Функция тайны заключается в том, что она "напоминает человеку о бесконечности бытия, о том, что эта бесконечность проходит через самого человека, через его духовность" (с. 522). Вот почему для человека гораздо опаснее не разрешение тайны, а утеря Тайны. Утеря тайны грозит человеку "утратой необходимого чувства напряженности в отношениях с миром, и вместе с ним – основ своей духовности, основ самого себя" (с. 523). Найдыш пишет: "Через свое личное осознание тайны человек как бы становится соучастником универсального, всемирового мистериального действа" (с. 526). Тайна – переживание качественной неповторимости, уникальности момента соприкосновения с непознанным и неизведанным; она "индивидуализирует любой процесс целерационализации", где индивидуализация означает принципиальную непредсказуемость того, что будет (с. 528). Кроме того, тайна всегда есть "переживание качественной неповторимости, уникальности момента соприкосновения неосвоенных и освоенных человеком граней бытия" (с. 526).
Будучи игрой, тайна постоянно ставит человека перед "крестом мук смысложизненного выбора", который далеко не всегда может быть рационально обоснован. Тайна формирует "побудительные и смыслонесущие моменты цели" (с. 520). В тайне человек переживает себя как "активную, динамическую и конструктивную часть мирового и вселенского целого" (с. 529). Более того, человек при этом стремится "испытать себя, сделать еще один шаг в направлении преодоления своих собственных границ, пределов своего внутреннего Я". Можно сказать, что тайна является достоянием личного опыта, но выходит при этом за его пределы.
Тайна возникает на стыке рационального и иррационального, сознательного и бессознательного. Тайна заставляет человека постоянно балансировать на грани рационального и иррационального, сознательного и бессознательного (с 528). Тайна предполагает и даже делает обязательным мифотворчество, поскольку "сопротивляется ее когнитивному освоению" (с. 521), она рационально и познавательно неисчерпаема. Тайна требует таинства. "Наиболее известной и яркой формой таинства является молитва" (с. 531).
Обладание тайной тяготит человека. Найдыш пишет: "Тайна действует подобно греху или вине: она вынужденно отчуждает человека от других людей. Человек стремится преодолеть это отчуждение – разделить тайну с другими. Поэтому наряду с сокровенностью тайна тяготеет к коллективности… Для того, чтобы тайна не стала самодовлеющей разрушительной силой, ее надо разделить с другими, с определенным кругом "доверенных" лиц" (с. 529–530). Желание может быть обозначено как тайна потому, что человек ставит себя к нему в познавательное отношение, стремясь разгадать свое желание (тайну его возникновения и исчезновения, тайну удовольствия и удовлетворения). Желание – концентрация духовных и физических сил человека в его нацеленности на благо. Можно говорить о двойственной ("рационально-чувственной") природе желания.
Желание действовать. Желание побуждает человека не только познавать мир, но и обусловливает эстетическое, этическое и деятельностное отношение к миру. Если совершение действия возможно и без желания, то деятельность обретает для человека смысл лишь при условии наличия у него желания действовать.
Культурная обусловленность желания. Желание рождается в культуре и культурно обусловлено. В своей символически-знаковой части желание – достояние социума. Полная невозможность рассказать Другим об исполнении "моего" желания сводит на нет удовлетворение.
Наше собственное желание никогда не принадлежит нам целиком, в том смысле, что мы всегда ощущаем присутствие в нем чего-то, находящегося за границами нашего сознания и нашей воли. С другой стороны, как только мы постигаем границу желания – граница желания изменяется, т. е. познание желания изменяет самое желание.
Желание противоречиво, оно может захватить человека целиком и подчинить его себе, но желание также – достояние воли и свободы человека. Человек (часто) страшится своих желаний и (всегда) боится утратить способность желать.
