Об этом будут говорить по всем местным ТВ и радиоканалам, писать во всех местных газетах, сообщать в ходе предвыборной борьбы во всех местных церквях и монастырях – и черным пиаром это уже не назовешь.
Посмотрим, сбудуться ли аналитические фантазии либералов о том, что народу безразличны Церковь, религия и традиционные ценности.
Так что власть – вполне в выигрыше, независимо от приговора, который вынесут сегодня пусям.
И Путин, высказываясь о процессе вполне индифферентно, но с довольной улыбкой, именно это, похоже, и подразумевал – протест, угрожавший системе зимой и весной, к августу плотно упаковал себя в нечто, что, как говорили конкуренты пусей из группы "Война", именно эту войну и кормит.
На передний план общей картинки протеста выползли социальные маргиналы и авангардисты – странно выглядящие, нечистоплотные, лохматые, гениальные в своих фантазиях о свободе и формах ее воплощения.
Проблема всех подобных активистов в том, что они герои узкого круга и определенного ракурса. Широкий экран их губит, уничтожает их загадку, таинственность.
Власть через процесс вытащила их именно на широкий экран – и оппозиция обрела для страны новые лица.
Но это не суровые лица Удальцова или активистов левых профсоюзов, родителей и друзей убитых в Дагестане, Кабардино-Балкарии и Ингушетии молодых мусульман, даже не лица националистов из Русского марша, живущих идеей и мечтой, это лица пусей в разноцветных капюшонах и их сподвижников из "общественности".
Я не уверен, что они понравятся нашей мрачной державе…
Да, собственно, и остается третья сторона всего этого пиар-балагана – люди, народ. Им осточертел как бюрократический маразм с бесконечным восхвалением начальства всех мастей и хапанием всего что только можно, так и либеральный шабаш, поносящий Россию, открыто рассуждающий о ее распаде, упражняющийся в ненависти к религии вообще и православию в частности.
Этих людей – 95 процентов населения. Они только кажутся безмолвным большинством. Они очень даже себе на уме. И пока они не консолидированы. Они различаются местом жительства, религией и национальным происхождением.
Они все видят – самодовольный произвол коррумпированной бюрократии и безумие рвущихся к кормушке либералов; зажратость и "симонию" клерикалов и дикие богохульства их оппонентов.
Они пока живут по принципу, о котором напомнил Солженицын, повествуя о лагере: "Тебя не гребут – не подмахивай".
Нет политической партии, выражающей их интересы, их настроение, их взгляды, их отношение к происходящему. Пока нет. Но скоро появится. И те, кого сегодня стравливают бюрократы и оскорбляют либералы, – русские и нерусские, православные и иноверцы – увидят, что между ними нет серьезных противоречий и враги у них общие. Вот тогда это будет чудо.
Тот категорический императив, о котором напомнила нам всем из тюрьмы Толоконникова: "Кант сказал бы, что не видит иной причины этому Чуду, помимо морального начала в человечестве".
Уверен, что его слова сбудутся.
Все начинается с песенки
Приговор трем плясуньям – постыдный, неадекватный, жестокий и, главное… беспредельно глупый. Система публично высекла себя перед всем миром.
Но Система – не унтер-офицерская вдова, она жестокий и тупой Левиафан. Секущий сам себя, свирепо отдувающийся и важный монстр – что может быть смешнее и карикатурнее!
Против смеха у Системы нет защиты. Она не способна смеяться сама и, в ответ на смех, начинает пыхтеть, злиться и тащить всех в участок.
Придавая, таким образом, смеху политическое и практическое значение.
Система все это время видела перед собой панков и молодых девчонок, прошедших "крым и рым", сознательно отказавшихся от буржуазного и стабильного образа жизни, принципиальных нонконформисток и легкомысленно относящихся к морали стебщиц.
Вела же она себя так, будто перед ней три прогулявшие воскресную службу женщины, случайно изменившие своим примерным мужьям и попавшие в дурную компанию странноватых революционеров.
Апофеозом была встреча Аркадия Мамонтова с пусями в тюрьме. Какими глазами он и его попечители видят эту сцену, интересно?
Трех молодых женщин поочередно вводят в кабинет следователя, и дальше здоровенный мужик, которого нет в кадре, кстати, но которого страна видит как живого, спрашивает их: "Вам не стыдно?"
Естественно, в ответ с милой улыбкой – "нет", которое звучит как "да пошел ты…".
На чьей стороне симпатии зрителя – на стороне крашеных однотонных стен тюрьмы, баритона журналиста, напоминающего о мерзких школьных выволочках в кабинете директора школы – или арестанток, ни одной секунды не боящихся ни полиции, ни журналиста, ни всего государства с тюрьмами и атомными бомбами?
