* * *
После смерти Петра I и Екатерины, когда положение Феофана Прокоповича пошатнулось, а его недоброжелатели подняли голову и стали активно интриговать против него, он как оратор вынужден был резко сбавить политический и просветительский тон своих "слов" и "речей". В связи с этим менялся стиль повествования, видоизменялся жанр "слова". Если во время расцвета своего ораторского творчества Феофан Прокопович использовал в одном и том же "слове" все три вида красноречия – совещательное, изъяснительное и обличительное, то в последнее десятилетие своей жизни и деятельности (с 1726 по 1736 гг.) он прибегает, в основном, к изъяснительному красноречию в панегириках и торжественных речах и к совещательному – в проповедях христианской морали; обличительного же красноречия у него в этот период практически нет. Весьма активно Феофан Прокопович разрабатывает в последние годы своей ораторской деятельности мотивы скорби, смерти.
К торжественным "словам", сугубо панегирикам, посвящённым печальным датам, относятся его "речи" "Слово на погребение Наталии Алексеевны" (1729), "Слово на погребение генерал-адмирала Федора Матвеевича Апраксина" (1729), "Слово на погребение Параскевы Иоанновны" (1731).
В первом "слове" Феофан скорбит по поводу смерти Натальи Алексеевны, которая была любимой сестрой Петра II и внучкой Петра I; оратор называет её "порфирородным Петровым потомством" (III, 2). Смерть юной царевны – не только печаль "дому монаршему", но и всему "российскому отечеству" (III, 3), однако проповедник призывает не скорбеть, потому что она теперь – Христова невеста (III, 5). "Слово" заканчивается обращением к Богу "призрить самодержца нашего", сохранить его здоровье (III, 7–8).
Ф. М. Апраксин (1661–1728) был одним из "птенцов гнезда Петрова", родственником Романовых, командовал русским флотом в Северной войне и Персидском походе, с 1726 г. был членом Верховного тайного совета. Этим объясняется надгробное слово Феофана Прокоповича – "Слово на погребение генерал-адмирала Федора Матвеевича Апраксина".
Здесь много рассуждений о смерти (III, 25–30), потом следует резкий переход к личности умершего: оратор говорит о его заслугах перед отечеством, отмечает его верность государю и отечеству (III, 31).
"Слово" достаточно "казённое", нет в нём ранее свойственного Феофану пафоса, полёта мысли, исторических параллелей, ярких примеров из жизни незаурядного человека в российской истории.
Параскева Иоанновна – родная сестра императрицы Анны Иоанновны. "Слово на погребение Параскевы Иоанновны" насыщено рассуждениями о смерти – "последней, главной, крайней всех скорбей и печалей человеческих причине" (III, 830). Опять, как и в "слове" на погребение Натальи Алексеевны, повторяется мысль о том, что смерть Параскевы Иоанновны – это не только "домашняя" утрата, но "знатный убыток владетельной крови" (III, 85). Далее следуют сугубо богословские рассуждения, основанные на христианском учении о смерти, о воскрешении мёртвых.
Правда, есть в этой "речи" один довольно язвительный выпад оратора против тех древних стихотворцев и историков, которые в угоду сильным мира сего писали, что души императоров, их потомков, в отличие от душ простых смертных, в виде орла или каком-то другом виде "возлетают на небо" (III, 89). Всё это, по Феофану, – "скаски и басни, сны и мечтания" (III, 98), также "смеха достойно: перевоз чрез реку души". Здесь Прокопович обличает и римлян-язычников, и все их "видения", утверждая таинство смерти в соответствии с христианскими канонами (III, 92–95): "не можно сказать, чего не постизаем" (III, 96), "не будем равны Богу" (III, 96). Заканчивается слово увещеванием о том, что усопшая ушла в мир иной – мир покоя, мир без печали, "осталась нам вина скорби по ней" (III, 104).
* * *
Абсолютной монархии Феофан Прокопович, как известно, остался верен и после смерти Петра I: затея "верховников" при вступлении на престол Анны Иоанновны провалилась благодаря только усилиям "птенцов гнезда Петрова" – "учёной дружины" (Феофана Прокоповича, В. Н. Татищева, А. Д. Кантемира).
