* * *
Легенды и былины утверждают, что, узнав от Луки Самарыча удивительный феномен его рождения, богоподобный Геракл не спал трое суток. Будто даже зарулил в кабак от огорчения и потом по нетрезвой лавочке жаловался своей сводной сестре Афине:
- Ты видишь, сеструха, как теперь легендарных героев делают? Без всяких шухер-мухер, открытым способом. Не то что наш папашка Зевс. Он ведь к моей мамашке тайно погуливал. Говорят, даже в образе быка или барана. А еще верховный олимпийский бог! Нет чтобы тоже созвать общее собрание: давай, ребята, сотворим сообща сыночка на славу. И не кое-как, а печатью, печатью - как у порядочных людей.
- Дурень ты все-таки, братишка. Будто ФЗУ или МГУ кончал, - усмехнулась мудрая Афина. - Хотя, конечно… рожденный протоколом - это звучит божественно! Ну да ладно, дурень, не скули. Подскажу тебе, как уязвить твоего колдыбанского соперника. Он родился пятидесятилетним. В таком возрасте чего не куражиться. А ты свой первый подвиг совершил грудным младенцем, когда еще пеленки пачкал. На такое способен только полубог.
- Усёк! - заорал Геракл и уже через пять минут радостно тыкал Луку Самарыча пальцем в живот:
- Вот так-то, карп пузатый! Куда тебе до полубога! Умирай сию минуту от зависти. Я уже тебе гроб заказал. С куполообразной крышкой. Чтобы на пузо не давила, ха-ха-ха…
- За гроб большое спасибо, - сердечно поблагодарил Лука Самарыч. - Мы его в качестве крыльца приспособим, а то старое совсем развалилось. Хлынут туристы в "Утес" - все ноги переломают.
Он поддернул штаны и продолжил:
- Теперь о вашем героическом младенчестве, Геракл Зевсович. Искренне восхищаюсь, но… на Самарской Луке такое не в диковинку. Вы грудным младенцем отличились, ну а я свои первые подвиги совершил еще… до момента своего появления на свет.
- Да ну? - изумился Геракл. - Но с какой стати геройствовать, если ты еще на свет не появился и тебя никто не видит?
- Опять вы проявляете слабину как аналитик, - улыбнулся наш Самарыч. - Впрочем, это понятно. В ваш золотой век за справедливость можно было драться сколько душе угодно. Хоть кулаками маши, хоть палицей. А у нас - и пальцем никого не тронь. Только через суд. Даже рэкетиру по морде не двинешь. Враз вместо "спасибо" уголовное дело о хулиганстве на тебя же заведут. Да еще десяток нераскрытых эпизодов припишут. Поэтому в цивилизованные времена доброму молодцу самый резон проявить удаль, пока не родился. Ни милиция не страшна, ни прокуратура, ни судебные крючкотворы. Потому как ты еще - эмбрион в утробе. Железное алиби.
- Ловко! - обрадовался Геракл. - Представляю: увидел гада - выскочил из утробы, навтыкал ему, реанимацию вызвал - и нырь обратно к мамке в пузо. Следователь к тебе с дознанием, а ты ему: ослеп, что ли, мент поганый, я же на пуповине. Как собака на привязи. И матом его. А чё он сделает?
- Эх, циник, - укорил Самарыч. - Разве можно из утробы матери - по матушке?
- Ну извини, - смутился полубог.
- Да и бегать туда-сюда, на улицу, а потом в утробу, нельзя. Враз инфекцию занесешь.
- Ну извини. Только как же не бегать? Я весь мир в поисках приключений обегал. И Одиссей, и Персей, и Ахилл - все так. Не подсуетишься - героем не станешь.
- Скептик вы, - возразил колдыбанский супер. - Впрочем, олимпийским любимчикам да москвичам почему бы не гонять по городам и весям, а особенно - по зарубежным странам? И зарплата идет, и командировочные хорошие. Но если по-колдыбански, то показательным следует считать тот подвиг, который совершен не сходя с места. То есть прямо у барной стойки. Никаких накладных расходов и затрат!
- О богиня Афина, какой же я действительно придурок! - взревел перегруженным КамАЗом Геракл. - Этот карп опять надо мной смеется, а я еще перед ним извинялся!
Ух, какой буйный наш соперник! Ну да Зевс с ним. Мы на его буйства никак не реагируем. Мы пока о них ничего не знаем. Читатель помнит: пока ведь никаких легенд нет.
Есть только колдыбанская действительность. В нее и окунемся снова.
* * *
Когда мы собрались в "Утесе" в очередной раз, наш путь к барной стойке, то есть к истине, начался как всегда:
- Не кажется ли вам, уважаемые сотоварищи, что сегодня разлив нашей мысли можно смело уподобить бурному разливу матушки Волги? Такая же ширина, такая же глубина и такая же неукротимая сила.
Но едва это свежее наблюдение осенило флагманский столик, как Юрий Цезаревич замахал руками:
- Опять за свое! Лучше скажите, когда в "Утес" повалят толпы туристов?
- Каких туристов? - удивились мы. - И что им делать в "Утесе"?
- Вот те раз! На Луку Самарыча смотреть.
- Какого еще Луку Самарыча? - снова удивились мы.
