Из этого ряда коржалок и ликеров, так или иначе упоминавшихся в комментариях, стоит выделить только одну еще невиданную и неочевидную – черт (čert). Это очень густой горько-сладкий ликер с основой в виде настойки на горьких травах (hořký bylinný likér), некогда весьма популярный в Чехии. Темно-коричневый цвет и характерная густота достигается тем, что начальную настойку на горьких травах подслащивают смесью сахарного (свекловичного) сиропа с картофельным крахмалом. Получается очень плотно, но не очень сладко. А крепость обычная, не превышающая 40 градусов, так что комментарий по поводу "черта" в ПГБ 1929 "особенно крепкая настойка" – не вполне верен. Относится к категории диджестивов (žaludeční likér).
Приковать себя кандалами к арестованному и прийти вдребезги пьяным!
В оригинале последние слова говорятся по-немецки: Přijít ožralý, total besoffen. Сначала констатация по-чешски – "прийти пьяным", а затем уточнение уже по-немецки – total besoffen – совершенно пьяным.
- О вас пойдет донесение в суд, - коротко бросил ротмистр. - Господин вахмистр, посадить обоих! Завтра утром приведите их ко мне на допрос
К провинившемуся ефрейтору ротмистр обращается на вы, а своему вахмистру "оникает" (см. комм., ч. 1, гл. 3, с. 48):
"О vás půjde bericht к soudu", stručně řekl rytmistr, "pane strážmistr, zavřou oba muže, ráno je přivedou к výslechu"
С. 318
Черно-желтые горизонты подернулись тучами революции. В Сербии и на Карпатах солдаты целыми батальонами переходили к неприятелю. Сдались Двадцать восьмой и Одиннадцатый полки.
Черный и желтый – цвета австрийского флага.
Об истории пленения в Карпатах весной 1915-го значительной части 28-го пражского пехотного полка (3 апреля) и 36-го младаболеславского пехотного полка (27 мая) см. комм., ч. 3, гл. 1, с. 10.
Здесь лишь отмечаем в очередной раз рваную, все время дергающуюся хронологию романа. Метель, через которую пробивались Швейк и пьяный жандарм-ефрейтор, явление не характерное для апреля и уж тем более мая в южной Чехии. Таким образом, в очередной раз время действия в романе неожиданно проваливается в будущее.
Что, касается 11-го пешего полка, то история не помнит особо позорных, связанных с массовыми перебежками к неприятелю, страниц в его истории. Всю войну полк провел на итальянском и сербском фронтах и отличился в нескольких сражениях, в частности у Пиавы (см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 197). Здесь упоминается, по всей видимости, из-за того, что один из четырех батальонов полка формировался в Писеке. Остальные три были пражскими. См. также комм, о райнераках: ч. 2, гл. 1, с. 277.
В этой грозовой предреволюционной атмосфере приехали рекруты из Воднян с искусственными черными гвоздиками.
Речь об издевательстве над традиционным рекрутским букетом (см. комм., ч. 1, гл. 7, с. 83). В оригинале, кстати, упомянут материал, из которого были сделаны цветы, - это хлопчатобумажная ткань для штор органтин (rekruti z Vodňan s karafiáty z černého organtinu).
несколько евреев из Писека закричали в виде приветствия: "Ней! Nieder mit den Serben!" /Хайль! Долой сербов! (нем.)/Им так смазали по морде, что они целую неделю потом не показывались на улице.
Комм, по поводу пронемецких сантиментов чешских евреев см. ч. 1, гл. 7, с. 83.
- Валяетесь дома на печке и думаете
Не просто представить себе в чешском доме русскую печку и валяющегося на ней австрийского жандарма. В оригинале, конечно, попросту "прохлаждаетесь дома и думаете себе" (Válíte se pěkně doma а myslíte si).
С. 319
"Нынче я опять разыграл нашего старого болвана".
В оригинале используется замечательное и сочное выражение – stará mrťafa (Tak jsem vám zas měl dneska srandu z našeho starýho mrťafy) – нечто прогнившее, протухшее, мертвое изнутри. "Опять валял дурака с нашей старой гнилушкой".
так как внизу, в пивной, его ждала партия в "шнопс"
В оригинале: poněvadž dole u Otavy čekají na něho s partií "šnopsa".
To есть не "внизу, в пивной", а в нижней части города у реки Отавы. Здесь же при замене названия реальной писекской реки на слово "пивная", при оставленном слове "внизу", выходит, что пивнушка была в том же доме, только этажом ниже жандармского отделения. По поводу возможности того, что речь идет о писекской гостинице "У Отавы", Йомар Хонси резонно указывает на очевидное противоречие с текстом романа – гостиница "У Отавы" находилась еще дальше от одноименной реки, чем жандармское управление на Большой площади (см. комм, выше: ч. 2, гл. 2, с. 316), то есть выше, а не ниже, как у Гашека.
