— Тебя это противоречие не смущает? Но что же дает тебе опору?
— Мне? — уклончиво протянул Гомулка. — Это трудно объяснить, очень трудно…
Хольт почему-то вспомнил чужую девушку. Мне будет опорой человек! — подумал он. Я мог бы опереться на Уту, но я, болван, погнался за Герти Цише и, вместо того чтобы обрести спокойствие и уверенность, должен был наблюдать, как близкий человек с каждым днем становится мне все более чужим и безразличным — до ужаса безразличным, я до сих пор холодею, как вспомню!
— Пошли завтракать! — сказал Гомулка.
Стол на веранде был накрыт на восемь персон, и хозяйка не пожалела фарфора и серебра, хоть выставку устраивай!
— Мой друг Вернер Хольт! — представил его Гомулка. Фрау Гомулка оказалась статной женщиной, белокурой, голубоглазой. Хольту были перечислены имена присутствующих тетушек и племянниц. Адвокат, доктор Гомулка, человек лет пятидесяти, несмотря на жидкие седые волосы и темные очки, показался Хольту двойником своего сына. Он сказал с изысканной вежливостью:
— Оч-чень рад, господин Хольт!
У него была манера особенно напирать на то или другое слово.
Было подано холодное желе из абрикосов, а затем абрикосовое суфле, абрикосовый компот, а вместо кофе — настоящий, хоть и слабо заваренный чай и к нему пирог с абрикосовой начинкой.
— Как видите, — сказала фрау Гомулка, — садовника кормит сад.
Разговор за столом поддерживали главным образом отец и сын. Хольт сразу уловил напряженность в их отношениях. Из вежливости он тоже время от времени подавал какую-нибудь идущую к делу реплику; нетерпеливое желание бежать оставило его только тогда, когда они оказались за столом в более тесном кругу.
Родственницы куда-то улетучились.
— Мы давно мечтали увидеть вас у себя, — начал адвокат таким тоном, словно произносил: «Господин председатель суда, господа присяжные!» — Давайте же поговорим по душам. Ваш класс понес большие потери — тринадцать убитых, если я правильно осведомлен… Какие же у вас виды и надежды на будущее?
— Нам повезло, — ответил Хольт. — У Гильберта Вольцова есть на этот счет любимая поговорка: небо не оставляет старых вояк!
— Что ж, это целенаправленный оптимизм, — сказал адвокат, — не так ли? Вы курите? Прошу! Спасибо, у меня есть спички! — Он закурил трубку.
В разговор, держа чашку в руке, вступила фрау Гомулка:
— Каждой матери хотелось бы, чтобы ее сын вернулся домой живым и здоровым.
— Мама! — вспыхнул Зепп. — Ты обещала не заводить таких разговоров.
— Не думала я, Зепп, что так плохо тебя воспитала. Каким тоном ты позволяешь себе говорить с матерью!
Хольт почувствовал себя неловко от этих семейных пререканий.
— Ваш отец, — снова начал адвокат, снимая очки, — если я правильно осведомлен, подвергался репрессиям?.. Вы позволите мне затронуть эту тему? Скажите, а не было у вас с ним разговора насчет дальнейших перспектив? Не давал он вам руководящих указаний па будущее, не посоветовал какую-нибудь разумную линию поведения? — Прежде чем взглянуть на Хольта, адвокат снова водрузил на нос очки.
Руководящие указания? Разумная линия поведения? Хольт внутренне напрягся:
— Мой отец — человек не от мира сего. Он вовсе лишен практического соображения. Мы с Зеппом, правда, иногда сговаривались насчет общей линии поведения, но из этого обычно ничего не выходило. Думаешь одно, а получается другое. Бесконечные передряги с гамбуржцами, например, — мы вовсе не хотели в них ввязываться, это получалось помимо нашей воли.
Адвокат недовольно попыхивал трубкой.
— Поймите меня правильно. Я противник всяких норм поведения. Да и вообще противникнорм. Берегитесь мертвых схем! Есть, например, солдаты, чьи мысли и решения скованы схемой.