"Пушинки с Пушкина сдуваю…"
Пушинки с Пушкина сдуваю,
Благоговейно глажу том,
А в нём дорога верстовая
И с Белоснежкой верный гном.
Как будто сам в лихой кибитке,
Я рассекаю дивный снег.
Встаёт заря небесным слитком,
С ней Поэт богаче всех…
Ему за честь, за светлый разум
Пришлось судьбою заплатить.
Но ни лжецам и ни указам
Свободный стих не запретить.
Летит кибитка удалая,
Век реактивный обгоняя…
"Пали крепости, густой…"
Пали крепости, густой
Дым коснулся сини.
Царь – последний крепостной
Вздыбленной России.
От завистников, измен
Рушится держава:
Царь последний – кто взамен?
Бес хохочет ржаво.
Нет хозяина земли.
Нет стране покоя.
Извели, перевели -
Всех свели под корень?..
"Загулял на пиру богатырь…"
Загулял на пиру богатырь.
Опростал он бочата хмельные.
Раздув ноздри свои костяные,
Хмель почувствовал грозный Батый.
Уловил в этом злую уловку:
"Не пойду на коварную Русь.
Лучше крепким кумысом напьюсь
Да потешусь с наложницей ловкой…"
"На кол осиновый тащу…"
На кол осиновый тащу
Я чучело вампира.
Проткну, зажгу и измельчу -
Спокойней будет миру!
Не всё ему, поганцу, пить
Людей воображенье…
Давно пора его казнить
Для сердца утешенья.
Горит соломенный жердяй,
Посланец воли вражьей.
Не выпьет больше негодяй
Ни часу жизни нашей.
"От зари и до зари…"
От зари и до зари
Пишут люди стихари,
Стихари-стихарики,
Светлые сухарики.
Их трудов никто не ждёт,
Век голодный не жуёт.
Вот уже и стареньки
Стихари-стихарики…
Люди трезвые молчат,
Вся надежда на внучат.
Пусть и опыт маленький,
А в душе – стихарики.
Только им открыта свять,
Чтоб дедов своих понять.
Глухой звонарь
На колокольню долг вознёс
Глухого звонаря.
И бился колокол до слёз,
И плакала заря.
Он не сфальшивил ни на миг -
Господь рукой водил.
Творцу доверился старик,
Сомненья позабыл.
С тех пор пошла о нём молва:
Глухой, святой простак…
Звонил звонарь в колокола,
И сердце билось в такт.
"В духовитой сельской баньке…"
В духовитой сельской баньке,
Разбросавши телеса,
Пьём ядрёный квас из банки
И парим, как в небесах.
Жаром сковано дыханье.
Непривычному – невмочь.
И огромное желанье
Сигануть с разбега в ночь.
Всколыхнуть заснувший омут,
Там, где звёздочки горят.
И всей кожею запомнить
Духовитый жар и хлад.
"Я русский. Стесняться мне, что ли…"
Я русский. Стесняться мне, что ли,
За то, что родился таким?
За это бескрайнее поле,
С рожденья став дорогим…
За наши святые обряды,
Уменье любить и прощать.
Мне нет наивысшей отрады,
Как русским себя ощущать.
Внучок
Сколько смеха и восторга
С ледяной несётся горки!
Радость – малышня.
Не такой уж взгляд твой зоркий,
Чтоб с пушистого пригорка
Разглядеть меня.
В вольной стае то и дело
Справа саночки и слева -
Тучи снегирья.
Все глаза уж проглядела
Бабушка моя.
А внучок, не зная страха,
Вдаль отпущенною птахой
Мчит – любовь твоя!
И врывается с размаха
В счастье бытия.
"Пророчествуют не "ванги" мне…"
Пророчествуют не "ванги" мне.
Что слушать их тёмный бред?
Евангелие, Евангелие -
Мой компас, маяк, завет.
Пусть дело пока не спорится,
И чисто на белом листе.
Воздастся мне тучной сторицей,
Всей жизнию во Христе…
Светлица
В ней всё блистает и искрится,
Цветёт заря на образах.
Живи! Играй, моя светлица,
Всегдашней радостью в глазах!
Ты колыбель моя уюта,
В тебе отмаливал грехи,
Здесь возвещали чудо утра
Мне с полотенца петухи.
Ступаю я на половицы,
Избы тревожа сладкий сон,
И каждой нотою светлица
Мне подпевает в унисон.
А ты молчи и только слушай,
Не расплескай, не искази…
Ведь просветляют наши души
Светлицы искренней Руси!
Огонь
То бросается вдруг в небо,
То ласкается у ног.
Никогда с ним в дружбе не был:
Я кормил – он руки жёг.
Вихрь огненный опасен
В своей ярости слепой.
Будто зверя я дубасил,
Загонял огонь в покой.
И смирялось его пламя,
Ярость вычерпав до дна.
Дружбы не было меж нами,
Лишь зависимость одна.