Шнопс (šnops) – заимствованное из немецкого название игры "шестьдесят шесть". См. автокомм. Гашека ч. 3, гл. 1, с. 57. Ярда Шерак замечает (JŠ 2010), что немецкое название Schnapsen связано со ставдартным штрафом проигравшему в немецкой пивной. Выставить der Schnaps выигравшему.
Плохо меня эта публика знает! А я могу быть жестоким.
В оригинале "жестокий" – немецкий дериват prevít (Mě ty lidi ještě málo znají, já dovedu být prevít) – гнусный, подлый, ну и, наверное, жестокий, - подходит. От das Privet.
С. 321
- Что и говорить, геркулесова работа, - сказал наконец ротмистр.
Композиционно у Гашека большой швейковский анабазис начинается древней историей (Ксенофонт) и заканчивается античной легендой (Геркулес). Красиво, даже если имелся в виду Сизиф. В любом случае, Гашек доказал свое право на фельетонный прием, сделав из него наконец двигатель сюжета с подтекстом. См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 278. и ч. 1, гл. 2, с. 42. См. также комм., ч. 2, гл. 5, с. 451.
Старый Рампа-трактирщик на Виноградах говаривал
В оригинале: starej hostinské) Rampa na Vinohradech. Как установил Йомар Хонси, изучив адресную книгу Праги, речь вдет о совершенно реальном человеке Йозефе Рампе (Josef Rampa), гостинском из пивной "У воднарни" ("U vodárny"). См. "жандарм Рампа" здесь же выше: комм., ч. 2, гл. 2,с. 303.
С. 322
Всю дорогу от вокзала до Мариинских казарм в Будейовицах жандарм не спускал с Швейка глаз
Казармы 91-го пехотного полка находились в большом трехэтажном здании, фасад которого смотрел на Марианскую площадь (Mariánské náměstí). Здание ныне пустует и продается, а в 1915 году с 17 февраля по двадцатые числа мая. (Данные разных источников расходятся, от 9-го у Радко Пытлика и неопределенной середины мая у Влчека и Моравека (Vlček а Morávek) до вновь точной – 20-го мая у Кейлы (Kejla).) Это был официальный адрес Ярослава Гашека. На третьем этаже находилась школа вольноопределяющихся, а вот в каком именно месте полковая гауптвахта, к сожалению, точно неизвестно. Очевидно, что на первом этаже, вход из внутреннего двора. См. комм, ниже ч. 2, гл. 2, с. 325.
и всякий раз, приближаясь к углу или перекрестку, как бы между прочим заводил разговор о количестве выдаваемых конвойному боевых патронов;
От будейовицкого вокзала до казарм около двух километров. Пять или шесть перекрестков.
С. 324
Какой-то добросовестный вольноопределяющийся, оставшийся дома из-за насморка, – это чувствовалось по его голосу.
Вольноопределяющийся, должно быть, не богат, так как согласно правилам вольноопределяющиеся, как будущие офицеры, имели право жить не в казармах, а на квартирах. Очевидно, средства не позволяли бедняге пользоваться этой привилегией. Ну и очевидно, что он не был так же бесцеремонен и общителен, как автор романа Ярослав Гашек, чтобы в схожем положении просто и бесплатно обременять своей персоной друзей и знакомых в городе.
Школа вольноопределяющихся 91-го полка находилась в том же здании, что и полковые казармы (см. комм, выше: ч. 2, гл. 2, с. 322). Сам Ярослав Гашек, прибыв в полк в феврале 1915-го, тут же сообразил, что обучение в школе – хороший способ оттянуть срок отправки на фронт, и немедленно в нее записался, но был очень скоро исключен, после того как обозлил начальника школы капитана Адамичка (hejtman Adamička). Гашек очень своеобразно откликнулся на просьбу командира украсить учебную комнату патриотическим призывом с использованием популярного тогда лозунга "Gott strafe England" (см. комм., ч. 1, гл. 8, с. 98). Стишок, сочиненный отзывчивым юмористом:
"Zum Befehl auf der Wand -
Gott strafe England!
Herr Gott ist mobilisiert -
und mit seiner Name,
mit England ist Amen!"Как его лозунг призывает -
Господь Англию покарает!
Бог мобилизован,
и Отец, и Сын,
Так что Англии теперь
полный аминь!
как и следовало ожидать, положил начало конфликту с капитаном Адамичкой, который очень скоро привел к заслуженному отчислению Гашека, ну а немедленным следствием были тридцать дней гауптвахты, совмещенной с обучением. Днем поэта-пересмешника водили на занятия, а по ночам он, лишенный общества друзей и сцены городских пивных, орал сквозь решетку своей камеры: "Где гуманизм?" (Wo ist die Humanität?).