Когда стало известно, что король оставил дворец, две-три сотни офицеров, явившихся умереть вместе с королем, собрались в комнате телохранителей королевы, чтобы обсудить, следует ли им идти на смерть, если короля нет больше с ними, чтобы вместе умереть, в чем он торжественно поклялся.
Они решили пойти вслед за королем в Собрание.
Дворяне взяли с собой всех швейцарцев, кого только смогли найти, а также около двадцати национальных гвардейцев; всего набралось около пятисот человек, и они спустились в сад.
Путь преграждали ворота, именовавшиеся решеткой Королевы; хотели было взломать замок, но он не поддался.
Тогда самые сильные стали трясти решетку и выломали несколько прутьев.
Через пролом мог бы пройти отряд, но по одному человеку.
В тридцати шагах от них находились батальоны, охранявшие решетку Королевского моста.
Первыми через пролом вышли два солдата-швейцарца; они не успели сделать и несколько шагов, как были убиты.
Остальные прошли по их трупам.
Отряд продвигался под сильнейшим обстрелом; однако, поскольку швейцарцы в ярких мундирах представляли собой лучшую мишень, пули главным образом летели в них; вот почему во время этого перехода на двух убитых дворян и одного раненого пришлось шестьдесят убитых швейцарцев.
Убитыми оказались г-н де Кастежа и г-н де Клермон д’Амбуаз; ранен был г-н де Вьомениль.
Подходя к Национальному собранию, отряд прошел мимо караула, расположившегося на береговой террасе и незаметного за деревьями.
Караульные вышли отряду навстречу и открыли огонь; так было убито еще восемь или десять человек.
Остатки отряда, на расстоянии около восьмидесяти шагов потерявшего восемьдесят человек, поспешили к лестнице Фейянов.
Герцог де Шуазёль, издалека увидевший бегущих, обнажил шпагу и под обстрелом пушек, расположенных на Королевском и Разводном мостах, попытался вновь собрать отряд.
- В Национальное собрание! - крикнул он.
Полагая, что уцелевшие четыре сотни человек следуют за ним, он побежал по коридорам и взлетел по лестнице, которая вела в зал заседаний.
На верхней ступеньке он столкнулся с Мерленом.
- Что вы здесь делаете со шпагой в руках, несчастный? - воскликнул депутат.
Господин де Шуазёль оглянулся: он был один.
- Вложите шпагу в ножны и ступайте к королю, - посоветовал ему Мерлен. - Вас видел только я, значит, не видел никто.
Что же сталось с отрядом, который, по предположениям г-на де Шуазёля, должен был следовать за ним?
Пушечная канонада и ружейная пальба заставили людей развернуться, и они, словно опавшие листья, закружившиеся в вихре и подхваченные ветром, метнулись вдоль Оранжерейной террасы.
Оттуда беглецы устремились на площадь Людовика XV в направлении Королевской кладовой, чтобы попасть на бульвары или на Елисейские поля.
Господин де Вьомениль, еще около десятка дворян и пятеро швейцарцев укрылись в особняке венецианского посольства, расположенном на улице Сен-Флорантен, двери которого по счастливой случайности оказались незаперты. Теперь они были спасены!
Другая часть отряда пыталась пробиться на Елисейские поля.
У основания памятника Людовику XV стояли пушки; две из них выстрелили картечью, разметав бегущих на три группы.
Первая побежала по бульвару и была встречена жандармерией, подъезжавшей вместе с батальоном Капуцинок.
Беглецы подумали, что они спасены. Господин де Виллер, бывший офицер штаба жандармского полка, с распростертыми объятиями побежал к одному из всадников, крича на бегу: "Сюда, друзья мои!"
Всадник вынул из седельной кобуры пистолет и выстрелил в него в упор.
При виде этой сцены тридцать швейцарцев и один дворянин, королевский паж, бросились в здание морского министерства.
Там они стали совещаться, что им надлежит предпринять.
Швейцарцы решили сдаться; увидев восьмерых санкюлотов, они сложили оружие и крикнули: "Да здравствует нация!"
- Ага, предатели! - загалдели санкюлоты. - Сдаетесь, потому что деваться некуда? Кричите "Да здравствует нация!" и думаете, что вас это спасет? Не будет вам пощады!
И тут же, два швейцарца упали: одному пика вонзилась в грудь, другой был сражен пулей.
Им сразу же отрезали головы, насадив их на острия пик.
Возмущенные убийством своих товарищей, швейцарцы хватаются за ружья и открывают ответный огонь.
Семь санкюлотов из восьми падают.
Швейцарцы в надежде на спасение бросаются к главным воротам, но оттуда на них смотрит жерло пушки.
Они отступают назад - пушка неумолимо надвигается; беглецы забиваются в угол двора - пушка разворачивается в их сторону и стреляет!
Двадцать три швейцарца из двадцати восьми убиты.