"Приснилось полюшко бесплодное…"
Приснилось полюшко бесплодное,
Дырявое, как одеяло.
Большое, тёплое животное
Меня в снегу отогревало.
Лежали, как снопы подкошены,
Где бог войны терял терпение.
Как будто вся изнанка прошлого
Открылась грозно сновидению.
Пылил снежок на тело ротного,
Копил грядущие бураны.
Большое тёплое животное
Мои зализывало раны.
Мечта
Если б не был инженером,
Стал бы пастухом,
Для доярок – кавалером,
Сельским остряком.
Так природа б воспитала,
Духом был здоров.
Не грустил на зорьке алой
В обществе коров.
И ни корысть, и ни зависть -
Никаких врагов!
Строки б росные писались
На холсте лугов.
Здесь такой простор для духа!
Нет тебе греха…
Знала б каждая пеструха
Славу пастуха.
"Странница Мария…"
М.А.
Странница Мария
По свету брела.
Ни шелка манили,
А душа вела.
Поражались люди
Честности её.
Огрызались люди:
"Что в миру твоё?"
Всё отдать готова
Святости Его.
"Только Божье слово.
Больше ничего…"
"На дедову гляну медаль…"
На дедову гляну медаль.
И гордость в душе, и смятенье…
Огнём полыхнувшая даль
Под солнцем заблещет смертельно.
И я уж на подвиг готов,
А знания памяти скудны.
За доблестью русских полков
Плетутся забвения будни…
Победой раз в год дорожим,
Уставшие от искушений…
О, сколько мы сдали вершин
На поле духовных сражений!
"Заглядеться, залюбиться…"
Заглядеться, залюбиться
Да попасть на страсти снасть.
И, прижав свою царицу,
В чаще бровушек пропасть.
Там то пламень, то остуда,
То соперник с булавой…
Нету выхода оттуда -
В омут брака с головой!
Парикмахер
Взял бритву парикмахер,
Щетину повалил.
"Пропустим по рюмахе?"
Он взглядом укорил.
Ожёг как будто мыслью,
Клиента-дурака:
"Ведь бритва вместе с кистью
Одна моя рука.
Она работу помнит.
На это и живём.
Не дай-то Боже, дрогнет
На горлышке твоём".
Стряхнул пыльцу с рубахи,
И ёкнуло в душе:
Живи, как парикмахер,
Всегда настороже.
"Ты москвичка коренная…"
Ты москвичка коренная -
Под орех не расколоть.
Под шубейкой шебутная
Молодая бродит плоть.
Вечеринки, тренажёры -
Жить так модно, но нельзя.
Надоели ухажёры,
Узколобые друзья.
На душе твоей тревожно.
Ищет прочности рука.
Хочешь крепость понадёжней,
Мужика – так мужика!
Чтоб любил свою голубку,
А оступишься – прощал.
Чтобы гнался не за шубкой -
Честь любимой защищал!
Чучела
И чучела вдруг ожили,
И, спрыснув с огородов,
С соломенными рожами
Да в города – уроды!
Смешались с населением.
Отличия повывели.
Фасеточное зрение
Высоколобо приняли…
И по привычке давешней
(Она осталась в каждом)
Отъявленно "товарищи"
Пугают честных граждан.
А воронья немерено
На нивы набежало.
Сбежали, знать, намеренно
Убийцы урожая?
"На земле нашей зиждится благополучье…"
На земле нашей зиждится благополучье.
Я – и пахарь землицы, и доблестный князь.
Не терплю я, когда барчуки-белоручки
Чернозём называют с презрением – грязь.
Все когда-то уйдём в чернозёмы и глины,
И душа в небесах совершит свою казнь…
А пока, перепачканный прахом былинным,
Кто посмеет сказать с небрежением к Родине – грязь?
"Обыватель в окне запотевшем…"
Обыватель в окне запотевшем
Ловит отблеск угасшего дня.
Высота положения тешит,
Он победно глядит на меня.
И мыслишки, как бусинки, нижет:
"Что стоишь? Убирайся, пора…
Ты меня приземлённее, ниже -
Кто ты есть в серой скуке двора?"
Был бы я хулиганистей, что ли -
Но об этом и думать стыжусь -
Я б воскликнул в весёлом задоре:
"Погоди, я сейчас поднимусь!"
"Я про себя давно решил…"
Я про себя давно решил,
Что сам загадка непростая.
Хранит Вселенная души
Не меньше тайн, чем мирозданье…
Смеялся я и горевал,
То дальше был,
То ближе к небу.
И дно падений целовал,
И возносился веры гребнем.
Я в жизни тайны не постиг,
Хоть к цели шёл своей упрямо.
Душа молила: "Отпусти".
Засовы тело укрепляло.
В Юрьевце
Этим воздухом не надышишься,
В этом воздухе легче пишется.
Что-то тайное уху слышится
В медном говоре колоколов,
Что превыше лукавых слов.
И на этом Россия зиждется.