- Вот те раз. Вот те два. Вот те…
По счету "три" Подстаканников указал на какую-то бумагу, красовавшуюся на стене в новой роскошной рамке. Мы в общем-то сегодня сразу заметили ее, но решили, что это выписка из "Правил культурного обслуживания".
Но приблизив носы и, соответственно, очки к документу в новой роскошной рамке, мы увидели вместо давних торговых директив: "Не обвешивать", "Не обсчитывать", "Не грубить" - нечто новое. Ну да, это была выписка из протокола общего собрания. Того самого, исторического. На котором мы постановили породить волжского Геракла - супергероя Луку Самарыча.
- Забыли? - строго вопросил бармен. - А еще единогласно голосовали!
- Помним, конечно, помним, - торопливо загалдели мы. - Голосовали. Единогласно… И про восхищенных туристов тоже помним.
- Скоро они сюда нагрянут, совсем скоро. Как только дойдет до них молва про Луку Самарыча, так и повалят валом, так и пойдут косяком.
- Ну и, разумеется, понесут доллары, фунты, евро. Причем в баснословных количествах. Вся проблема будет, куда их девать.
Юрий Цезаревич глянул на свой сейф: не пора ли действительно приобретать новый, раз в десять или даже в сто раз более объемный? Но вдруг спохватился:
- Стоп, господа благодетели! Послушаем, что скажет по этому поводу… Лука Самарыч.
Мы опешили.
- А кто у нас Лука Самарыч? - от неожиданности бухнул флагманский столик.
- Вот те раз! - возмущенно воздел руки вверх Подстаканников.
Но капитаны, они же лоцманы, а по совместительству и боцманы флагманского столика уже опомнились.
- Товарищ Лука Самарыч! - выкрикнул Самосудов.
Правда, выкрикнул в пространство, но по-военному, то есть очень убедительно. Правда, тут же запнулся, но эстафету подхватил Безмочалкин:
- Добро пожаловать, Лука Самарыч!
Он сделал жест рукой. Тоже в пространство, но по-банщицки, то есть очень артистично.
- Просим, Лука Самарыч! - подхватил Молекулов.
И согнулся в пояснице. Правда, не понять, в какую сторону, но по-учительски. Будто вызывал к доске для ответа своего любимого второгодника.
- Слово предоставляется Луке Самарычу! - находчиво завершил церемонию Профанов.
Зал дружно похлопал в ладоши. Раз, два, три…
И в тот же момент за нашей спиной раздался пушечный залп. Точнее, артиллерийская канонада. Бах! Бах! Ба-бах! Москвичи точно подумали бы, что это палит по "Утесу" из всех орудий революционный крейсер "Аврора", а то и флагман американского военно-морского флота авианосец "Линкольн".
Но мы точно знали, что это не крейсер "Аврора" и не авианосец "Линкольн".
Это бушевал знаменитый "утесовский" диван…
Он стоял здесь с незапамятных времен и относился к числу фирменных реликвий. Мы еще не раз упомянем в своем повествовании этот диковинный рыдван, а пока достаточно представить вам его диковинные пружины. То ли от старости, то ли потому, что на диване сиживали и отлеживались когда-то лихие и загульные волжские атаманы, пружины имели весьма своенравный характер. Они никак не хотели держать того, кто взбирался на них, и опускали его чуть ли не до пола. Когда же седок покидал диван, пружины, словно сорвавшись с цепи, прыгали чуть ли не до потолка и беспардонно гремели: мол, скатертью дорожка. Бах! Бах!
Итак, сзади нас салютовал прадедовский диван. А поднялся с него - мы это тоже точно знали - ночной сторож Хлюпиков.
Что это означает? Ведь мы приглашали сверхгероя Луку Самарыча, а не какого-то инвалида Хлюпикова.
Бармен, он же главбух, а по совместительству - гендиректор "Утеса", вытянулся в струнку. Будто встречал инспектора городского управления торговли, а то и самого начторга Коробейникова.
Мы обернулись и увидели…
Сначала мы увидели то самое знакомое пузо. Потом тот самый знакомый багор. Наконец, того самого знакомого… Нет, не Хлюпикова. Перед нами стоял монумент, который в недавние времена мы зрели на главной городской площади. Стоял так, будто только что сошел с чугунного или мраморного пьедестала.
- Приветствую вас, мои первые заместители, верные соратники и надежные сподвижники! - величаво произнес он.
Такие слова произвели на нас глубокое и особое впечатление.
- Еремей Васильевич, - обратились мы к говорящему монументу. - Судя по всему, вам дали еще одну, совершенно особую инвалидность?
И что, вы думаете, мы услышали?
- Здесь и сейчас нет Еремея Васильевича. В цитадели колдыбанского духа в момент истины находится второй Геракл - народный герой Самарской Луки, бесстрашный и благородный Лука Самарыч.
Вот те раз и вот те два, а равно - три!
На счет "раз" нам пришлось припомнить, что на предыдущем своем сборище мы действительно назначили ночного сторожа Е. В. Хлюпикова временно исполняющим обязанности героя Самарской Луки - Луки Самарыча.
Ну и что? Неужели врио хочет продолжить игру. Ох, не туда несет добра молодца, ох, прямо на мель, а еще хуже - на бешеную волну!