Иначе невозможно поверить, что и Доренко, и Киселев, и другие серьезные люди, государственные каналы, итоговые и новостные программы, респектабельные газеты (типа "Коммерсанта") без сомнений приняли версию о наглых дагах, стрелявших по Москве и полиции в Москве. И распространили ее с чудовищными комментариями и поучениями в духе рассуждений о расовом превосходстве.
И визит в Дагестан Медведева с его требованием отвечать "огнем на выстрелы", и появившиеся в СМИ сообщения о потерях федеральных войск в ходе КТО (потери были всегда – сообщений на федеральных каналах не было), и жалобный писк (иначе не назовешь) части дагестанской элиты (кроме президента Дагестана и его представителя в Москве) – все ложится в одну колею.
Или это подготовка к муниципальным выборам в некоторых ключевых городах Дагестана и опасения Москвы, что просто так некоторых местных "лидеров" поменять не удастся?
Что ж, опасения разумные. Но стоило ли ради всего этого разжигать такую истерическую антидагестанскую и антикавказскую какофонию, угрожающую уже целостности нашей страны, уродовать судьбы ни в чем не повинным молодым людям, не только не "приехавшим устанавливать сюда свои дикие законы", но, как выяснилось, вполне строителям высокотехнологического будущего России?
Версия третья.
Проблема есть – некоторые представители кавказской молодежи ведут себя как наглые, грубые хамы, для которых закон не писан и другие люди – просто мусор.
Так ведут себя, естественно, не только они.
Но в силу темперамента, личностных качеств, заряженности на силовые методы решения конфликтов, культ денег и разврата, особенно разрушительно влияющих на "этнических мусульман", употребляющих спиртное и предающихся удовольствиям современного общества, они заметнее.
В Дагестане идешь по улице – ребята пропускают старшего по возрасту. В Москве иду по бульвару, навстречу группа из пяти дагестанцев – прут как быки, даже не развернув плечи, чуть ли не задевая.
А вот задень ведь они мою жену (она шла рядом), например, – не думая, двинул бы, и началась бы драка…
Стою рядом с группой молодых дагестанцев – мат, клубы табачного дыма, громкий хохот.
Знакомая журналистка говорит мне: "Это они перед вами так смирно себя ведут – вы человек известный! А я прохожу мимо такой компании – мне вслед скабрезные шутки. Повернулась, спрашиваю: "Вы со своими женщинами так же разговариваете?" В ответ – чуть ли не с кулаками полезли"
Я никогда не слышал, чтобы у молящихся кавказцев-мусульман, христиан или других верующих были какие-либо конфликты на улицах. Они их просто не провоцируют.
Но как обуздать шпану, компрометирующую, подставляющую порядочных, умных, достойных сыновей и дочерей Кавказа, ставших не только москвичами или петербуржцами, но составляющих гордость нашей страны, подобно олимпийским чемпионам, ученым или бизнесменам вроде братьев Магомедовых или Сулеймана Керимова, инвестирующих и в хай-тек, и в гуманитарные, образовательные проекты?
Думаю, что ребята со свадьбы могли стать жертвами спонтанной реакции (но после подготовленной все-таки провокации), возникшей после пусть и лживых, но не выглядящих фантастическими для многих сообщений о стрельбе в центре Москвы, о неподчинении полиции, о мате и о дорогих автомобилях, гоняющих под громкую музыку и гудение без правил по проспектам столицы.
Какая из версий окажется правильной – покажет время.
Я же прошу еще раз и тех, кто считает себя русскими патриотами (а главная черта русских – тяга к справедливости), и тех, кто полагает себя журналистами, и тех, кто работает в полиции, и представителей власти взвесить все последствия – человеческие, общественные, политические – этой волны ненависти, которую подняла в обществе дезинформация о "кавказской свадьбе в центре Москвы".
В чем проблема Северного Кавказа?
Проблема Северного Кавказа прежде всего в его абсолютной несовместимости с тем либеральным экспериментом, который производится над нашей страной на протяжении последних двадцати лет.
Кавказ – общество традиционное. Это общество, которое даже если и не живет согласно законам шариата или согласно горским адатам, то все равно этика отношений, этика восприятия мужского и женского, этика восприятия героического, этика восприятия чести, этика восприятия силы и достоинства на Кавказе не совпадает с тем, как это декларируется либеральным обществом, где принцип заработка, принцип доходности, принцип успеха, выражаемый в финансовом измерении, является главным критерием успеха человеческой жизни.
На Кавказе либеральные ценности оборачиваются разгулом бандитизма, трайбализмом, невероятной коррупцией. Оборачивается победой сильных и гибелью слабых, как сказал Блок.
