"Говорила гадалка, мол…"
Льву Останину
Говорила гадалка, мол,
Чтобы жизнь не казалась медом,
Ты смешаешь ее с пометом
И добавишь табачных смол.Опасаясь небесных кар,
Будешь пепел крошить на проседь,
Но курить ты сумеешь бросить,
Подсобит тебе Ален Карр.В цехе грязном, как старый хлев,
Что по сваи хламьем завален,
Объяснит, что полезен Ален
Не гепард и не рысь, а Лев.Я спросил о грядущем дне,
Дабы знать – как прожил, где помер.
"Эсэмэску отправь на номер", -
Прошептала цыганка мне.
Два сонета
В. Верушкину
* * *
Гуманитарные науки
Он изучал в одной из школ.
С тех пор он знает "аз" и "буки",
А также "веди" и "глагол".Он знает – есть в футболе гол
И гол, когда украли брюки.
(Весьма дешевенький прикол,
Но он простит за эти трюки.)Он был всегда в своем уме,
А в чем он был ни бе ни ме,
Не разузнал, его проведав.Но как-то раз в Стране Советов
Он стал плести венки сонетов,
А не корзины с макраме.
* * *
На улице Конной вновь стану я пешим.
Ямщик отогнал лошадей.
Обычно я сам подбираю к депешам
Слова для хороших людей.Созрею для оды? Да ну ее к лешим,
К увядшим кустам орхидей.
Сгодится сонетик. Протру-ка я плешь им
Вручу и воскликну: "Владей!"Вдохну в него пару интимных деталей.
К примеру, что звать адресата Виталий
И свитер он носит, как шарф,Что он победитель словесных баталий
И любит изгибы Эоловых арф,
Но более – девичьих талий.
Любимой жене
1
(по мотивам творений С. А. Есенина)
Мы с тобой не трухлявые пни
И не шлак в заболоченной штольне.
Шугани ты меня, шугани,
Потому что я с севера, что ли.Я спою тебе русскую польку
Про волнистую дрожь без луны.
Я немного фальшивлю, поскольку
По ушам потоптались слоны.Я спою, и спляшу, и присвистну.
Ты прочувствуй, как связки гнусят.
Каждый день в подсознание втисну.
Все три тыщи шестьсот пятьдесят.Не припомню событий – рассеян.
А об этом нельзя абы как.
Но пишу я почти как Есенин
И совсем не дерусь в кабаках.Ты покормишь голодного зверя.
Щеголяя кольцом на руке…
Ах, какая смешная тетеря.
(Опечатка в последней строке.)
2
Утекают года, не измерить напор,
Потому, что года – не вода.
Нам уже восемнадцать, а мы до сих пор…
Я бы даже сказал – "навсегда".Капиталов не счесть и не взвесить багаж:
Нищета – как клеймо на роду.
Назовет чужаком распоследний торгаш
В распоследнем калашном ряду.Говорят, что ты стала моложе меня
Лет на пять или даже на шесть.
Я и раньше не смог бы вскочить на коня,
А теперь не сумею залезть.У тебя налицо и ретивость, и прыть,
Я забился, как бройлер, под гнет,
Но когда научусь разучиться шутить,
К нам идиллия в дом прошмыгнет,Словно бешеный слон, бегемот, носорог,
Не способный на трель соловья.
Я считаю ворон. Ты считаешь сорок.
Мы считаем, что это – семья.
3
Про эти "два червонца как с куста"
Не прохрипят усатые уста.
Не сковырнут с истории пласта
Киркой и ломом.Не золотят нам пальмовых ветвей.
О нас не ставит мюзиклов Бродвей:
Видали ярче, слаще, розовей,
И поделом им.А нам с тобой зачет не по делам.
Тебя не водят феи по балам:
Не те века почти напополам
Переломили.
Не тех моделей платья и порты,
Но не сулят любимые черты
Пересеченья финишной черты
В поту и мыле.Вновь ресторан на Пятой авеню
На общепит гламурный заменю.
На что позарюсь в праздничном меню?
Не на уху же.
И что скажу я двадцать лет спустя?
Что есть у нас чудесное дитя,
Но все не очень ладится, хотя
Бывает хуже.
4
Я разглядел три карты сквозь лорнет:
Семерка, тройка, рядом дама вини.
А Герман где? И полночи все нет,
И водка еле теплится в графине.Крапленую достали из рейтуз,
Из рукава, а может, из перчатки?
Я не слетел с катушек. Там был туз
И в рукописи, и в перепечатке.Но фабула, как свечка, оплыла.
Не разглядеть в оплывшем парафине
Трех мятых карт на краешке стола
И сморщенного профиля графини.Я двадцать лет не мог "очко" набрать.
Мне мистики не надо. Это – враки.
