И по мере того как фейяны теряли влияние, якобинцы под руководством Робеспьера восстанавливали свою силу. Робеспьер становился самым популярным человеком во Франции.
Предсказание Калиостро Жильберу по поводу аррасского адвокатишки исполнялось.
Может быть, мы увидим, как исполнится его предсказание по поводу безвестного корсиканца из Аяччо.
А пока наступал последний час существования Национального собрания; этот час приближался медленно, но верно, так же медленно, как тянется время для стариков, жизнь которых мало-помалу затухает.
После того как Национальное собрание вотировало три тысячи законов, оно наконец завершило проверку конституции.
Эта конституция оказалась железной клеткой, куда, не желая того и почти не ведая, что творит, Национальное собрание заключило короля.
Оно позолотило прутья клетки, но ведь позолота не могла скрасить неволи.
В самом деле, король лишился власти; он превратился в колесо, подчинявшееся чужой воле, вместо того чтобы самому сообщать движение. Вся сила Людовика XVI заключалась теперь в его праве вето, на три года приостанавливавшего исполнение принятых декретов, если эти декреты не удовлетворяли его; тогда колесо переставало вращаться и из-за этого останавливалась вся машина.
За исключением этой силы инерции, королевская власть Генриха IV и Людовика XIV, при этих великих государях сообщавшая движение всему, была теперь не более чем величественной бесполезностью.
Тем временем приближался день, когда королю нужно будет присягнуть конституции.
Англия и эмигранты писали королю:
"Умрите, если это необходимо, но не унижайте себя присягой!"
Леопольд и Барнав говорили:
- Непременно присягайте: там видно будет.
Наконец король решил этот вопрос следующим образом:
- Я заявляю, что не считаю конституцию достаточно действенной и способной объединить страну; однако, раз мнения на сей счет расходятся, я согласен, что опыт будет единственным верным судьей.
Осталось решить, где королю будет представлена конституция для присяги: в Тюильри или в Собрании?
Он вышел из затруднения, объявив, что присягнет конституции там, где она была вотирована.
Король назначил церемонию на 13 сентября.
Национальное собрание приняло это сообщение дружными аплодисментами.
Король придет в Собрание!
В порыве воодушевления Лафайет встал и потребовал амнистии для всех, кого обвиняют в содействии бегству короля.
Собрание единодушно проголосовало за амнистию.
Туча, нависшая было над головами Шарни и Андре, рассеялась.
Депутация из шестидесяти членов Собрания была направлена к королю, чтобы поблагодарить его за письмо.
Хранитель печатей вскочил и побежал предупредить короля о депутации.
В то же утро был принят декрет, упразднявший орден Святого Духа и разрешавший королю в виде исключения носить этот орден - символ высшей аристократии.
Король принял депутацию, украшенный только крестом Святого Людовика; заметив, как удивились депутаты, не увидев на его груди голубой орденской ленты, он объяснил:
- Господа! Сегодня утром вы упразднили орден Святого Духа, сделав исключение для меня одного; но орден, каков бы он ни был, имеет для меня ценность лишь тогда, когда им можно награждать; вот почему начиная с сегодняшнего дня я считаю, что он упразднен для меня, как и для других.
Королева, дофин и принцесса Мария Тереза стояли недалеко от двери; королева была бледна, она крепко стиснула зубы и дрожала всем телом; принцесса была взволнована, она негодовала в душе и держалась высокомерно, переживая унижения прошлые, настоящие и ожидающие их в будущем; дофин был беззаботен, как всякий ребенок: он казался единственным живым существом среди этих застывших, словно мраморные изваяния, фигур.
Что касается короля, то несколькими днями раньше он сказал г-ну де Монморену:
- Я знаю, что погиб… Все, что будет отныне сделано в пользу королевской власти, пусть делается ради моего сына.
Внешне ответ Людовика XVI на обращение депутатов выглядел вполне искренно.
Договорив, он обернулся к королеве, принцессе и дофину:
- Вот моя супруга и мои дети - они разделяют мои чувства.
Да, супруга и дети разделяли его чувства: когда депутация, сопровождаемая беспокойным взглядом короля и ненавидящим взглядом королевы, удалилась, супруги сошлись и Мария Антуанетта, положив белую и холодную, словно мрамор, руку на рукав короля, покачала головой и сказала:
- Эти люди не хотят более государей. Они разрушают монархию камень за камнем и из них складывают для нас гробницу!
Бедная женщина! Она заблуждалась: ей суждено было лежать в саване в общей могиле для бедняков.
Но в чем она не заблуждалась, так это в ежедневных посягательствах Собрания на прерогативы короля.
В Собрании председательствовал г-н де Малуэ; это был роялист чистых кровей, однако и он счел своим долгом обсудить, стоя или сидя будут члены Собрания слушать присягу короля.
