Во-вторых, любая точка обзора имеет право быть использованной в целях научного исследования (опять же формально методологически). Другое дело, что можно говорить о выгодности и целесообразности той или иной, но выгодность и целесообразность – это вовсе не критерии научности и тем более методологической основы научного знания. Вместе с тем необходимо отметить, что для полной методологической правоты точки обзора необходимо, чтобы это научное знание контекстуально не противоречило данным, полученным в иной точке обзора. Почему мы на этом дополнительно останавливаемся? Потому что для системного научного познания подойдет далеко не каждая точка обзора, так как только единицы из них обеспечат необходимую для системного научного познания целостность.
В-третьих, необходимо признать, что социальное допущение иногда носит вынужденный характер. Методология же не имеет цели ограничивать научное познание, и если иное решение невозможно из-за недоступности материала, то ничего не поделаешь, придется ограничиться косвенным суждением, исходя из вторичного, производным фактом от искомого. Но надо понимать, насколько шатко здесь любое положение, новые построения, и поэтому при малейшей возможности избежать социального допущения это непременно должно быть сделано. И потому всякая новая методология должна стремиться к тому, чтобы разрешить это очень спорное и ненадежное состояние.
Данный беглый методологический анализ позволяет нам сформировать своего рода пакет возможных методологических ошибок:
– методологически недобросовестное использование системного и частного познания в отдельности;
– "флотирующий подход" – это методологическая ошибка, при которой хаотично, без строгой методологической выверки взаимоотношений подходов меняются, или, лучше сказать, подменяют друг друга то частное, то системное познание при условии постоянства точки обзора;
– несоразмерное отношение результатов обоих подходов (например, превалирование свернутых закономерностей, которые порождают терминологическую неопределенность);
– разделение сфер изучения на поддающиеся системному научному познанию и на сферы, подлежащие частному познанию, или же параллельное использование обоих подходов (и частного, и системного), но с помещением в каждом из них отличных точек обзора (например, частный подход при изучении социума и параллельное системное познание личности с дальнейшим сопоставлением полученных данных);
– наличие тенденций к явному ограничению поступления совершенно нового опыта в систему научного знания;
– "флотирующая точка обзора" – это методологическая ошибка, при которой постоянно меняется точка обзора при стабильности системного подхода (несколько точек обзора в одной системе могут избираться как однозначно – "раз и навсегда", так и "либерально-демократическим" образом, то есть с переменным приоритетом то личности, то социума, то общества, то этноса и т. д.);
– избыток немотивированных социальных допущений;
– помещение точки обзора в сфере социальных допущений;
– выбор точки обзора, которая вынуждает к увеличению количества социальных допущений;
– развитие теории благодаря преимущественному увеличению количества социальных допущений (социальное допущение может использоваться, но это всегда вынужденная необходимость).
Итак, какие же траектории дальнейшего развития психологического знания возможно проектировать, исходя из опыта, оставленного психоанализом, и анализа последнего? Строго говоря, возможны три варианта. Первый – создание совершенно новой методологии, которая предупредила бы возникновение перечисленных ошибок, и на ее основе, соответственно, нового направления в психологии и психотерапевтической практике. Второй – изучение прежнего опыта, анализ его ошибок и противоречий с попыткой их разрешения под эгидой какого-то псевдонового направления. По сути же речь может идти лишь о своеобразной реформе, но если не меняются ни точка обзора, ни подход, ни методология – нельзя говорить о чем-то "принципиально" новом, а только о вариациях чего-то прежнего, что вовсе не исключает возможности как новых, так и прежних ошибок. И третий вариант – это начать "с нуля", причем возможность ошибиться так же велика, как и у психоанализа.
Надо сказать, что в такой обширной сфере, как психологическое знание, могли и состоялись практически все варианты, возможные в существующей методологии. А вот о новой методологии говорить пока рано, правда, база для нее уже создана, есть и предпосылки, есть и гениальные гипотезы, а также их практическое преломление, но их мало по сравнению с количеством направлений, которые так или иначе ошиблись в соответствии с тем или иным из вышеизложенных пунктов.
Глава третья. Постпсихоаналитическая ситуация (третий этап)
Технологизация психоаналитической теории
Допсихологический, иначе говоря, донаучный этап развития психологической мысли завершился с появлением психоанализа, после психоанализа наступил третий этап развития психологии – этап шумного многоголосия. Здесь мы наблюдаем некий переход от "очень" закрытой системы к чему-то новому. Древо психоанализа распадается на отдельные ветви. Ощущение, что рассыпалось бисерное украшение. Перед взором предстает огромное множество разнообразных систем и системок, каждая из которых ищет свое решение, свой выход…
Показательным примером психоаналитического кризиса стал Эрик Берн – успешный психоаналитик, который объявил о создании им новой теории – трансактного анализа. Методологический разбор показывает, что на самом-то деле ничего принципиально нового с появлением трансактного анализа в психологии не случилось. Подход остался прежним (системным), осталась все та же злополучная механистичность в объединении разнородных производных. Но вместе с тем появилось и нечто совершенно новое, уникальное – системный подход приобрел "человеческое лицо" (причем этот "штамп" – психоаналитический подход "с человеческим лицом" – здесь парадоксально уместен). "Я" признается безусловным компонентом всех элементов его модели (системы) личности, что, в общем-то, методологически является большим достижением в сравнении с психоанализом, – система Берна состоит из, если так можно выразиться, однородных элементов. "Родитель", "Взрослый" и "Ребенок" Эрика Берна, несмотря на то что они остаются все теми же "супер-эго", "эго" и "ид", все же являются составляющими собственно личности: это "родитель во мне", это "взрослый во мне", это "ребенок во мне" (или это "я-родитель", это "я-взрослый", это "я-ребенок").
Эрик Берн расстается с фрейдистской метафизичностью, однако приобретает еще большую "технократичность" – перед нами технология, а не наука, от чего, конечно, страдает и практика. В качестве примера подобной "техничности" рассуждений трансактного анализа можно привести понятие "заражения". "Предрассудки" Берн объясняет "заражением" – смещением части Родителя в область Взрослого. А бред, по его представлениям, это такое же "заражение", но уже Взрослым Ребенка. Другим примером из множества примеров берновской "технократии" является его представление о "патогенезе" психических расстройств, где причиной последних объявляется "испорченная монета" в монетном столбике жизненных событий. Причем, "если травмы носят одинаковый характер и повторяются с какой-то определенной последовательностью, вся стопка будет наклоняться в одну сторону, пока не обрушится… если травматизм носит разнообразный характер, стопка будет наклоняться то влево, то вправо и держаться вертикально очень устойчиво".
В чем же показательность примера Берна? Представитель закрыто-системного научного подхода начинает свою карьеру с психоанализа ("Введение в психиатрию и психоанализ для непосвященных", 1947 г.). В пятидесятых Берн обращается к человеку с попыткой увидеть в нем игру его собственных состояний ("Трансактный анализ и психотерапия", 1961 г.). Он создает систему человека с роботоподобной структурностью – жесточайший конструкт, то есть по сути увеличивает жесткость закрыто-системного подхода. Но заканчивает свою творческую деятельность Эрик Берн созданием изумительного психологического образа человека, выведенного им с помощью чистейшего частного научного познания ("Игры, в которые играют люди. Психология человеческих взаимоотношений", 1966 г.)! Чем не парадокс?! И этот парадокс характеризует целую эпоху психологического знания, которая была порождена кризисом системного подхода в области науки о человеке, кризисом, продиктованным амбициозностью психоанализа, провозгласившего себя истиной в последней инстанции и не справившегося с этой высокой миссией.