Порукой мне измятая тетрадь
И желтое свидетельство о браке.Женатику и даже бобылю,
Каким ни занесло бы зюйдом, вестом,
Не Пушкина А. С. я предъявлю
И не Петра Чайковского с Модестом.Хоть в десять раз страшней, чем Ричард Гир,
И в миллион бедней, чем сын минфина,
Я вновь банкую, значит, я – банкир,
А в банке водка та, что из графина.
Страсти по Дегу
Нине Савушкиной, поэту и стенографистке, и ее перуанскому грызуну
У Ван Гога стога, как куски пирога,
У Родена – разврат и падеж.
Я хожу в Эрмитаж поглазеть на Дега,
Потому что на Дегу похож.А еще говорят, что в Париже де Голль
И в хоромы, и в хижины вхож.
Уважала его перекатная голь,
Потому что на Дегу похож.Я на Дегу подсел, как компьютер завис,
Перестал понимать поэтесс.
Дегу-статором стал поступать на ЛИВИЗ,
Дегу-ротором – на ЛАЭС.Понимаешь, я жизни без Дегу не рад:
Страсть похлеще шекспировских драм.
А она говорит, что я дегунерат,
Начиталась, видать, стенограмм.
Ленинградский мэтроном
В. А. Лейкину
Все сложнее и запутанней,
Не оттуда, не туда,
Но пока еще растут они
И не ведают стыда.Ярлыки лепи, наклейки. На
Ярлыках то там, то тут
Выводи: "Растут из Лейкина,
Но никак не дорастут".
Гамперметр
Г. С. Гампер
Где прибор, чтоб измерить мэтра,
Но не площадь, не рост и вес.
Плодовита, как мать-Деметра.
Необъятен объем словес.Я почувствовал силу тока
И вибрацию от земли -
Это с севера и востока
К ней поэты рекой текли.Я покинул свою хибару -
Энергетика в ней худа,
И барометр тянет к бару,
И психрометр не туда.Ночь, фонарь, подчеркнув как теги,
Вкупе с улицей бросил в люк.
И глюкометр из аптеки
Не подарит от музы глюк.Чтоб флюиды с орбит и недр
Принуждали меня к письму,
Мною выдуман гамперметр.
Я патент на него возьму.
"Я счастлив выпить с Пугачем Вадимом…"
В. Е. Пугачу
Я счастлив выпить с Пугачем Вадимом.
Пить водку – не ворочать валуны.
В итоге будет все неизгладимым,
Не только впечатленья и штаны.Нырнем в непостижимую нирвану.
Так на востоке булькает кальян,
И мигом превращается мир в ванну,
В бассейн ли, в пруд, да что там, в океан.Хоть этот мир не тот, где континенты,
Саванны, рощи, кущи и сады,
Но в нем слились в экстазе оппоненты -
Налить и выпить огненной воды.
Розенкранц и Гильденстерн
Судьба Лолиты
В. Пугачу
Я – Долли, по паспорту Скиллер.
Брюхата и нос конопат.
А отчим – растлитель и киллер,
Поэт, парфюмер, психопат.Сват Март ли, не важно, иль кум Берт -
Нимфеток в предгории Альп.
Забрался расчетливый Гумберт
К мамаше под юбку и скальп.В глухом, захолустном Рамсдэйле
Птенцы выпадают из гнезд…
Вдоль трассы отели, мотели.
Два года под сенью их звезд.Где звезды? На сцене? На небе ль?
На вывеске две или три?
Ложись на скрипучую мебель,
Глазенки подушкою три.С чего этот Гумберт так весел
И ржет, точно мерин гнедой?
Тушил бы "огонь своих чресел"
Под душем холодной водой.– Je t'aime, – говорит, – Карменсита…
Я словно клаксоном – "Би-би" -
Два бакса сними с депозита
И хоть на китайском люби.Бывало, безумный кочевник.
Запив алкоголем харчи,
Притащит мне в койку учебник
И скажет: "Лолита, учи".Мол, важно для всех поколений.
С любовью, мол, мы погодим.
Мол, суть временных умалений
Откроет нам Пугач Вадим.А я, обомлев с перепуга,
Чего-то понять не могу;
Два бакса на мультик – и Пугач
Возможно, осел бы в мозгуНе хуже любого оксида,
Что помнит пробирки стекло.
Далась мне его Карменсита.
Я – Долли. Я даже не Ло.Здесь уйма ночных насекомых.
Тащи в свой паучий альков,
За пестрым следи косяком их,
И бабочек, и мотыльков,Пока не сдадутся в утиль те,
А страшный гиббон, бабуин,
Плешивый развратник Куильти
Подсыпал мне в чай героин.Мой взгляд помутился не зоркий,
И стал чересчур близорук,
Но я убежала от оргий,
От липких, трясущихся рук.Жить страшно на западе диком.
Я высохла, словно цукат,
Я замужем. Звать его Диком.
Вот только он не адвокат.