Другой проблемой конституционного общественного договора является информированность субъектов, его заключающих, о последствиях договора, которые квалифицируются как желательные. Предполагается, что от заключения такого договора выиграют все его участники. Однако, во-первых, отдаленные последствия любого коллективного действия не могут быть однозначно просчитаны из-за множества факторов, количество которых стремится к бесконечности, влияющих на конечный результат, а также из-за непредвиденных латентных, как правило, нежелательных, последствий, всегда имеющихся в более или менее сложном коллективном действии. Во-вторых, информированность субъектов предполагает их четкую позицию по вынесенному на обсуждение вопроса (предмета общественного договора). Однако как показал еще в 1972 г. П. Бурдье общественное мнение как некая объективная данность не существует, а конструируется символическими стратегиями власти, принуждающей к определенному видению социальной реальности. В-третьих, в условиях сложноструктурированного общества у разных слоев социума разные представления (даже в латентной форме) об общественном благе (которое практически всегда редуцируется к личному, индивидуальному благу или благу соответствующей социальной группы). Тем самым проблематизируется общественный компромисс; в любом случае он будет выбором "из меньшего зла", но никак не оптимальным решением. Если результат общественного договора принципиально неопределен, то будет ли он заключен как реальный, действительный договор, а не останется "на бумаге" при соблюдении некоторой процедуры?
Даже если общественный договор переопределить в форму процессуальной делиберации (обсуждаемости), как это делает Ю. Хабермас, то это также не устраняет всех проблем. Это связано с тем, что политически активная общественность (OeFfentlichkeit), которая Ю. Хабермасом лишь постулируется, но содержательно не определяется, призванная определять политический курс, сегодня, как и общество в целом, не является гомогенной общностью, а расколота на множество сегментов, представления которых о политических целях, а тем более средствах, не могут быть согласованы, сопоставлены и убедительно аргументированы. Межличностные, межгрупповые сравнения, о чем неоднократно упоминалось выше, по вопросам целей и ценностей не имеют объективных научных оснований.
В то же время сама по себе процедура не гарантирует принятия оптимального решения. В таком случае придется перезаключать конституционный общественный договор как минимум ежегодно, так как неудовлетворенность от его последствий какая-либо из социальных групп будет испытывать неизбежно.
Все вышеизложенное позволяет прийти к следующему выводу. Экономический анализ права является значимым междисциплинарным направлением исследования сложного многомерного явления - права. Это направление основано на трех исходных принципах: рациональности, методологическом индивидуализме и контрактуализме. Возникнув в рамках неоинституционализма (неоинституциональной экономики) эти принципы, как и все направление в целом, нуждаются в переформулировке с позиций постклассического науковедения, если претендуют на адекватность современности. Как минимум, они должны быть контекстуализированы с точки зрения исторической и социокультурной обусловленности и трактоваться не как некая объективная данность, а как конструкт, воспроизводимый действиями и ментальными представлениями конкретных людей. Другими словами, экономическому анализу права пошла бы на пользу антропологическая "прививка", персоноцентристское измерение.
3. Критерии современности правопонимания: современна ли интегративная концепция права?
Правопонимание относится к проблематике философии права, так как обосновать право "изнутри", из самого права, методами, которыми право сформировано (формализовано) невозможно, - это противоречит ограничительным теоремам К. Геделя. Поэтому эксплицитно или имплицитно в основе любого правопонимания лежит определенная философия, которая выступает его исходной предпосылкой, а тем самым обосновывает право исходя из соответствующей картины мира, мировоззрения, идеология, системы ценностей.
Очевидно, что право контекстуально обусловлено как исторической эпохой, так и определенной культурой-цивилизацией через научное сообщество, разрабатывающее, транслирующее, пропагандирующее соответствующую теорию права. Поэтому теория права (правопонимание) не может "перепрыгнуть" границы интеллектуального консенсуса, эпистемы эпохи и культуры-цивилизации.
Интегративная концепция права, как известно, сформировалась в эпоху модерна (возможно, "позднего модерна") в западном социуме и не может не основываться на западной философии эпохи модерна. Для нее характерны: наивный натурализм (объективизм), универсализм, а также рационализм, как онтологический (законосообразность мира), так и гносеологический (познаваемость, аподиктичность знания о закономерном мире). Отсюда господствующая (принимаемая некритически в качестве аксиомы) трактовка права, несмотря на различия в формулировании его "вторичных признаков", исходит из объективности, универсальности и рациональности правовой реальности. Для подавляющего большинства теорий правопонимания эпохи модерна свойственно рассматривать право как объективное явление, независящее от воли, желания и поведения субъекта (субъектов), которое соответствует законам мирового развития, а поэтому является вечным и неизменным для всех времен и народов, и которое полностью (адекватно) познаваемо разумом.
Философия (мировоззрение) эпохи постмодерна (или постиндустриального, информационного общества) даже в "мягкой" ее версии, основанной на принципах постклассической науки (которые, в свою очередь, "выросли" из методологии релятивизма квантовой физики, критической социальной философии "Франкфуртской школы", лингвистического и антропологического "переворотов" в гуманитарном знании и синергетики), показала неадекватность этих постулатов. Любое социальное явление (и правовое, в том числе) объективно не потому, что противопоставляется субъекту, а потому, что является общезначимым, признается в качестве объективно существующего данной социальной группой, культурой. В этой связи представляется справедливым утверждение У. Томаса, которое с легкой руки Р. Мертона стало именоваться "теоремой Томаса": "Если ситуация определяется как реальная, то она реальна по своим последствиям". Более того, как вытекает из принципа дополнительности Н. Бора, реальность существует (более того, создается) только через ее описание (именно таким, а не другим способом, иначе это будет другая реальность). Таким образом, социальная реальность создается, конструируется описанием ее субъектом, хотя это описание - конструирование ограничено многими факторами и не является произволом.