— Скажи по-честному, Гильберт, — произнес он чуть слышной скороговоркой, — ты не обманываешься? Все это так, как ты говоришь?
Вольцов пожал плечами.
— Может, кое в чем я и ошибаюсь. Положение на самом деле может быть куда занятнее, ведь мне неизвестно, сколько дивизий у нас в окружении и какими резервами мы располагаем.
— А тогда я, убей, не пойму, как ты можешь так равнодушно рассуждать! Боже мой, что же это будет? Ведь речь идет о судьбе Германии! Неужели это тебя ни капли не волнует?
— Меня? — удивился Вольцов. — Но ведь это же совершенно разные вещи. Одно дело — лужа, в которой мы все сидим, а другое — оценка создавшегося положения вообще. Карта военных действий все равно что шахматная доска; как честный партнер, восхищаешься любой удачной комбинацией противника. А кроме того, что пользы вешать голову!
— Я так не могу. Меня все время гнетет мысль: что будет дальше?
— Кто это может сказать? Авось фюрер что-нибудь придумает! Ведь это же не первая война, которая после крупных неудач кончается победой. После битвы при Каннах Ганнибал стоял перед безоружным Римом — в то время никто гроша бы не дал за Римскую империю, а ведь дело повернулось иначе! Или готы — они под предводительством Тотилы устремились .уже на Византию, казалось, никто не мог их задержать, а все же цобеда досталась Нарсесу. — Вольцов привел и другие исторические примеры. — Фридрих после Кунерсдорфа… »Чудо на Марне» в девятьсот четырнадцатом году — французы тогда выглядели примерно как мы сегодня и думали: Дело дрянь! Эти аналогии оказали действие. Хольт устыдился своего малодушия: я неустойчив и слаб. Ничего еще не потеряно, надо только, чтобы каждый, не дрогнув, стоял на своем посту!
11
Это было в июле, в ясный воскресный день. Жара стояла тропическая, небо заволокло мглистой дымкой. Над окрестными заводами из фабричных труб поднимались сизой грядой облака дыма.
Щмидлинг, прислонясь к стене, блиндажа, рассказывал, как он собирается провести отпуск. Цише, принимавший обстанoвкy, вдруг изменился в, лице.
— Крупные соединения истребителей над Голландией! Возможны атаки на бреющем полете!
— Адаки на бреющем, полете? — недоумевал Хольт. Это что еще эа невидаль!
Но Вольцов воспринял это предупреждение серьезно.
— С самой пасхи отовсюду сообщают о бреющих полетах. Зепп, Вернер, станьте у провода! Нам потребуются патроны ближнего боя.
— Ближнего боя? — удивился Феттер. — Будет тебе шутить!
Прошло еще несколько минут. На командирском пункте прозвучала команда: «Шум моторов — направление девять!» — и тут же: «Самолеты противника — девять!» В отдалении на небольшой высоте показалась стая летящих строем одномоторных самолетов. Вольцов напялил френч прямо на голое тело.
Гул моторов мощно нарастал. «Самолеты на бреющем — девять!» — срывающимся голосом крикнул Цише. У Хольта захолонуло сердце. Бессознательно повернул он орудие на запад. И тут их обдало грохочущей волной. Двенадцать истребителей «мустанг» пронеслись над огневой позицией, прошли над лесом с восточной стороны и обстреляли из пулеметов и пушек рабочий поселок. «Новый заход — направление три!» — крикнул Цише. Зайдя вторично, самолеты летели еще ниже; они заметили батарею и сбросили две бомбы, а также обстреляли командирский пункт и орудийные окопы.
Взрывной волной Хольта отбросило к орудию. Окоп наполнился едким дымом, в темноте послышался лязг металла и треск ломающегося дерева… Где-то в отдалении раздался неясный голос Вольцова, силившийся перекричать вой моторов: «Вернер, проклятье, налево, разверни ее налево!» Чей-то до неузнаваемости изменившийся голос крикнул: «В укрытие!» Темнота рассеялась, стало видно, как самолет на бешеной скорости приближается к окопу.