Ворота дома Андре, те самые ворота дома номер девять, были ему хорошо знакомы; он не остановился возле них, но не потому, что боялся ошибиться. Нет, было ясно: он ищет предлог, чтобы проникнуть в дом, а ничего не придумав, он пытается найти способ пробраться внутрь.
Он толкнул ворота, чтобы убедиться, не остались ли они незапертыми, как это иногда случается будто нарочно в такие минуты, когда человек оказывается в затруднительном положении; ворота были заперты.
Он пошел вдоль стены.
Стена имела десять футов в высоту.
Он хорошо это знал, однако решил поискать какую-нибудь тележку, забытую торговцем у стены; встав на эту тележку, он мог бы без труда вскарабкаться наверх.
Проворный и сильный, он легко мог бы спрыгнуть вниз.
Но никакой тележки он не нашел.
Значит, пробраться внутрь невозможно.
Он подошел к воротам, протянул руку к молотку и приготовился было постучать, однако, покачав головой, бесшумно выпустил молоток из рук.
Очевидно, ему в голову пришла какая-то новая мысль, заставившая его вновь обрести потерянную было надежду.
- В самом деле, это вполне возможно! - прошептал он.
Он снова поднялся к улице Платриер и свернул на нее.
На ходу он со вздохом взглянул на фонтан, где шестнадцать лет назад не раз запивал черствую горбушку черного хлеба, пожертвованную щедрой Терезой или гостеприимным Руссо.
Руссо умер; Тереза - тоже; сам он достиг зрелого возраста, обрел признание, славу, состояние. Но стал ли он от этого счастливее, безмятежнее, разве его терзали, как теперь, сомнения в те времена, когда, сгорая от безумной страсти, он макал свой хлеб в воду этого фонтана?
Он продолжал путь.
Наконец он уверенно остановился перед входной дверью, верхняя часть которой была забрана решеткой.
Видимо, он достиг цели.
Однако он с минуту постоял, прислонившись к стене: то ли нахлынувшие воспоминания слишком сильно на него подействовали, то ли он боялся, что надежда, приведшая его к этой двери, превратится в разочарование.
Наконец он провел рукой по двери и с выражением неописуемой радости нащупал в небольшом отверстии шнурок - при помощи этого шнурка дверь отпиралась в дневные часы.
Жильбер помнил, что жильцы иногда забывали втянуть этот шнурок внутрь и что однажды вечером, когда он, задержавшись, торопливо возвращался в мансарду, занимаемую им у Руссо, он воспользовался этой забывчивостью, чтобы войти в дом и добраться до своей постели.
Было похоже, что в доме, как и раньше, жили люди слишком бедные, чтобы бояться воров: прежняя беззаботность служила причиной и объяснением все той же забывчивости.
Жильбер дернул шнур. Дверь отворилась, и он очутился в темном сыром проходе, в конце которого находилась скользкая и липкая лестница, похожая на свернувшуюся кольцами и приподнявшую голову змею.
Жильбер бесшумно притворил за собой дверь и ощупью двинулся по лестнице.
Пройдя ступеней десять, он замер.
Слабый свет, сочившийся сквозь грязное стекло, свидетельствовал о том, что в этом месте стены было окно, и хотя на дворе уже была ночь, за окном было светлее, чем внутри.
Несмотря на слой грязи, покрывавший стекло, сквозь него можно было различить звезды.
Жильбер нащупал небольшую задвижку, отпер окно и тем же путем, каким пользовался уже дважды, спустился в сад.
Несмотря на то, что прошло уже пятнадцать лет, сад все это время словно стоял у Жильбера перед глазами, и потому, едва оказавшись внизу, он сейчас же узнал и деревья, и куртины, и поросший виноградом угол дома, у которого садовник оставлял лестницу.
Он не знал, заперты ли бывают к этому времени двери; он не знал, жил ли г-н де Шарни вместе со своей супругой, а если там не было г-на де Шарни, то были ли в доме слуги или камеристка.
Решившись во что бы то ни стало отыскать Себастьена, он подумал, что рискнет поставить Андре в неловкое положение только в самом крайнем случае, попытавшись прежде всего увидеться с ней наедине.
Первое испытание ждало его на крыльце: когда он нажал на ручку двери, дверь поддалась.
Он предположил, что, раз дверь не заперта, Андре, должно быть, не одна.
Только очень сильное волнение может заставить женщину, которая живет в особняке одна, забыть запереть дверь.
Он тихонько потянул дверь на себя, радуясь при мысли о том, что этот выход, остававшийся его последней надеждой, оказался ему доступен.
Спустившись по ступенькам крыльца, он поспешил заглянуть сквозь решетчатый ставень - тот, что пятнадцать лет назад распахнулся под рукой Андре и ударил его по лбу; это было в ту самую ночь, когда, зажав в руке полученные от Бальзамо сто тысяч экю, он пришел предложить надменной девушке выйти за него замуж.
Этот ставень прикрывал окно гостиной.
Комната была освещена.
Однако на окнах были занавески, и сквозь них ничего не возможно было разглядеть.
