У нас ведь тоже есть свой пивовар из предместья, только он зовется не Кромвель, а Сантер; у нас сеть свой мясник, только он зовется не Гаррисон, а… как его!». кажется, Лежандр; есть у нас и свой тележник, только зовется он не Прайдж, а… Нет, тут я не могу сказать, это настолько незначительный человек, что я даже не знаю его имени, да, убеждена, и вы тоже. Впрочем, спросите его сами, он скажет. Это тот, кто командует нашим конвоем, крестьянин, мужлан, деревенщина. Вот и все, что сказала бы мне королева Генриетта.
— А что бы ответили ей вы?
— Я ответила бы: «Возлюбленная сестра моя, королева! То, что вы сказали,
— это не совет, это лекция по истории. Но поскольку лекцию вы завершили, я жду совета.»
— Но подобные советы, ваше величество, если вы, конечно, не откажетесь им следовать, могут дать не только мертвые, но и живые.
— Мертвые ли, живые, пусть их выскажут все, кто способен. Ведь если совет хорош, почему бы им не воспользоваться?
— Боже мой, ваше величество! И мертвые, и живые вам дадут только один совет.
— Какой же?
— Добиться любви народа.
— Вы думаете, добиться любви вашего народа так уж легко?
— Ваше величество, этот народ в гораздо большей степени ваш, чем мой.
И вот доказательство: после вашего приезда во Францию этот народ обожал вас.
— Ах, сударь, вы говорите о такой ненадежной вещи, как популярность.
— Ваше величество! Ваше величество! — воскликнул Барнав. — Уж если я, никому не ведомый, вышедший из безвестности, сумел добиться ее, то сколь просто было бы вам сохранить ее, а еще легче завоевать вновь! Но вы, все более воодушевляясь, продолжал Барнав, — кому вы доверили защиту своего дела, самого высокого и святого, — дело защиты монархии? Чьи уста, чьи руки защищали его? Да где видано подобное непонимание, какое нынче время, где видано подобное забвение духа Франции! Вот, к примеру, я… ведь я упросил послать меня встречать вас с одной-единственной целью. О Господи, сколько раз я был готов пойти к вам и предложить себя… посвятить себя…
— Тс-с! — прервала его королева. — Сюда идут. Мы еще поговорим с вами, господин Барнав, я готова принять вас, выслушать и следовать вашим советам.
— О, ваше величество! — восторженно вскричал Барнав.
— Тс-с! — повторила королева.
— Ваше величество, кушать подано! — объявил, появившись в дверях, слуга, чьи шаги прервали их разговор.
Королева и Барнав направились в столовую. Король вошел туда через другую дверь; пока королева разговаривала с Барнавом, он беседовал с Петионом, и теперь вид у него был весьма оживленный.
Оба королевских телохранителя стояли у стола, как бы настаивая тем самым на своей привилегии прислуживать их величествам.
Шарни стоял вдали, укрывшись в нише окна. Король огляделся и, пользуясь тем, что, кроме его семьи, обоих телохранителей и графа, никого нет, обратился к ним:
— Господа, после ужина мне нужно поговорить с вами. Я прошу вас пройти вместе со мной в мои покои.
Трое офицеров поклонились.
Ужин начался, как обычно.
Но хотя королевское семейство восседало за столом в Мо у одного из первых епископов королевства, сервировка и еда были настолько же плохи, насколько прекрасны они были в Шато-Тьерри, где король и его спутники отобедали.
Как всегда, аппетит у короля был превосходный, и ел он много, несмотря на то что стол был скверный. Королева же съела только два сырых яйца.
Еще со вчерашнего дня немножко прихворнувший дофин просил земляники, но, увы, бедный мальчик не понимал, что прошли те времена, когда предупреждалось любое его желание. Со вчерашнего дня все, к кому он обращался, отвечали либо: «Нету земляники., либо: „Не смогли найти.“
И вдруг по пути он увидел, как деревенские ребята едят землянику, букетики которой они собрали в лесу.