Подметали бы они улицы – об этом умоляли Систему с самого начала все, и либералы, и враги либералов, и священнослужители – над пусями самими бы смеялись до упаду. Что может быть смешнее – ниспровергательницы морали с метлами в руках!
Но Система искренне верит в силу тюрем как инструмента наказания и политической борьбы.
Это у Системы, кстати, от ее преклонения перед США – ее представители на разные лады любят повторять, как там здорово работают законы, суды и тюрьмы, как мы должны у них всему этому учиться!
Все эти пожизненные сроки, заключенные, одетые в яркие пижамы и сидящие в клетках со скованными ногами, вождение людей между камерами лицом вниз с заломанными назад и скованными руками – конвоир придерживает запястья (воспетое Соколовым-Митричем в незабвенной статье "Поза ку"), все эти современные каторги и одиночки – оттуда, из великой демократии.
И приговор пусям во многом оттуда. Это там надо не спорить с судьей, не вести себя дерзко (об этом в истерике шепчет адвокат, добивающийся соглашения с судом) перед его суровым лицом, не отказываться, когда тебе предлагают стучать и доносить (это называется соглашением со следствием), – и прочие мерзости, непривычные и неприемлемые нормальному человеку.
Это там судья – выразитель морального авторитета общества и государства, а юристы – привилегированный слой паразитов, крутящихся вокруг людей, опутанных законами и нормами, точно пчелы – паутиной.
Православные люди были и остаются оскорблены действиями плясуний и их промоутеров. Храм – в том числе и мемориальный храм Христа Спасителя – несмотря на сомнительный порой моральный облик иных священников, несмотря на то, что в его подвальных или иных помещениях или вокруг него порой происходит городская и порочная светская жизнь, – место личного глубокого молитвенного переживания для каждого.
Во время службы люди, хоть и молятся за патриарха, страну, воинство, благорастворение воздухов, за тех, кто строил храм и за всех христиан, переживают все, что происходит в храме сугубо лично, не как "члены РПЦ", а как община верных тому, что их привело именно в храм.
В этом дурацкая ошибка плясуний (если только они не хотели в принципе плюнуть в душу всем верующим): критика патриарха и власти вне похабного поведения в храме – доходчивее и живее была бы для ума и сердца каждого верующего.
Теперь "Богородица, Путина прогони!" стала усилиями Системы (суда, госпропаганды, ОМОНа) – не просто песенкой неудачниц из панк-группы, а гимном единой оппозиции.
Тюрьма в России не имеет позитивного образа. Люди в подавляющем большинстве сочувствуют тем, кто попадает в тюрьму. Сделать тюрьму в России приемлемой для общества нормой невозможно – это означает изменить саму суть России (сталинские пиар-мероприятия вкупе с террором создали лишь видимость народной поддержки тюрьмы и каторги).
Похоже, Системе не нужна Россия – она навязывает нам образ всенародного приятия приговора трем молодым женщинам за всего лишь оскорбительное для православных поведение в храме. Но за это, повторю, православным было достаточно подметания метлой вокруг храма. Система пытается спрятаться за православных. Но православные не должны ей верить.
Система – с пьяными игуменами на спорткарах и гелендвагенах, с роскошью суперхрамов в элитных поселках, с "солидным Господом для солидных господ", с Великим Инквизитором. А не с верой и Христом.
Россия просто не может поддержать тюрьму как метод исправления. Слишком хорошо Россия знает мерзость и ужас тюрьмы.
И никто теперь уже не поверит (благодаря приговору), что не за песенку…
Хочу вспомнить под конец историю с другой песенкой, пропетой русскими мальчиками из все того же Московского университета во время пирушки в 1834 году.
Русский император
В вечность отошел,
Ему оператор
Брюхо распорол.
Плачет государство,
Плачет весь народ,
Едет к ним на царство
Константин урод.
Но царю вселенной,
Богу высших сил,
Царь благословенный
Грамотку вручил.
Манифест читая,
Сжалился Творец,
Дал нам Николая, –
С… … подлец.
(Цитирую по Герцену "Былое и думы".)
Студент Соколовский, автор этих строк, умер, выпущенный через несколько лет из Шлиссельбурга, на Кавказе от чахотки.
Остальные получили кто крепость, кто ссылку в разных видах. Герцен и Огарев, которые вообще не присутствовали при коллективном застольном пении, прерванном арестом по доносу провокатора, были наказаны Николаем за "вольность мыслей" и стали отцами русской революции.
От приговора за песенку до Ипатьевского подвала – прямой путь. Тогда он был долгим – аж в 84 года! Просто письма дольше ходили – сегодня счет пойдет на годы, а то и быстрее…