Хоз. Суенита!.. Ты вернулась к нам. Убедительная моя!.. А где мелкий ребенок?
Суенита. У нас в колхозе. Сейчас я его Фимке Кощункиной понянчить отдала, больше меня никто не видел. И Ксюшкин мальчик тоже цел – я обоих принесла, они живы!.. Сделай мне доклад о положении хозяйства!
Хоз. Обожди ты с этими бесчеловечными делами: хозяйство, доклад, положение! (Открывает окно в колхоз: тихо, ничего не слышно, стоит светлое позднее утро.) Тихо стало, народ наедается… Дай я тебя поцелую по старости лет!
Суенита. Ну ладно, поцелуй – я не засохну.
Хоз целует Суениту в лоб.
Хоз. Вечная моя! Как давно я искал тебя – сто лет.
Суенита. Я тогда на свете не была – напрасно искал.
Хоз. Я рождения твоего ожидал.
Суенита. Поздно явился – я уж сама рожаю.
Хоз. Я народ здесь кормлю. Мое руководство работает хорошо.
Суенита. Мы проверим.
Хоз. А хлеб наш колхозный и овцы где? Ты отняла их у классового врага?
Суенита. Мы догнали наш парусник на аэроплане. Потом его повернул к Астрахани катер ГПУ и взял на буксир.
Хоз. Ашурков где, я спрашиваю!
Суенита. Когда морское ГПУ начало гнаться за ними, они спустили в море половину нашего хлеба, сорок овец потопили – остальные целы, и избушку нашу бросили – она поплыла-поплыла… А ребятишки наши, мой и Ксюшин, в трюме лежали, их сам Ашурков нянчил и плакал по ним, когда его арестовали…
Хоз. Приличный человек!
Суенита. Да. Он меня любил когда-то в девушках, до ликвидации классов…
Хоз. Где хлеб и овцы наши, я тебя спрашиваю!
Суенита. Их Ашурков на нашем паруснике домой к нам из Астрахани везет.
Хоз. Какой Ашурков?
Суенита. Бантик бывший. Он по ветру едет, скоро мы парус на море увидим. С ним агент ГПУ плывет, до нас провожает.
Пауза.
Хоз. Ничто неясно… Откуда же ты явилась?
Суенита. Из Астрахани же, старый человек! Мы с Антошкой и с детьми на аэроплане до совхоза долетели, а оттуда пешие прошли. Понимаешь ты? А Федьку Ашуркова я велела ГПУ простить и дать мне на воспитание, я из него колхозника-ударника сделаю, он годится лучше наших, я знаю! Он кроткий будет!
Хоз. Значит, это и есть классовая борьба! Ну что ж – пускай вращаются пустяки!
Суенита. А ты думал, это одно убийство!
Хоз. Хорошо. Классовый враг нам тоже необходим: превратим его в друга, а друга во врага – лишь бы игра не кончилась. А есть чего мы будем, пока Ашурков твой с добром приплывет?
Суенита. Химию, старичок! Ты игры не понимаешь!
Вбегает Ксения и обнимает Суениту.
Ксюша, мы опять с тобой две матери!
Ксения. Опять, Сунечка моя!
Суенита. Дедушка Хоз, пошли ко мне Фильку Вершкова. Я его арестую.
Хоз. Я его уже арестовал!
Суенита. Ты молодец! Тогда пойди приведи его!
Хоз. Я схожу. Только несерьезно это все! (Уходит.)
Суенита. Ксюша, ну что?.. Где наши ребятишки?
Ксения. Хорошо, Сунечка! (Щекочут и ласкают друг друга.) Они у Фимки спят, я их нашла.
Приходит Берданщик.
Берданщик. Главная гражданка наша приехала. Здравствуй, девка!
Суенита. Старичок, ты знаешь, что ты классовый враг – иль это тебе нипочем неизвестно?
Берданщик. Знаю. Я уже давно говорил, что я – не тот.
Суенита. Ашурков сказал, как ты притворился и спал посреди колхоза, когда они избушку волоком волокли! Одно чучело безличное дежурило за тебя!
Берданщик. Свободная вещь.
Ксения. А это что, по-твоему, – тухлая мошонка?
Берданщик. Акт.
Суенита. Что такое? Повтори мне, жалкий!
Берданщик. Акт – говорю.
Суенита. Будет общее собрание – уйдешь из колхоза навеки! Поставь ружье в угол.
Пауза.
Берданщик(положив ружье). Пойду сумку шить… Ксюшка, дай иголку! Была своя, сломал один коннонарочный, попросил штаны заштопать – и сломал. Какие теперь иголки? – одно перевыполнение, а не иголки!
