- Государь! Ваше величество по-прежнему намерены следовать по дороге на Шалон, Сент-Мену, Клермон и Стене, несмотря на то что по этому пути придется проехать, по крайней мере, на двадцать льё больше, чем если бы вы следовали любым другим путем, а также несмотря на то, что в Варенне нет почтовой станции?
- Я уже изложил господину де Буйе мотивы, по которым отдал предпочтение именно этой дороге.
- Да, государь, он передал приказания вашего величества на этот счет. Исходя из них я изучил всю дорогу кустик за кустиком, камешек за камешком. Описание, должно быть, находится в руках вашего величества.
- Оно образец ясности, дорогой граф. Я теперь знаю эту дорогу так, словно сам по ней проехал.
- В таком случае, государь, позвольте прибавить сведения, полученные мною во время последнего моего путешествия.
- Говорите, господин де Шарни, слушаю вас, а для большей ясности вот составленная вами карта.
С этими словами король достал из папки карту и расстелил ее на столе. Карта была не вычерчена, а нарисована от руки и, как говорил Шарни, на ней было указано все до последнего дерева и камня; это был результат более чем восьмимесячного труда.
Шарни и король склонились над ней.
- Государь, - начал Шарни, - настоящие опасности начнутся для вашего величества в Сент-Мену, а закончатся в Стене. На протяжении этих восемнадцати льё и следует расставить наши войска.
- Нельзя ли разместить их поближе к Парижу, господин де Шарни? Например, подтянуть отряд к Шалону?
- Государь, это непросто, - отвечал Шарни. - В Шалоне большой гарнизон, и сорок, пятьдесят, даже сто человек вряд ли смогут оказать существенную помощь для спасения вашего величества, если бы вашему величеству что-либо угрожало. Господин де Буйе, кстати говоря, ручается за успех только начиная с Сент-Мену. Все, что он может сделать, - и он просил обсудить это с вашим величеством, - это разместить свой отряд в Пон-де-Сомвеле. Как видите, государь, это вот здесь, то есть на первой почтовой станции после Шалона.
Шарни указал на карте место, о котором шла речь.
- Ну хорошо, - согласился король, - до Шалона можно доехать за десять - двенадцать часов. А за сколько часов вы проехали все девяносто льё?
- За тридцать шесть часов, государь.
- Но ведь вы ехали в легком экипаже один или с лакеем!
- Государь, я потерял в пути три часа, чтобы определить, где в Варенне приготовить подставу: не доезжая города, со стороны Сент-Мену, или, наоборот, за городом, со стороны Дёна. Три часа потерянного мною времени - это столько же, сколько потребуется вашему экипажу дополнительно из-за его тяжести. Итак, по моему разумению, король может доехать из Парижа в Монмеди за тридцать пять-тридцать шесть часов.
- А что вы решили с подставой в Варенне? Это важный вопрос. Мы должны быть совершенно уверены в том, что там будет достаточно лошадей.
- Да, государь, и я полагаю, что подставу следует приготовить при выезде из города, то есть со стороны Дёна.
- На чем основано ваше мнение?
- На том, как расположен самый этот городок, государь.
- Объясните мне, граф, как он расположен.
- Все очень просто, государь. Я проезжал через Варенн пять или шесть раз с тех пор, как покинул Париж, а вчера задержался там с двенадцати до трех часов пополудни. Варенн - небольшой городок, насчитывающий около тысячи шестисот жителей; он состоит из двух кварталов, четко разделенных между собой; они называются "верхний город" и "нижний город" и разделены рекой Эр, а через нее переброшен мост. Не угодно ли вашему величеству взглянуть на карту… здесь, государь, на краю Аргоннского леса, посмотрите.
- Да, да, понимаю, - оживился король. - Дорога резко сворачивает в лес и дальше ведет в Клермон.
- Точно так, государь.
- Но все это не объясняет мне, почему вы размещаете подставу за городом, а не при въезде в него.
- Одну минуту, государь. На мосту, соединяющем обе части города, стоит высокая башня, построенная в давние времена для взимания мостовой пошлины; она возвышается на мрачном, темном, узком пролете. Малейшее препятствие может помешать там проехать; вот почему лучше, раз уж придется рисковать, попытаться проскочить это место на полном ходу со стороны Клермона, чем менять лошадей в пятистах шагах не доезжая моста; ведь если короля случайно узнает кто-нибудь на почтовой станции, то малейшего сигнала будет довольно, чтобы мост был перегорожен: для этого понадобится всего три-четыре человека.
- Вы правы, - согласился король, - кстати, если случится заминка, вы будете рядом, граф.
- Это и долг, и великая честь для меня, если король сочтет меня достойным ее.
Король снова протянул Шарни руку, потом спросил:
- Итак, господин де Буйе уже обозначил этапы и выбрал людей, чтобы расставить их вдоль пути моего следования?
