Мы уже видели, как, захваченный этими мыслями - ни одна из которых, впрочем, не заставила его замедлить шаг, - наш приятель Анж Питу, одетый в неизменную форму командующего национальной гвардией Арамона, пришел на Марсово поле со стороны моста Людовика XV по улице Гренель как раз вовремя, чтобы не дать сбросить Бийо в реку вместе с мертвецами.
С другой стороны, читатели помнят, как Жильбер, будучи у короля, получил записку без подписи и узнал почерк Калиостро; в ней были такие слова:
"Оставь же этих двух обреченных людей, которых еще называют смеха ради королем и королевой, и сейчас же отправляйся в госпиталь Гро-Кайу; там ты найдешь умирающего, менее безнадежного, чем они; возможно, тебе удастся его спасти; этих же двоих ты не спасешь, а вот они увлекут тебя за собой в бездну!"
Как только он узнал от г-жи Кампан, что королева, оставившая его и попросившая подождать ее возвращения, задерживается и отпускает его, Жильбер сейчас же вышел из Тюильри и отправился почти тою же дорогой, что Питу; он прошел через Марсово поле, вошел в госпиталь Гро-Кайу и в сопровождении двух санитаров с фонарями стал осматривать койку за койкой, матрац за матрацем, палаты, коридоры, вестибюли и даже двор, пока чей-то голос не позвал его к умирающему.
Как мы уже знаем, этот голос принадлежал Питу, а умирающим оказался Бийо.
Мы рассказали о том, в каком состоянии Жильбер нашел достойного фермера и каковы были шансы за и против того, что он выживет; причем вторые, несомненно, одержали бы верх над первыми, если бы раненый имел дело с менее опытным врачом, нежели доктор Жильбер.
XXV
КАТРИН
Доктор Реналь считал своим долгом предупредить двух человек о безнадежном состоянии г-жи Бийо. Один из них, как видят читатели, лежал в постели в состоянии, близком к смерти; это был муж; итак, дочь была единственным человеком, кто мог бы приехать посидеть возле умирающей в последние ее минуты.
Необходимо было дать знать Катрин, в каком положении находилась ее мать, да и отец тоже, но где искать Катрин?
Было лишь одно возможное средство: обратиться к графу де Шарни.
Питу был так ласково, так доброжелательно принят графиней в тот день, когда по просьбе Жильбера он вез к ней ее сына, что он без малейшего колебания вызвался зайти к ней на улицу Кок-Эрон за адресом Катрин, хотя время уже было позднее.
Часы на башне Военной школы пробили половину двенадцатого, когда, кончив перевязку, Жильбер и Питу ушли от Бийо.
Жильбер поручил раненого заботам санитаров; он сделал все, что было в его силах, теперь оставалось положиться на природу.
Впрочем, Жильбер обещал зайти на следующий день.
Вместе с Питу он сел в свою карету, ожидавшую у дверей госпиталя, и приказал ехать на улицу Кок-Эрон.
Во всем квартале не было ни огонька.
Питу звонил в дверь уже около четверти часа и собрался было взяться за молоток, как вдруг услышал скрип, но не входной двери, а двери из каморки привратника; хриплый недовольный голос нетерпеливо спросил:
- Кто там?
- Я, - отвечал Питу.
- Кто вы?
- A-а, верно… Анж Питу, капитан национальной гвардии.
- Анж Питу?.. Не знаю такого!
- Капитан национальной гвардии!
- Капитан… - повторил привратник, - капитан…
- Капитан! - еще раз проговорил Питу, напирая на свое звание, звучавшее, как он знал, довольно внушительно.
И действительно, в те времена национальная гвардия имела, по крайней мере, не меньшее значение, чем прежде армия, и привратник мог подумать, что имеет дело с одним из адъютантов Лафайета.
Вот почему он несколько смягчился, но, по-прежнему не отпирая, а только подойдя поближе, спросил:
- Так что вам угодно, господин капитан?
- Я хочу поговорить с графом де Шарни.
- Его здесь нет.
- Тогда - с графиней.
- Ее тоже нет.
- Где же они?
- Нынче утром уехали.
- Куда?
- В свое поместье Бурсонн.
- Ах, дьявол! - словно говоря сам с собою, воскликнул Питу. - Должно быть, именно их я встретил в Даммартене; верно, это они проехали в почтовой карете… Если б я знал!..
Однако Питу знать это было не дано, и он упустил графа с графиней.
- Друг мой! - вмешался в разговор доктор. - Не могли бы вы в отсутствие своих хозяев ответить нам на один вопрос?
- Ах, простите, сударь, - спохватился привратник, привыкший иметь дело с аристократами и по голосу признавший в говорившем важного господина, - так вежливо и ласково тот к нему обращался.
Отворив дверь, старик вышел в кальсонах и с бумажным колпаком в руке "за приказаниями", как принято говорить на языке лакеев, и подошел к дверце кареты.
- О чем угодно узнать господину? - спросил привратник.
- Знаете ли вы, друг мой, девушку, о которой заботятся господин граф и госпожа графиня?
- Мадемуазель Катрин?
- Совершенно верно! - подтвердил Жильбер.
