго оказывал вам честь, слушая и отвечая, теперь вам разрешается откланяться".
Фаврас отлично все понял.
- Прошу прощения, государь, однако я полагал, что вашему величеству угодно будет спросить меня еще кое о чем.
- Нет, сударь, - отвечал король, качая головой, словно раздумывая, какие бы еще вопросы он мог задать, - нет, маркиз, это все, что я хотел знать.
- Вы ошибаетесь, государь! - раздался вдруг голос, заставивший короля и маркиза обернуться к алькову. - Вы хотели узнать, как предку маркиза де Фавраса удалось спасти короля Станислава в Данциге и довезти его целым и невредимым до прусской границы.
Оба собеседника вскрикнули от изумления: третье лицо, внезапно вмешавшееся в разговор, была королева. Она была бледна, ее поджатые губы дрожали; она не удовлетворилась сведениями, сообщенными Фаврасом, и, подозревая, что король, слишком занятый собственной персоной, не посмеет пойти до конца, пробралась по внутренней лестнице и потайному коридору и решила продолжать разговор с той минуты, как король по слабости готов был его завершить.
Впрочем, вмешательство королевы и то, как она подхватила разговор, связав свой вопрос с бегством Станислава, позволило королю все понять и под прозрачным покрывалом аллегории увидеть предложения Фавраса относительно его, Людовика XVI, бегства.
А Фаврас сейчас же понял и оценил представившуюся ему возможность развернуть свой план, и, хотя никто из его предков или родственников не принимал участия в бегстве польского короля, он поспешил с поклоном ответить:
- Ваше величество изволит, вероятно, говорить о моем родственнике генерале Штайнфлихте, который прославился благодаря неоценимой услуге, оказанной им своему королю; эта услуга имела благоприятное влияние на судьбу Станислава, ведь сначала он вырвался из рук своих врагов, а затем волею судеб стал вашим прадедом.
- Верно! Все верно, сударь! - воскликнула королева, в то время как Людовик XVI с тяжелым вздохом перевел взгляд на портрет Карла Стюарта.
- Итак, вашему величеству известно… - продолжал Фаврас, - простите, государь: вашим величествам известно, что король Станислав, будучи в Данциге свободен, но со всех сторон окружен армией московитов, был бы обречен, если бы не решился как можно скорее бежать.
- О да, он был обречен, - перебила Фавраса королева, - можно сказать, что он был обречен, господин де Фаврас!
- Мадам! - с некоторой суровостью обратился к королеве Людовик XVI. - Провидение постоянно печется о королях и не может допустить, чтобы они были обречены.
- Ах, ваше величество! - отвечала королева. - Я не менее вас религиозна и не меньше вас верю в Провидение, однако убеждена, что ему нужно немного помочь.
- Таково было мнение и польского короля, государь, - прибавил Фаврас. - Ибо он с уверенностью заявил своим друзьям: считая, что создавшееся положение невыносимо и что жизни угрожает опасность, он желает, чтобы ему представили несколько планов бегства. Несмотря на все трудности, его вниманию были предложены три плана; я упомянул о трудностях, государь, так как ваше величество может заметить, что королю Станиславу было значительно сложнее выбраться из Данцига, нежели, например, вам, если бы вашему величеству вдруг пришла в голову фантазия покинуть Париж… В почтовой карете - если бы вашему величеству захотелось уехать без лишнего шума и не привлекая внимания, - вы могли бы за сутки достичь границы; а если вы пожелали бы уехать из Парижа по-королевски, достаточно было бы приказать какому-нибудь дворянину, которому король окажет честь своим доверием, собрать тридцать тысяч человек и явиться за королем прямо в Тюильри… В обоих случаях успех несомненен…
- Государь, - подхватила королева, - вашему величеству известно, что маркиз де Фаврас говорит чистую правду.
- Да, - ответил король, - однако мое положение, мадам, далеко не столь безнадежно, как положение короля Станислава: Данциг был окружен московитами, как сказал маркиз, форт Вехзельмунд, его последний оплот, только что капитулировал, я же…
- Вы же окружены парижанами, - нетерпеливо перебила его королева, - четырнадцатого июля они взяли Бастилию, в ночь с пятого на шестое октября они хотели вас убить, а днем шестого октября они силой привезли вас в Париж, всю дорогу оскорбляя вас и ваших близких… Да уж, хорошенькое положение! Я бы предпочла оказаться на месте короля Станислава.