- Да, государь, осталось лишь получить одобрение вашего величества.
- Передал ли он с вами на сей счет какую-нибудь записку?
Шарни вынул из кармана сложенный лист бумаги и с поклоном подал его королю.
Король развернул бумагу и прочитал:
"По мнению маркиза де Буйе, отряды не должны выходить за пределы Сент-Мену. Если же король будет настаивать, чтобы они дошли до Пон-де-Сомвеля, то я предлагаю распределить силы, предназначенные для эскорта его величества, следующим образом:
1. В Пон-де-Сомвеле - сорок гусаров полка Лозена под командованием г-на де Шуазёля, имеющего в своем подчинении младшего лейтенанта Буде.
2. В Сент-Мену - тридцать драгунов Королевского полка под командованием г-на капитана Дандуана.
3. В Клермоне - сто драгунов полка месье под командованием графа Шарля де Дама́.
4. В Варенне - шестьдесят гусаров полка Лозена под командованием г-на де Рорига, г-на де Буйе-сына и г-на де Режкура.
5. В Дёне - сто гусаров полка Лозена под командованием г-на капитана Делона.
6. В Музе́ - пятьдесят всадников Королевского немецкого полка под командованием г-на капитана Гюнцера.
7. И, наконец, в Стене - Королевский немецкий полк под командованием г-на подполковника барона фон Манделл".
- На мой взгляд, все это хорошо, - прочитав послание, сказал король, - но отряды будут вынуждены оставаться в указанных городах или местечках один, два, а то и три дня; как же они это объяснят?
- Государь, предлог найден: они будут якобы ожидать денежный обоз, отправленный министерством в Северную армию.
- Ну, стало быть, все предусмотрено, - с заметным удовлетворением проговорил король.
Шарни поклонился.
- А кстати, по поводу денежного обоза, - продолжал король, - вы не знаете, получил ли господин де Буйе отправленный мною миллион?
- Да, государь. Однако известно ли вашему величеству, что эти деньги были в ассигнатах, обесцененных на двадцать процентов?
- Удалось ли ему дисконтировать их хотя бы с этими потерями?
- Государь, прежде всего один верный слуга вашего величества был счастлив возможности выдать в обмен на ассигнаты сумму в сто тысяч экю, без потери для вас, разумеется.
Король взглянул на Шарни.
- А остальная сумма, граф? - спросил он.
- Остальная сумма была дисконтирована господином де Буйе-сыном у банкира его отца, господина Перего; тот выплатил ему всю сумму переводными векселями на имя господ Бетмана во Франкфурте, согласившихся принять их к уплате. Таким образом, в нужную минуту в деньгах недостатка не будет.
- Благодарю вас, господин граф, - сказал Людовик XVI. - А теперь вы должны сообщить мне имя того верного слуги, кто поставил, возможно, под удар свое состояние ради того, чтобы дать сто тысяч экю господину де Буйе.
- Государь, этот верный слуга вашего величества очень богат и, следовательно, в его поступке не было никакой заслуги.
- Это неважно, сударь, король желает знать его имя.
- Государь, - с поклоном отвечал Шарни, - единственное условие, которое он поставил, оказывая вашему величеству эту ничтожную услугу, - сохранение его имени в тайне.
- Но вы-то его знаете?
- Знаю, государь.
- Господин де Шарни, - произнес король с сердечностью и достоинством, свойственными ему в иные минуты, - вот дорогая для меня реликвия… - Он снял с пальца простое золотое кольцо. - Я снял его с руки моего умирающего отца, когда целовал эту холодеющую руку в последний раз. Ценность этого кольца в том, как я им дорожу, другой цены оно не имеет; но для сердца, которое меня понимает, оно будет дороже самого дорогого алмаза. Передайте моему верному слуге мои слова вместе с этим кольцом, господин Шарни.
На глаза Шарни навернулись слезы; он почувствовал стеснение в груди и, задыхаясь, опустился на колено, принимая бесценный дар из рук короля.
В это мгновение дверь отворилась. Король поспешно обернулся: такое чудовищное нарушение этикета было оскорблением величества, если только оно не вызывалось чрезвычайными обстоятельствами.
Это была королева. Смертельно бледная, она сжимала в руке листок бумаги.
Однако при виде коленопреклоненного графа, целующего королевское кольцо и надевающего его себе на палец, она изумленно вскрикнула и выронила бумагу.
Шарни поднялся и почтительно поклонился королеве, прошептавшей сквозь зубы:
- Господин де Шарни!.. Господин де Шарни!.. Здесь… у короля… в Тюильри?..
И едва слышно она прибавила:
- И я об этом даже не знала!
В глазах бедной женщины было написано такое страдание, что Шарни, не расслышавший последних ее слов, но догадавшийся об их смысле, шагнул ей навстречу.