- Да, сударь… Господин граф и госпожа графиня дважды навещали ее и частенько посылали меня к ней справиться, не нужно ли ей чего. Бедная девушка! Хотя мне показалось, что ни она, ни ее мальчик-сиротка не очень богаты, она всегда отвечает, что ей ничего не нужно.
При слове "сиротка" Питу не сдержался и горестно вздохнул.
- Дело в том, друг мой, что отец бедняжки Катрин был сегодня ранен на Марсовом поле, - продолжал Жильбер, - а ее мать, госпожа Бийо, умирает в Виллер-Котре; нам необходимо сообщить ей эти печальные новости. Не дадите ли вы ее адрес?
- Ах, бедная девочка! Помоги ей, Боже! Она ведь и так несчастна! Она проживает в Виль-д’Авре, сударь, на главной улице… Номера дома назвать вам не могу, дом стоит напротив фонтана.
- Этого достаточно, - заметил Питу, - я ее найду.
- Благодарю вас, друг мой, - сказал Жильбер, вложив привратнику в руку экю в шесть ливров.
- Напрасно вы это, сударь, - ответил старик, - мы, слава Богу, христиане и должны друг другу помогать.
Поклонившись доктору, он ушел в свою каморку.
- Ну что? - спросил Жильбер.
- Я отправляюсь в Виль-д’Авре, - отвечал Питу.
Питу всегда был легок на подъем.
- А дорогу ты знаешь? - продолжал доктор.
- Нет, но вы мне ее укажете.
- У тебя золотое сердце и стальные икры! - рассмеялся Жильбер. - Но тебе необходимо отдохнуть. Ты отправишься завтра утром.
- Но если дело не терпит отлагательства?
- Спешки нет ни там, ни здесь, - заметил доктор, - состояние Бийо серьезно, но, если не случится ничего непредвиденного, он будет жить. А мамаша Бийо еще протянет дней десять-двенадцать.
- Ах, господин доктор, как ее уложили третьего дня, так она больше и не говорила, не шевелилась; только в глазах еще теплится жизнь.
- Ничего, Питу, я знаю, что говорю: ручаюсь, что недели полторы она еще продержится.
- Конечно, господин Жильбер, вам лучше знать.
- Пусть бедняжка Катрин лишнюю ночь поспит спокойно, ничего не зная; для несчастных целая ночь - это немало, Питу!
Этот последний довод заставил Питу окончательно сдаться.
- Куда же мы отправимся, господин Жильбер? - спросил он.
- Ко мне, черт возьми! Тебя там ждет твоя комната.
- Знаете, мне будет приятно туда вернуться! - улыбнулся Питу.
- А завтра, - продолжал Жильбер, - в шесть часов утра лошади уже будут запряжены.
- Зачем запрягать лошадей? - удивился Питу, считавший лошадь предметом роскоши.
- Чтобы отвезти тебя в Виль-д’Авре.
- А что, до Виль-д’Авре отсюда - пятьдесят льё?
- Нет, всего два-три, - отвечал Жильбер; перед глазами у него, подобно вспышке, промелькнули его юные годы, прогулки с его учителем Руссо в лесах Лувесьенна, Мёдона и Виль-д’Авре.
- Три льё? Да я их пройду за какой-нибудь час и не замечу, господин Жильбер.
- А как же Катрин? - спросил Жильбер. - Она, по-твоему, тоже пройдет и не заметит? Три льё из Виль-д’Авре в Париж, потом еще восемнадцать льё из Парижа в Виллер-Котре?
- Да, вы правы! - согласился Питу. - Прошу прощения, господин Жильбер. Какой я дурак!.. А как, кстати, поживает Себастьен?
- Превосходно! Ты его завтра увидишь.
- Он по-прежнему у аббата Берардье?
- Да.
- Отлично; мне будет очень приятно с ним повидаться.
- Ему тоже, Питу; он, как и я, любит тебя от всего сердца.
В это время доктор и Анж Питу остановились перед дверью Жильбера на улице Сент-Оноре.
Питу спал так же, как ходил, как ел, как дрался - то есть от всей души. Впрочем, по деревенской привычке вставать засветло он в пять часов уже был на ногах.
В шесть карета была готова.
В семь он уже стучал в ворота Катрин.
Он условился с доктором Жильбером, что в восемь часов они встретятся у постели Бийо.
Катрин пошла отворять и при виде Питу вскрикнула:
- Ах! Моя матушка умерла!
И, побледнев, прислонилась к стене.
- Нет, - возразил Питу, - но если вы хотите застать ее в живых, вам следует поторопиться, мадемуазель Катрин.
Этот обмен репликами, которые в немногих словах заключали так много смысла, делал ненужными какие бы то ни было намеки и сразу ставил Катрин лицом к лицу с ее горем.
- Случилось еще одно несчастье, - продолжал Питу.
- Какое? - отрывисто и равнодушно спросила Катрин, будто исчерпав душевные силы и потому не страшась новых испытаний.
- Господин Бийо был вчера серьезно ранен на Марсовом поле.
- A-а, - отозвалась Катрин.
Очевидно, девушка приняла это известие не так близко к сердцу, как первое.