А. Уайт в статье "Лингвистический подход к философии Беркли" справедливо проводит аналогию между указанными идеями Беркли и его стремлением "реформировать" язык со сходными идеями и устремлениями современных семантиков: Карнапа (призыв к новому и точному языку), Уиздома (главное не в том, как говорим, но как понимаем логику нашего языка), Мура (обращение к обыденной речи). "Трудно отрицать, – резюмирует автор, – что Беркли придерживался совершенно определенно того взгляда, что задача философии – анализировать наш язык…". В последнее время семантические философы и аналитики извлекли из философии Беркли ростки "лингвистического анализа" и теорию языковых знаков, и концепцию "бессмысленных понятий, суждений, проблем", и лингвистическую концепцию "терапевтического анализа", и даже подход к теории "языковых игр" позднего Виттгенштейна.
В свете всего сказанного возражения некоторых авторов против того, что современные эмпиристы, позитивисты, неопозитивисты, прагматисты и т. п. действительно разрабатывают основы берклеанской позиции, не имеют под собой почвы. Представляется также бесспорным, что берклеанство явилось одним из тех философских источников, которые питали и питают поныне семантический идеализм в философии искусства.
Д. Юм
Традиция английского эмпиризма, берущая свое начало в идеалистических отступлениях Локка и подхваченных Беркли, получают свое лог ическое завершение в агностической философии Д. Юм а.
В отличие от Локка и Беркли, Юм, как известно, уделял достаточно внимания и проблемам эстетики (напр., эссе "О норме вкуса" и др.). Однако, в сфере его эстетических интересов мы почти не находим семантических проблем эстетики. Это связано с тем, что и в философской области собственно семантические проблемы занимают Юма куда меньше, чем его предшественников.
Продолжая традиции английского эмпиризма, он рассматривает слова как знаки идей. Последние находятся в связи с фактами или объектами, представлениями которых они являются. Имя без всякого значения не заслуживает внимания. Язык, речь "основаны на соглашении и договоре" и "созданы для общего употребления". Чувства, которые не воспринимаются непосредственно, также выражаются "при помощи некоторых знаков, т. е. действий этого чувства" – или общепринятых и обычных, или редких и необычных. Поступки тоже являются "внешними знаками" известных качеств нашего духа, нашего характера.
Воспроизводя основные идеи репрезентативной теории обобщения Беркли, Юм полагает, что слово пробуждает единичную идею, но в качестве представителей они могут стать и общими.
Образ в уме есть образ особенного объекта, хотя применение его таково, как если бы он был всеобщим. Все общие идеи в действительности суть частные, связанные с общим термином, который при случае вызывает другие частные идеи…. Юм, стремясь "смягчить" номинализм Беркли, внес некоторые усовершенствования, связав функционирование "частного" образа с обозначающим его словом. Однако в общем он остается на "субъективистской и антиинтеллектуалистской позиции репрезентативизма", тесно связанной с абсолютизацией Юмом принципа ассоциирования. В статье "Проблема значения и критика неопозитивистских решений" И. С, Нарский отмечает, что субъективистские и агностические черты юмовской теории обобщения были усугублены в концепции "семейных сходств" Л. Виттгенштейна, отличаясь от них подчеркиванием полной якобы конвенциональности слов. Что же касается этой концепции "семейного сходства", она активно используется представителями аналитической эстетики.
В свете этого принципа Юм рассматривает вопрос об изобразительной репрезентации на примере портрета. При появлении портрета идея о том, что изображает этот портрет, заметно оживляется, причем аффект, возбуждаемый этой идеей, приобретает новую силу и энергию. Юм связывает это действие с тем, что чувственные объекты ("наглядные символы") всегда оказывают на воображение большее внимание, чем всякие другие, и легко передают это влияние тем идеям, с которыми они связаны. В произведении указанного действия участвуют и отношение, и наличное впечатление. Своим верным наблюдением Юм дает, однако, упрощенное объяснение, сводя сложную диалектику непосредственного и опосредованного в процессах изобразительной репрезентации (в особенности в искусстве) к простой ассоциации сходства. Правда, говоря об искусстве, Юм отводит должное место той связи, которую природа установила между формой и чувством.
Юм, пожалуй, еще в большей степени, чем Беркли, явился духовным отцом семантического идеализма. Основная феноменалистическая установка Юма на ограничение человеческого познания рамками непосредственно данных впечатлений трансформировалась в семантический тезис о том, что границы познания – это границы языка. Этот тезис, как известно, был распространен и на философию искусства с ее лингвистической и знаковой ориентацией. И в философии, и в эстетике семантические проблемы стали главным и единственным предметом философского исследования.
Таким образом, влияние Юма на семантическую философию искусства осуществлялось по преимуществу не путем решения собственно коммуникативных проблем эстетики, а путем определяющего воздействия его философии на фундаментальные принципы семантического движения в философии ХХ в. Что же касается собственно эстетических воззрений Юма, его концепции красоты, воображения и ряда других идей, в основу которых он кладет свою субъективно – идеалистическую, агностическую гносеологию, оказали огромное воздействие на эстетические идеи Кроче, Коллингвуда, Ричардса и др.