Особый вопрос о том, что желание, будучи тайной, всегда стремится создать свой миф. Если в мифе проявляется универсальность отношений между человеком, природой и обществом, то это же можно сказать и о желании. Очень трудно не увидеть в мифе желание, если, вслед за Найдышем, определять миф как "волевую устремленность в будущее", "продукт синтеза удивления, подражания и удовольствия", "орудие власти" (Найдыш, 2002, с. 536). Получается, что желание не просто стремится создать свой миф, но миф – это особая форма желания. Знакомство с этимологией слова "миф" работает на данное предположение: слово имеет индоевропейский корень meudh-, mudh-, обозначавший "заботиться о чем-то", "иметь в виду что-то", "страстно желать чего-то". Найдыш напоминает нам, что в эпоху античности "миф" выражал скорее "субъективное отношение", "человеческую, сознательную интенциональность", "желание", "воление", "тоску по чему-то неведомому", и в этом смысле противостоял "логосу", "объективному отношению", "закону бытия, пронизывающему собою все и во всем (и в субъекте, и в объекте) присутствующему" (там же, с. 19). Образование некоего смыслового "круга" (желание – тайна – миф – желание) подтверждает многосоставную и противоречивую природу феномена желания.
Я предполагаю, что обнаруженные в ходе исследования многосмысленность и многозначность определений понятия желания, существование подчас прямо противоположных смыслов, значений и признаков, которыми оно наделяется, являются следствием противоречивости желания. Желание – противоречие. Говоря в действительности об одном и том же феномене, философы фиксируют свое внимание на разных моментах в процессе желания. Желание, понимаемое как стремление, активность (например, у Спинозы, Лейбница), выражает особую силу, создаваемую в ходе желания. При таком подходе упускается из виду то, что носителем желания является конкретный человек в конкретных и реальных обстоятельствах его жизни. Желание, понимаемое как "созидание" или "производство", ассоциируется с действием – последствием процесса желания, но ведь желание может без действия обойтись. Неспособность подняться над процессуальностью при учете самой этой процессуальности приводит к обычной путанице, когда, например, в желании видят развитую или развившуюся потребность. Однако процессуальности и сложносоставность феномена не должны помешать нам обрести философское понятие желания. Тут, по-видимому, нужно различать процессуальности пространственно-временную и процессуальности как развитие духовности, движение Духа, когда никуда вообще не перемещаясь и может быть даже не испытывая никаких одна другую сменяющих эмоций, не изменившись психически, человек (при возникновении желания или при перемене желания от "индивидуального" к "личному") "в одну секунду" становится совершенно другим человеком (Августин описывает это чудо в "Исповеди").
В истории мысли желание не случайно метафорически описывалось как особая всепроницающая энергия. Нужно всегда помнить, что человек желающий, человек рассуждающий, и человек поступающий, – это один и тот же человек. При этом желание не является простой "суммой" воли и страсти как его составляющих. Желание возникает только там и тогда, когда и где человек предстает во всей своей полноте и целостности. В едином духовном порыве нацеленного на благо желания происходит слияние и символическое преображение всех физических и ментальных, волевых и интеллектуальных "сил" и "энергий" субъекта. Желание есть некое эмерджентное качество, которое возникает при соединении родовых, личностных и трансцендентных сил и энергий в субъекте. Желание в работах французского мыслителя Эмманюэля Левинаса (1905–1995) – встреча "Я", "Ты" и "Он", когда человек следует за Богом по специально оставленным Им следам – лицам Других (Левинас, 2004).
Следует учесть то, что человек может изменяться – деградировать и возвышаться – в процессе становления своего желания как особого духовного технэ. Аристотель, выделяя разные типы людей исходя из их желании, еще не понимал, что эти качественные состояния могут быть обнаружены в жизни одного человека, так как желание – достояние неповторимой личностной истории. Можно говорить об "индивидуальном" желании и "личном" желании как о двух перспективах духовного развития каждого отдельного человека, двух способах реализации (в широком смысле понимаемого) желания. Содержащееся в субъекте противоречие между этими перспективами служит одним из источников развития человека. Гарантом сохранности желания, постоянного присутствия его в жизни субъекта выступает личностное начало в человеке. Желание поэтому может удовлетворяться, но не может быть окончательно удовлетворено, что означало бы смерть желания и личности, ищущей полноты и вечности.
Следует также различать желание как неповторимое отношение к Другому и желание быть самим собой, т. е. неповторимое отношение к себе (при этом я становлюсь для себя Другой). Нужно учесть и то, что при полной удовлетворенности потребностей у человека может быть "голод личностного выбора", который не следует относить к желанию как таковому, поскольку понятие желания описывает не только субъекта, но и того, кого желают, и то, что желаемо.