Я вытаскиваю из ножен свой верный двуручный меч и обрубаю тянущиеся ко мне отростки. Они просто ползут вперед, со всех сторон, стремясь соединиться в точке, центром которой я являюсь, и не имеют ни малейшего понятия об искусстве фехтования. Мне не стоило бы большого труда разделаться с ними, если бы я не увяз в болоте уже по грудь.
Еще миг, и одно из щупалец касается моего лица. Я кричу, и трясина смыкается над моей головой, заливая рот вонючей жижей и обрывая мой вопль.
И я просыпаюсь.
Я лежу на обычной больничной койке, ко мне подсоединены какие-то медицинские агрегаты, назначение большей части которых для меня непонятно. Неужели дела настолько плохи? Рядом - симпатичная девушка в белом халате медсестры. У нее длинные белые волосы и значок с именем на лацкане. Мария.
- Вы кричали во сне, - сказала она.
- Что именно?
- Порядочные девушки не употребляют подобных выражений.
Мне трудно об этом судить, но, по-моему, я покраснел. Меня, несомненно, мучили кошмары, хотя я о них ничего не помнил. Неудивительно, если учесть, свидетелем каких событий мне довелось стать в последнее время.
- Ругался, как морячок, верно?
- Ага, и все время упоминали какого-то ученого. Бакалавра…
- Должно быть, Магистра, - сказал я.
- Точно, Магистра. Что он вам сделал?
- Лично мне? Ничего, - ответил я. - Вопрос в том, что я собираюсь сделать с ним.
- Что бы то ни было, в ближайшее время вам ничего делать не придется.
- Это еще почему?
- Вам все причины перечислить?
- И по возможности в доступных мне терминах.
- Извольте, - согласилась она и принялась за перечисление, загибая пальцы. - Сильное сотрясение мозга - это раз. Чрезмерная доза жесткого излучения, проникшего через повреждения в скафандре, - это два. Смещенные диски позвоночника с последующим нарушением опорно-двигательных функций - это три. Ожоги второй степени - это четыре. Пять раздробленных ребер с одной стороны и три треснувших с другой - это пять и шесть. Правая нога сломана в двух местах - это семь. Проникающее осколочное ранение живота - восемь. По-моему, более чем достаточно для одного человека.
- Но я ничего не чувствую.
- Почувствуете, - заверила она. - Как только закончится действие болеутоляющего лекарства.
- И когда я смогу встать?
- Встать? - Ее прекрасные серые глаза изумленно округлились. - Вы что, не слышали, что я вам сейчас говорила? Вам сильно повезло, что вы вообще живы, солдат. Я не доктор, но твердо могу сказать, что вы этой палаты не покинете еще на протяжении нескольких недель.
- Ну, это мы еще посмотрим, - сказал я. - Кстати, что с девушкой?
- С которой именно девушкой, солдат?
- Не валяйте дурака. То есть дурочку. В общем, не надо никого валять. Вы прекрасно понимаете, о ком я говорю.
- А, наверное, вы имеете в виду принцессу Камиллу? У нее сильные ожоги почти на восьмидесяти процентах кожного покрова, но на этом и все. Пару дней пролежит в госпитале, потом оклемается. Ее скоро отправят к венценосному папочке, телепортом прямо на Тагобар. Каково, а?
Я попытался пошевелить рукой. Она слушалась меня с большим трудом, реакции запаздывали на пару секунд. О немедленной выписке, пожалуй, действительно не могло идти и речи.
- И сколько я уже здесь валяюсь?
- О, немного, - короткий взгляд на хронометр. - Двенадцать с половиной часов.