- Сидя! Сидя! - раздалось со всех сторон.
- А король? - уточнил г-н де Малуэ.
- Пусть говорит стоя и с обнаженной головой! - выкрикнул кто-то.
По рядам собравшихся пробежал ропот.
Этот голос прозвучал отчетливо, сильно, звонко, словно голос народа, который заставляет слушать себя одного, чтобы его было лучше слышно.
Председатель изменился в лице.
Кто произнес эти слова? Вырвались они у сидящего в зале или донеслись с трибуны?
Какое это имело значение?! В них была такая сила, что председатель вынужден был на них ответить.
- Господа! - заявил он. - У нас, представителей нации, нет оснований для того, чтобы в присутствии короля не выразить своего уважения ему как главе государства. Если король принесет присягу стоя, я требую, чтобы Национальное собрание выслушало его тоже стоя.
В ответ послышался тот же голос:
- Я хочу предложить поправку, которая примирит всех. Пусть господину де Малуэ, а также другим желающим будет позволено внимать королю преклонив колени; мы же примем предыдущее предложение.
Предложение было отклонено.
Король должен был принести присягу на следующий день. Зал был битком набит; трибуны переполнены зрителями.
В полдень доложили о прибытии короля.
Король говорил стоя, и Собрание слушало его стоя; по окончании речи был подписан конституционный акт, и все заняли свои места.
Председательствующий - на сей раз это был Туре - встал, собираясь выступить с ответной речью; после первых двух фраз, видя, что король не встает, он тоже сел.
Это вызвало рукоплескания на трибунах.
Долго не умолкавшие аплодисменты заставили короля побледнеть.
Он вынул из кармана платок и вытер взмокший лоб.
Королева присутствовала на этом заседании и занимала отдельную ложу; когда ей стало невозможно более выносить все это, она поднялась, вышла, громко хлопнув дверью, и приказала отвезти ее в Тюильри.
По возвращении она не сказала ни слова даже самым близким людям. С тех пор как Шарни не было рядом, в ее сердце копилась горечь и она все держала в себе.
Король вернулся спустя полчаса.
- Что королева? - тотчас поинтересовался он.
Ему доложили, где она.
Придверник хотел пойти вперед.
Король зна́ком отослал его, сам отворил двери и вошел в комнату без доклада.
Он был бледен, растерян, пот струился по его лицу; при виде супруга королева вскрикнула и вскочила с места.
- Государь! Что случилось? - взволновалась она.
Не отвечая ни слова, король рухнул в кресло и разрыдался.
- Ах, мадам, мадам! - воскликнул он. - Зачем вы присутствовали на этом заседании? Зачем вам нужно было видеть мое унижение? Разве для этого я вас пригласил когда-то во Францию, заверив, что вы будете королевой?
Подобную вспышку со стороны Людовика XVI было тем мучительнее видеть, что такое случалось с ним крайне редко. Королева, не сдержавшись, подбежала к королю и упала перед ним на колени.
В это мгновение звук открывающейся двери заставил ее обернуться. На пороге появилась г-жа Кампан.
Королева жестом ее остановила.
- Ах, оставьте нас, Кампан! Оставьте нас! - приказала она.
Госпожа Кампан поняла, какое чувство владело в эту минуту королевой и почему она просила ее уйти. Камеристка почтительно удалилась. Стоя за дверью, она еще долго слушала, как супруги обменивались отрывистыми фразами вперемежку с рыданиями.
Наконец все стихло - и слова и рыдания; спустя полчаса дверь отворилась и королева позвала камеристку.
- Кампан, потрудитесь передать это письмо господину де Мальдену; письмо адресовано моему брату Леопольду. Пусть господин де Мальден немедленно отправляется в Вену; это письмо должно быть доставлено раньше чем туда дойдет весть о том, что сегодня произошло… Если господину Мальдену понадобятся деньги, дайте ему две-три сотни луидоров; я вам потом верну.
Госпожа Кампан взяла письмо и вышла. Через два часа г-н де Мальден уже скакал в Вену.
Хуже всего было то, что необходимо было улыбаться, быть ласковыми, сохранять веселый вид.
Весь остаток дня Тюильри наводняло огромное количество людей. Вечером город сверкал огнями. Король и королева получили приглашение прокатиться в карете по Елисейским полям в сопровождении адъютантов и командиров национальной гвардии Парижа.
При их появлении послышались крики: "Да здравствует король! Да здравствует королева!" Но едва эти крики стихли и карета замедлила ход, как какой-то свирепого вида простолюдин, оказавшийся рядом с подножкой кареты, скрестил на груди руки и произнес:
- Не верьте им… Да здравствует нация!