К счастью, пока дым от выстрела не рассеялся, позади пятерых уцелевших швейцарцев и бывшего королевского пажа отворяется дверь.
Все шестеро бросаются в эту дверь, она за ними захлопывается; патриоты не успели из-за дыма разглядеть эту лазейку, укрывшую от них уцелевших врагов; они думают, что перебили всех до единого, и уходят прочь с торжествующими криками, катя за собой пушку.
Вторая группа состояла приблизительно из тридцати солдат и дворян; командовал ею г-н Форестье де Сен-Венан. Окруженный со всех сторон врагами при въезде на Елисейские поля, командир решил, по крайней мере, дорого продать свою жизнь; обнажив шпагу, он во главе своих людей, примкнувших штыки, трижды атаковал батальон, разместившийся у подножия статуи; в этих трех атаках он потерял пятнадцать человек.
С пятнадцатью другими он попытался пробиться на Елисейские поля, но ружейный залп отнял у него еще восьмерых; семь оставшихся в живых разбежались кто куда, но их преследовали жандармы до тех пор, пока не изрубили саблями всех до единого.
Господин де Сен-Венан хотел было укрыться в "Посольском кафе", как вдруг один из жандармов, заметив его, пустил коня в галоп, перескочил канаву, отделявшую тротуар от проезжей части, и выстрелил несчастному офицеру в спину.
Третьему отряду, состоявшему из шестидесяти человек, удалось добраться до Елисейских полей; он направлялся к Курбевуа, повинуясь тому же инстинкту, который заставляет голубей возвращаться в родную голубятню, а овец - в овчарню: в Курбевуа находились казармы.
Однако отряд окружила конная жандармерия и огромная толпа, и всех повели в ратушу, где намеревались отдать их под стражу; на Гревской площади, через которую лежал их путь, собралось две или три тысячи человек; они отбили пленных у конвоя и растерзали.
Молодой дворянин, шевалье Шарль д’Отишан, бежал из дворца по улице Эшель, зажав в каждой руке по пистолету; двое незнакомых людей пытаются его остановить: он убивает обоих; его окружает чернь, хватает и тащит на Гревскую площадь, чтобы там торжественно предать смерти.
К счастью, его забывают обыскать; помимо выброшенных им за ненадобностью пистолетов, у него еще есть нож; он раскрывает его в кармане, ожидая подходящей минуты, чтобы им воспользоваться. В тот момент как он оказывается на ратушной площади, там расправляются с шестьюдесятью швейцарцами, которых только что туда привели; зрелище это отвлекает внимание его охранников; он убивает двоих, стоящих к нему ближе других, потом, словно змея, скользнув в толпу, исчезает.
Дворец покинули: сотня человек, сопровождавших короля в Национальное собрание, укрывшихся у фейянов и обезоруженных; пятьсот человек, чью историю мы только что рассказали; несколько беглецов-одиночек, подобно г-ну Шарлю д’Отишану, счастливо избежавших смерти.
Остальные погибли в вестибюле, на ступенях и площадках лестниц или были убиты либо в апартаментах, либо в часовне.
Трупы девятисот швейцарцев и дворян устилали полы Тюильри!
Часть шестая
I
ОТ ШЕСТИ ДО ДЕВЯТИ ЧАСОВ ВЕЧЕРА
Народ вошел во дворец так, как входят в логово дикого зверя: он выражал свои чувства в криках "Смерть волку!", "Смерть волчице!", "Смерть волчонку!".
Если бы на его пути повстречались король, королева и дофин, он уж, конечно, без колебаний снес бы все три головы одним ударом, свято веруя в то, что вершит справедливость.
Надобно признать, что для королевской семьи это было бы счастьем!
В отсутствие тех, кого они проклинали и продолжали искать чуть ли не в шкафах, за коврами и под кушетками, победителям необходимо было излить свой гнев на все подряд, как на вещи, так и на людей; они с невозмутимой жестокостью обрушили свои удары на стены, в которых были приняты решения о Варфоломеевской ночи и о бойне на Марсовом поле, требовавшие страшного отмщения.
Как видно из нашего рассказа, мы не оправдываем народ; напротив, мы изображаем его грязным и окровавленным, каким он в действительности и был тогда. Однако поспешим оговориться: победители покинули дворец с обагренными кровью, но с пустыми руками!
Пельтье, которого нельзя заподозрить в симпатии к патриотам, рассказывает, что один виноторговец по имени Мале принес в Собрание сто семьдесят три луидора, найденные им у убитого во дворце священника; двадцать пять санкюлотов притащили сундук с королевской посудой; один из сражавшихся бросил на стол председателя крест Святого Людовика, другой выложил часы швейцарца, третий отдал пачку ассигнатов, четвертый - кошель с золотыми, пятый - драгоценности, шестой - бриллианты, наконец, еще один - шкатулку, принадлежавшую королеве, в которой было полторы тысячи луидоров.