Жильбер продолжал обход.
Вдруг ему почудилось, что на земле и деревьях дрожит слабый свет, падающий из отворенного окна.
Это отворенное окно находилось в спальне; он узнал это окно: именно через него он украл того самого ребенка, которого теперь разыскивал.
Он отступил, выходя из света, отбрасываемого окном, в надежде что-нибудь увидеть, оставаясь незамеченным.
Подойдя к окну настолько, чтобы получить возможность заглянуть внутрь комнаты, он прежде всего увидел открытую дверь в гостиную, потом - кровать.
На кровати неподвижно лежала истерзанная, умирающая женщина; глухие гортанные звуки, похожие на предсмертные хрипы, рвались из ее груди, прерываемые время от времени стонами и рыданиями.
Жильбер медленно приблизился, по-прежнему избегая полоски света: он не решался ступить в нее, опасаясь быть увиденным.
Наконец он прижался бледным лицом к стеклу.
У Жильбера не оставалось больше сомнений: эта женщина была Андре и она была одна.
Но как Андре оказалась одна? Почему она плакала?
Об этом Жильбер мог узнать только от нее самой.
Тогда он бесшумно влез в окно и оказался у нее за спиной в ту самую минуту, когда магнетическое притяжение, к которому Андре была столь чувствительна, заставило ее обернуться.
Два врага встретились еще раз!
XIII
ЧТО ПРОИЗОШЛО С СЕБАСТЬЕНОМ
При виде Жильбера Андре испытала не только сильнейший ужас, но и непреодолимое отвращение.
Для нее Жильбер-американец, друг Вашингтона и Лафайета, облагороженный научными знаниями и талантом, по-прежнему оставался Жильбером-ничтожеством, грязным гномиком, затерявшимся в рощах Трианона.
А Жильбер испытывал к Андре, несмотря на ее презрение, оскорбления, гонения, уже не ту страстную любовь, заставившую его юношей совершить преступление, но глубокое и нежное участие: он был способен оказать ей любую услугу, даже с опасностью для собственной жизни.
Будучи наделен от природы здравым смыслом, обладая непреложным чувством справедливости, появившимся у него благодаря полученному им образованию, Жильбер понимал, что во всех несчастьях Андре повинен он и что ничего не будет ей должен лишь после того, как сможет доставить ей счастье, равноценное принесенному им несчастью.
В чем же и каким образом Жильбер мог благотворно повлиять на будущее Андре?
Этого-то он как раз и не мог понять.
Увидев эту женщину вновь во власти сильного отчаяния, нового отчаяния, он почувствовал, как в сердце его проснулось сострадание к ее великой беде.
И вместо того чтобы немедленно воспользоваться магнетизмом, силу которого он однажды уже имел случай на ней испытать, он попытался ласково заговорить с ней, а если Андре, как всегда, восстанет, то никогда не поздно будет прибегнуть к этой мере - магнетическому воздействию.
Вот почему Андре, подпавшая вначале под действие магнетизма, почувствовала, как, мало-помалу подчиняясь его воле, мы бы даже сказали с разрешения Жильбера, магнетизм улетучивается, словно утренний туман, позволяя окинуть взглядом далекий горизонт.
Она заговорила первой.
- Что вам угодно, сударь? - спросила она. - Как вы здесь очутились? Каким образом вы сюда проникли?
- Каким образом я сюда проник, сударыня? - переспросил Жильбер. - Тем же, каким я проникал сюда раньше. Поэтому можете быть покойны: никто не узнает о том, что я был здесь… Зачем я пришел? Я пришел забрать у вас сокровище, которое вам не нужно, а для меня оно дороже жизни; я пришел забрать моего сына… Чего я от вас хочу? Я хочу, чтобы вы сказали, где мой сын: вы увлекли его за собой, увезли в своей карете и доставили сюда.
- Вы спрашиваете, где он? - спросила Андре. - Откуда же я знаю?.. Он убежал от меня… Вы ведь научили его ненавидеть свою мать!
- Свою мать? Разве вы мать ему, сударыня?
- О! - вскрикнула Андре. - Он видит, как мне больно, он слышал мои рыдания, он наслаждался моим отчаянием - и еще спрашивает, мать ли я своему сыну!
- Итак, вы не знаете, где он?
- Я же вам говорю, что он убежал; он был в этой самой комнате, а когда я вошла в надежде застать его здесь, окно было распахнуто, а комната пуста.
- Боже мой! - вскричал Жильбер. - Куда же он мог пойти?.. Бедный мальчик совсем не знает Парижа, а сейчас уже за полночь!..
- Вы думаете, с ним случилось несчастье? - воскликнула Андре.
- Это мы сейчас узнаем, - отвечал Жильбер, - и вы мне это скажете.
Он протянул к Андре руку.
- Сударь! Сударь! - вскричала та, отступая в надежде избежать магнетического воздействия.
- Сударыня, - отвечал Жильбер, - ничего не бойтесь, я всего-навсего буду расспрашивать мать о судьбе ее сына. Вы для меня святы!
Андре вздохнула и упала в кресло с именем Себастьена на устах.