- Однако, мадам…
- Король Станислав рисковал только свободой, в крайнем случае, жизнью, а мы…
Король остановил ее взглядом.
- Разумеется, последнее слово за вами, государь, - продолжала королева, - вы сами должны решить, что нам делать.
И она, едва сдерживаясь от нетерпения, села напротив портрета Карла I.
- Господин де Фаврас, - обратилась она к маркизу, - я сейчас беседовала с вашей супругой и вашим старшим сыном. Я вижу, оба они исполнены смелости и решимости, как и подобает супруге и сыну честного дворянина; при любых событиях - если предположить, что события произойдут, - они могут положиться на королеву Франции; королева их не оставит: она дочь Марии Терезии и умеет ценить смелость.
Короля словно подхлестнула бравада королевы, и он обратился к маркизу:
- Так вы говорите, сударь, что королю Станиславу были предложены три способа бегства?
- Да, государь.
- Какие же?
- Во-первых, государь, королю предложили переодеться крестьянином; графиня Чапская, супруга померанского воеводы, говорившая на немецком языке как на родном, передала, что она готова одеться крестьянкой и провести короля под видом своего супруга, положившись на проверенного человека, прекрасно знавшего местность. Это тот самый способ, который я прежде всего имел в виду, говоря о бегстве французского короля, в том случае, если это нужно будет сделать инкогнито, ночной порой…
- А во-вторых? - перебил его Людовик XVI, словно ему было неприятно, что его сравнили с королем Станиславом.
- Во-вторых, государь, можно было с тысячью людей рискнуть пробиться сквозь кольцо московитов; об этом способе я тоже уже упоминал в разговоре с королем Франции и заметил при этом, что у него в распоряжении не одна, а тридцать тысяч человек.
- Вы сами видели, пригодились ли мне эти тридцать тысяч человек четырнадцатого июля, господин де Фаврас, - возразил король. - Перейдем к третьему способу.
- Третье предложение было Станиславом принято; оно заключалось в том, чтобы, переодевшись в крестьянское платье, выйти из Данцига, но не в сопровождении женщины, которая могла бы оказаться в пути обузой, не с тысячью человек, которые все от первого до последнего могли быть перебиты, так и не сумев прорвать кольцо вражеских войск, а лишь с двумя-тремя надежными людьми, которые всегда пройдут где угодно. Этот третий способ был предложен господином Монти, французским послом, и поддержан моим родственником генералом Штайнфлихтом.
- Этот план и был принят?
- Да, государь. Если какой-нибудь король окажется в таком же положении, как польский король, или в сходном и, остановившись на этом плане, соблаговолит оказать мне такое же доверие, какое ваш венценосный прадед оказал генералу Штайнфлихту, я мог бы головой поручиться за этот план, тем более, когда дороги столь безлюдны, как во Франции, а король - такой прекрасный наездник, как ваше величество.
- Ну, разумеется! - согласилась королева. - Однако, сударь, в ночь с пятого на шестое октября король мне клятвенно обещал, что никогда не уедет без меня и даже не будет замышлять бегство без моего участия; если король дал слово, сударь, он его не нарушит.
- Ваше величество! - воскликнул Фаврас, обращаясь к королеве. - Это затрудняет путешествие, но не исключает его. Если бы я имел честь руководить подобной экспедицией, я взялся бы доставить королеву, короля и членов королевской семьи целыми и невредимыми в Монмеди или в Брюссель точно так же, как генерал Штайнфлихт в целости и невредимости доставил короля Станислава в Мариенвердер.
- Слышите, государь?! - вскричала королева. - Я думаю, что надо действовать: нам нечего бояться с таким человеком, как маркиз де Фаврас.
- Да, мадам, - согласился король. - Я тоже так думаю. Однако время еще не пришло.
- Ну что ж, сударь, - продолжала королева, - ждите, как тот, кто смотрит на нас с портрета. Один вид его, как мне кажется, должен был бы дать вам лучший совет… Ждите, пока вас не вынудят вступить в бой; ждите, пока этот бой будет проигран; ждите, пока вы станете пленником; ждите, пока у вас под окном построят эшафот… Сегодня вы говорите: "Слишком рано!", а тогда будете вынуждены признать: "Теперь слишком поздно!.."