Ксения(вынимает из юбки иголку). Бери иголку! Ступай скорей, пока терпит тебя мое сердце.
Берданщик. Сердце что! Оно болит и терпит! (Уходит с иголкой.)
Голос Антона. Я вас всех по всем линиям проверю! Товарищ Антон Концов знает эту атмосферу, он видит ваше антинаучное лицо классового врага, достойное презрения! Товарищ Антошка понимает, отчего дребезжит колхозная тележка! Он видит в упор бесстрашно! Еще нет такого человека, который обманул бы или испугал товарища Антона Концова! Я все человечество здесь по всем принципам пересортирую!.. Наука! Всемирные академики! Вы здесь улыбаться приехали: идите бороться за качество-количество продукции против классового врага!..
Ксения(почтительно). Антошка пришел.
Суенита(в окно). Антошка!
Голос Антона(более спокойно). Ввиду необходимости контрольной проверки ожидаемого с бантиками хлеба у меня явилась потребность пересмотреть сотенные весы системы Фербенкса, так как есть возможность испортить их бесшумной рукою кулака.
Суенита. Ксюша, мне Антошка не нравится.
Ксения. Оголтел от своего ударничества… Все они здесь на одну морду, – так бы и треснула всех: колхозные притворщики! Уж, по-моему, бантик и то лучше. Его арестуй, он и работает. Да ей-ей как!
Приходит Хоз.
Хоз. Филька сейчас явится. Он письмо в Европу заклеить пошел… Я здесь отношение из Европы получил – там трагедия!
Суенита. У тебя одна Европа на уме, а у нас целый мир на руках – ты же видишь!
Хоз. Я вижу. Вы запутались. Вам есть нечего будет…
Является Вершков.
Вершков. Здравствуй, товарищ председатель! С победой тебя – над классовым врагом бантиком!
Суенита. Не надо. Ты тоже бантик.
Вершков(улыбаясь). Ты нынче веселая!..
Суенита. Я не скучная… А ты горевать будешь сейчас. Зачем ты велел Антошке чучело ставить? Чтоб чучело колхоз стерегло, когда бантики явятся?! (Вынимает револьвер из своей одежды.) Возьми свой револьвер – Ашурков велел тебе отдать. Он хотел из него тебя застрелить, да знал, что я тебя все равно раскулачу.
Вершков(без револьвера). Аль до всего дознались, ехидны сухие?
Суенита. До всего, дядя Филя, – до погибели твоей дошли.
Ксения. Помирай скорее, терпенья нету думать о тебе!
Вершков. Я здесь премированный ударник, не увлекайтесь, граждане, своей забавой!
Ксения. И верно: он премированный! Что ж это делается такое?! Суня, давай лучше бантиков в колхоз наберем – они боязливые будут и не такие двуручные!
Суенита(Вершкову). А кто виделся с Ашурковым у бродячего колодца? Кто сказал ему – вдарить в колхоз, махнуть овечий гурт и жить потом вольно в кавказских краях, как члены профсоюза?
Вершков. Что ж такое, что говорил! Молча – скучно сидеть, говоришь слова в виде опыта. Слова не считаются, это звуки.
Хоз. Господин Вершков, разрешите спросить: вы за колхоз, то есть за социализм, – или напротив?
Вершков. Я за него, Иван Федорович, и напротив. Я считаю, одинаково: что социализм, что – нет его. Это ж все несерьезно, Иван Федорович, одна распсиховка людей.
Хоз(задумчиво). Несерьезно, дядя Филя. Распсиховка?!
Суенита. Перебрехать нас всякому дураку можно, а победить и умник даже не сумеет… Ксюша, покличь Антошку!
Ксения(в окно). Антошка! Иди сюда скорее, скверный такой!
Голос Антона. Успеешь! Я здесь тару чиню.
Хоз. Господин Вершков, где письмо в Европу?
Вершков(отдавая письмо). Отдай сам кольцевику. Ты видишь: я здесь ударником был, мировую загадку экономики решил – и погибаю.
Суенита. Какую он загадку решил?
Хоз. Мировую! Он написал рукою: "Да здравствует товарищ Сталин" – мировой загадки больше нет.
Вершков. Нету. Я сразу догадался.
Ксения. Ишь, демон какой!
Пауза.
Суенита. Мы здесь бедные, у нас нет никого, кроме Сталина. Мы шепчем его имя, а ты его срамишь. Вы богатые, у вас много ученых вождей, у нас – один. Ты что, Вершков?!
Вершков. А ты что?
Суенита. Я здесь колхозница, я социализмом буду.
Вершков. А я-то кто ж? Я тоже социализм!