Только слабых на Кавказе нет. Слабые в ответ на действия сильных берутся за оружие. Сопротивляются тому, что вынуждает их стать просто массой, массой потребителей, которая условно называется "либеральное общество". Они не хотят, они не ощущают себя таковыми.
Они ощущают себя кавказцами – аварцами, даргинцами, чеченцами, ингушами, осетинами. Казаками, которых остались, правда, единицы, потому что гражданская война уничтожила практически все кавказское казачество.
Их этика противостоит тому, что делается с Россией, этому либеральному духу. Но мне кажется, что наша власть начинает задумываться над тем, что силой Кавказ не обустроишь.
В 90-х годах, в эпоху суперлиберального разгула, приходилось слышать от людей очень либеральных взглядов, от людей, которые просто держали в каждой руке по прожектору перестройки и были застрельщиками либеральной революции, что Кавказ-то понимает только силу.
И они очень любили на эту тему порассуждать, что вот, мол, кнут и пряник необходимы.
Но, очевидно, они имели в виду какой-то другой Кавказ. Ни Лермонтов, ни Бестужев-Марлинский, ни Толстой не описывают такой Кавказ, по отношению к которому кнут и пряник являются эффективными.
Кавказ в советское время, особенно в послевоенных 50, 60, 70-х годах прошел период очень быстрой социальной модернизации.
На Кавказе возникла элита, которая была связана с этничностью, являющейся фундаментальным принципом кавказскости, связи с Кавказом, и одновременно имела очень высокий уровень образования и культуры.
Причем культуры интернациональной, поскольку каждый кавказец, в отличие, кстати, от русского, двуязычен практически с рождения, особенно на Северном Кавказе. Кавказец, как правило, знает свой родной язык и знает русский язык.
Есть непонимание человеческого типа, живущего на Кавказе, и того уровня внутреннего самосознания, которого Кавказ достиг за прошедшие годы борьбы и годы строительства.
Годы борьбы с огромной империей, которая бросала на Кавказ невероятную мощь, начиная с начала XIX века.
Практически все типы вооружения, кроме атомной бомбы, были применены на Кавказе. И все типы политического и военного воздействия тоже.
В этой войне, в этой борьбе, которая чередовалась с периодами мирного роста, на Кавказе сформировалась своя особая среда русскоязычной, этнически мыслящей и этнически укрепленной интеллектуальной элиты.
Проблема Кавказа не только в том и даже не столько в том, что какая-то молодежь уходит в горы и вот как бы нам защитить молодежь от радикалов!
Это нудение "специалистов" по Кавказу совершенно бессмысленно, потому что надо понять социально-экономические и ментальные причины того нестроения, той глубокой драмы, которая происходит сегодня в Северокавказском регионе.
Кавказская интеллектуальная элита способна на огромные деяния, способна влиться в ряды правящей элиты, но туда ее не пускают.
Сегодняшняя Россия устроена так, что этничность привязывается к месту проживания этноса, как правило.
И при этом Россию называют еще какой-то империей. А это никакая не империя, это абсолютная бюрократия. Причем бюрократия с внутренним фактором этнической сегрегации внутри бюрократических структур.
Кавказ переполнен интеллектуальной элитой, и ей там тесно. Поэтому люди через диаспоральные структуры уходят в бизнес, в теневой бизнес, в федеральный бизнес, который все равно остается связан с этническими родинами кавказцев.
Люди уходят в разные формы политической деятельности, в разные формы религиозной деятельности, потому что свойство человека таково, что человек, в котором накапливается энергия интеллектуального, духовного действия, должен куда-то это вложить, куда-то направить.
Если государство не дает возможности для самореализации концентрированной кавказской элите, то она сама начинает искать эти способы, вступая в конфликт с государством. И мне кажется, что этот конфликт очень глубокий и стратегический.
Сегодня каким-то образом табуировали, ограничили привлечение кавказцев в военные училища, в силовые структуры – не регионального, а федерального формата.
Локализация кавказской элиты только в региональном формате приводит к тому, что социальная температура там повышается.
У России отсутствует кавказская политика. Если Россия не решит эту фундаментальную проблему, проблему формирования политики по отношению к Северному Кавказу, политики по отношению к элите Северного Кавказа, к молодежи кавказской, которая является будущей частью этой кавказской элиты, то для России это обернется тяжелейшей проблемой.
И эту проблему она уже не сможет решить лихими кровопролитно-ударными наскоками, как это было в 90-х годах.
Мир изменился, и то, что прощалось на сломе эпох, не простится миром в эпоху стабилизации и развития. Кавказ прошел через огромный и страшный опыт 90-х годов.
Что делать сегодня?
Для Кавказа необходимо сформулировать масштабные инфраструктурные проекты, это один из пунктов.