Активнейшим образом Феофан Прокопович выступал и против восстановления патриаршества. Он пишет, изобличая реакцию, что церковники и бояре делают "вид, будто они народной пользе служат, а сами делом, желая получить себе хоть части царской власти, когда целой оной достать не могли", стремятся "власть государеву сократить и некими установлениями малосильною учинить", и в этом оратор усматривает "болезнь" государства; это приводит к "немощи" России, к "междоусобию", "варварскому нахождению", "…паки мятеж, паки кровопролития, паки разорения…", – восклицает проповедник (I, 108).
Учение Прокоповича о просвещённо-абсолютистском государстве направлено в равной степени против и аристократической олигархии, и бесконтрольной власти церкви. Иерархи русской церкви – Стефан Яворский, Феофилакт Лопатинский, Георгий Дашков – уже при жизни Петра I начали борьбу с Феофаном Прокоповичем, но Пётр не отдал им своего любимца. После смерти Петра Феофану Прокоповичу пришлось вступить в схватку. Было заведено знаменитое "Дело о Феофане Прокоповиче": отрицание церковных обрядов, нарушение догматов, еретизм и многое другое вменяли ему в вину ортодоксы церкви. Известный собиратель, издатель трудов Феофана Прокоповича и исследователь его жизни и творчества И. А. Чистович проследил полную драматизма борьбу Феофана с реакцией.
Диалогу властей, диалогу культур грозил трагический исход: ни "полудержавный властелин" А. Д. Меншиков, ни тем более боярская партия времён правления Петра II не могли и не хотели отстаивать идеи Петра Великого.
Сложным было положение Феофана Прокоповича и в царствование Анны Иоанновны. Оставаясь сыном своего времени, он в борьбе с противниками не брезговал ничем: доносил, клеветал; есть глухое свидетельство, что он участвовал даже в пытках своих врагов. Но делу Петра не изменил. Идей, высказанных в "словах", "речах", трактатах, документах, не предал.
Просвещённого монарха, достойного Петру I, Феофан Прокопович уже не видел в тех, кто всходил на престол после смерти первого императора России. Однако в своих "речах" оратор должен был прославлять монархов – того требовали и его положение, и уже сложившиеся традиции жанра панегирической "речи".
Уж если И. З. Серман назвал Елизавету Петровну "ленивой и невежественной дочерью Петра", то Анна Иоанновна заслуживает куда более негативной характеристики и как частное лицо, и как государыня, поэтому задача Феофана-оратора в "речах" об Анне Иоанновне осложнялась в значительно большей степени, нежели Ломоносова-одописца, восхваляющего "Елисавет". "Анна вовсе не стремилась продолжать начинания Петра I, искренним сторонником которых оставался Прокопович, но теперь-то и проявилось умение Феофана хвалить государя за заслуги не действительные, а воображаемые, и тем самым давать ему уроки, замаскированные комплиментами".
Попытаемся рассмотреть причины "падения" ораторского мастерства "первенствующего члена Святейшего Синода". Как показывает всё предыдущее творчество, Феофан-художник был, прежде всего, искренен. Теперь же, в последние годы своей жизни, он оказался в весьма сложной ситуации (и политической, и психологической, и творческой), но не изменил своей просветительской миссии.
Ораторское творчество Феофана Прокоповича 1730-х гг. состоит из девяти "речей", посвящённых непосредственно Анне Иоанновне, и ещё нескольких, написанных в годы её правления. Они и составляют, практически, третий том "Слов и речей" Феофана Прокоповича.
Несколько "речей", написанных и произнесённых в разные годы, посвящены восшествию на престол Анны Иоанновны.
Открывается цикл этих "речей" "Речью, которою Анна Иоанновна по коронации от всех чинов поздравлена" (III, 47–51). Феофан Прокопович произнёс её в Кремлёвском Успенском соборе 28 апреля 1730 г. К ней же примыкает краткая "речь" от имени духовенства, произнесённая на следующий день, – "Речь от духовнаго чина поздравлена", в которой он, присоединяясь к "вчерашним" поздравлениям, обещает молиться за государыню (III, 52).