Применение диалогической методологи к анализу государственности предполагает разрешение антиномии индивидуальное - общественное, на которую накладывается антиномия материальное - идеальное. Можно ли определить государство как органическую целостность, или же следует вести речь о должностных лицах, воплощающих своими действиями государство? Решение этого вопроса (как и других онтологических проблем юриспруденции) не может не основываться на некоторых философских предпосылках, выступающих метаоснованием юриспруденции. Так, большинство (возможно, практически все) концепции государства можно классифицировать на холистские и индивидуалистские, основанные, соответственно, на методологическом холизме и методологическом индивидуализме. Ее разрешение предполагает ответ на фундаментальный вопрос: существуют ли универсалии, и если да - то в каком качестве? Наиболее предпочтительной позицией по данному вопросу представляется средняя между реализмом и номинализмом, которую именуют концептуализм: универсалии не существуют в эмпирической, феноменологической реальности как явленная данность, но существуют в качестве идеального образа - понятия, обобщающего свойства единичных людей, действий, вещей, явлений, процессов. При этом наделение социальных целостностей качеством идеального образа как психической или ментальной реальности не ставит под сомнение ее объективность. Более того, социальный мир - это прежде всего мир значений, которыми наделяются люди, действия, явления и процессы.
Изложенное выше дает основание заключить, что государство как некоторая целостность существует в общественном правосознании как объективная данность. В эмпирической же реальности государство представлено действиями конкретных носителей властных полномочий и людей, воспринимающих себя как представителей общества. Думается, эта посылка согласуется с точкой зрения Л.С. Мамута: "Реально любое государство (публично-властным образом организованное социально-стратифицированное общество) существовало и существует благодаря внутреннему, органическому единству людей и приводимых их усилиями в движение соответствующих публичновластных институтов". Заблуждением антропоморфизма и анимизма, по мнению Ф. Хайека, являются обыденные представления о том, что общество или социальный институт (включая государство) "действует", "регулирует", "решает" или "функционирует" само по себе.
Конкретизировать "идеальное" (социопсихическое) измерение государства можно с помощью теории социальных представлений, сформированной С. Московичи. Социальные представления суть господствующие в социальной группе обыденные знания о социально значимом с точки зрения этой группы объекте и ориентации относительного этого объекта. При этом социальное представление, подчеркивает С. Московичи, - это не представление об объекте, существующем независимо от человека, а сам объект, который не может существовать независимо от действующих субъектов.
Структуру социального представления образуют, во- первых, разделяемое социальной группой знание об объекте, которое можно измерить степенью осведомленности. Во-вторых, в социальное представление входит поле представления, характеризующее информацию с содержательной стороны и, одновременно, социальную группу. Другими словами, это конкретные образы, смысловые свойства, значения информации, входящей в социальное представление. В-третьих, в социальное измерение входит аттитюд, выражающий общую (как позитивную, так и негативную) ориентацию субъекта относительно объекта социального представления.
Социальное представление относительно такого абстрактного феномена, как государство, является аморфным, расплывчатым. Особо это касается образа государства, складывающегося на уровне коллективного бессознательного и на обыденном уровне правосознания. Для этих уровней свойственна персонификация образа государства с политическими лидерами (главой государства в нашей стране), каузальная атрибуция (приписывание известной причины объясняемому явлению), стереотипичность восприятия государства, бинарность, защитный механизм положительной оценки "своей" нации-государству в противоположность "чужим". В то же время для современного российского правосознания свойственно отчуждение населения от государственной власти. На этом противоречивом отношении персонификации и отчуждения следует остановиться подробнее.
Исторически государство в массовом правосознании нашего социума отождествляется с государственной властью, причем с конкретным носителем статуса главы государства. При этом первое лицо государства воспринимается положительно, в то время как чиновничеству большинство населения нашей страны не доверяют. Отсюда противоположный образ государства как отчужденного от населения аппарата принуждения. Это проявляется, прежде всего, в отношении населения с средним и низшим чиновничьим аппаратом, в котором человек выступает либо в роли объекта воздействия, либо просителя.