Нечистый голову свесил на грудь и басовито изрек:
"Я слишком с Адамовой плотью в родстве, чтоб этого гнать за порог.Здесь Адская Пасть, и ниже не пасть, но если б таких я впускал,
Мне б рассмеялся за это в лицо кичливый мой персонал;Мол, стало не пекло у нас, а бордель, мол, я не хозяин, а мот!
Ну, стану ль своих джентльменов я злить, ежели гость - идиот?"И Дьявол на душу в клочках поглядел, ползущую в самый пыл,
И вспомнил о Милосердье Святом, хоть фирмы честь не забыл."И уголь получишь ты от меня, и сковородку найдешь,
Коль сам душекрадцем ты выдумал стать", - и сказал Томлинсон:
"А кто ж?"Враг Человеческий сплюнул слегка - забот в его сердце несть:
"У всякой блохи поболе грехи, но что-то, видать, в тебе есть!И я бы тебя бы за это впустил, будь я хозяин один,
Но свой закон Гордыне вменен, и я ей не господин.Мне лучше не лезть, где Мудрость и Честь, согласно проклятью, сидят!
Тебя же вдвоем замучат живьем Блудница сия и Прелат.Не дух ты, не гном ты, не книга, не зверь, - держал он далее речь, -
Ты вновь обрети человечье лицо, греховное тело сиречь.Я слишком с Адамовой плотью в родстве, шутить мне с тобою не след.
Ступай, хоть какой заработай грешок! Ты - человек или нет!Спеши! В катафалк вороных запрягли. Вот-вот они с места возьмут.
Ты - скверне открыт, пока не зарыт. Чего же ты мешкаешь тут?Даны зеницы тебе и уста, изволь же их отверзать!
Неси мой глагол Человечьим Сынам, пока не усопнешь опять:За грех, совершенный двоими вдвоем поврозь подобьют итог!
И… да поможет тебе, Томлинсон, твой книжный заемный Бог!"
ДАР МОРЯ215
Младенец мертвый в саване спал,
Над ним вдова не спала.
Спала ее мать. Течение вспять
Буря в проливе гнала.Вдова смеялась над бурей и тьмой.
"Мой муж утонул в волне,
Мой ребенок мертв, - шептала она, -
Чем еще ты грозишься мне?"И она глядела на детский труп, -
А свеча почти оплыла, -
И стала петь Отходную Песнь,
Чтоб скорей душа отошла."Прибери Богоматерь в ненастную ночь
Тебя от моей груди
И постель застели твою…" - пела она,
Но не смела сказать "Иди!".И тут с пролива донесся крик,
Но стекла завесила мгла.
"Слышишь, мама! - сказала старухе она. -
Нас душа его позвала!"Старуха горько вздохнула в ответ:
"Там овца ягнится в кустах.
С чего бы крещеной безгрешной душе
Звать и плакать впотьмах!""О ножки, стучавшие в сердце мое!
О ручки, сжимавшие грудь!
Как смогут дорожку они отыскать?
Как смогут замки отомкнуть?"И постлали они простыню у дверей
И лучшее из одеял,
Чтоб в холод и тьму не продрогнуть ему.
Но плач во мгле не смолкал.Вдова подняла засов на дверях,
Взгляд напрягла, как могла,
И открыла дверь, чтоб душа теперь
Без помехи прочь отошла.Во тьме не мерцали ни искра, ни дух,
Ни призрак, ни огонек.
И "Ты слышишь, мама, - сказала она, -
Он зовет меня за порог!"Старуха пуще вздохнула в ответ:
"Скорбящий глух и незряч, -
Это крачки испуганные кричат
Или чайки заблудшей плач!""Крачек ветер с моря прогнал в холмы,
Чайка в поле за плугом идет;
Не птица во тьме послышалась мне -
Это он меня в ночь зовет!""Не плачь, родная моя, не плачь,
У младенца пути свои.
Не дает житья тебе скорбь твоя
И пустые руки твои!"Но она отстранила мать от дверей:
"Матерь Божия, быть посему!
Не пойду - спасенья душе не найду!"
И пошла в зовущую тьму.На закиданном водорослями молу,
Где ветер мешал идти,
Во тьме на младенца наткнулась она,
Чью жизнь опоздала спасти.Она прижала дитя к груди
И назад к старухе пошла,
И звала его, как сынка своего,
И понапрасну звала.На грудь ей с найденыша капли текли.
Ее собственный в саване спал.
И "Помилуй нас, Боже! - сказала она. -
Давших Жизни угаснуть в шквал".
КОРОЛЕВА216
"Романтика, прощай навек!
С резною костью ты ушла, -
Сказал пещерный человек, -
И бьет теперь кремнем стрела.
Бог Плясок больше не в чести.
Увы, романтика! Прости!""Ушла! - вздыхал народ озер, -
Теперь мы жизнь влачим с трудом,
Она живет в пещерах гор,
Ей незнаком наш свайный дом,
Холмы, вы сон ее блюсти
Должны, Романтика, прости!"И мрачно говорил солдат:
"Кто нынче битвы господин?
За нас сражается снаряд
Плюющих дымом кулеврин.
Удар никак не нанести!
Где честь? Романтика, прости!"И говорил Купец, брезглив:
"Я обошел моря кругом,
Все возвращается прилив,
И каждый ветер мне знаком.
Я знаю все, что ждет в пути
Мой бриг. Романтика, прости!"И возмущался Капитан:
"С углем исчезла красота,
Когда идем мы в океан,
Рассчитан каждый взмах винта.
Мы, как паром, из края в край
Идем. Романтика, прощай!"И злился дачник, возмущен:
"Мы ловим поезд, чуть дыша,
Бывало, ездил почтальон,
Опаздывая, не спеша.
О, черт!" Романтика меж тем
Водила поезд девять-семь.Послушен под рукой рычаг,
И смазаны золотники,
И будят насыпь и овраг
Ее тревожные свистки;
Вдоль доков, мельниц, рудника
Ведет умелая рука.Так сеть свою она плела,
Где сердце - кровь и сердце - чад,
Каким-то чудом заперта
В мир, обернувшийся назад.
И пел певец ее двора:
"Ее мы видели вчера!"
ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ ЧЕСТНОГО ТОМАСА217
Король вассалам доставить велел
Священника с чашей, шпоры и меч,
Чтоб Честного Томаса наградить,
За песни рыцарским званьем облечь.Вверху и внизу, на холмах и в лугах
Искали его и лишь там нашли,
Где млечно-белый шиповник растет
Как страж у Врат Волшебной Земли.Вверху синева, и внизу откос,
Глаза разбежались, - им не видны
Стада, что пасутся на круглом бугре…
О, это царицы волшебной страны!- Кончай свою песню! - молвил Король. -
Готовься к присяге, я так хочу;
Всю ночь у доспехов стой на часах,
И я тебя в рыцари посвящу.Будут конь у тебя, и шпоры, и герб,
Грамоты, оруженосец и паж,
Замок и лен земельный любой,
Как только вассальную клятву дашь!К небу от арфы поднял лицо
Томас и улыбнулся слегка;
Там семечко чертополоха неслось
По воле бездельного ветерка."Уже я поклялся в месте ином
И горькую клятву сдержать готов.
Всю ночь доспехи стерег я там,
Откуда бежали бы сотни бойцов.Мой дрот в гремящем огне закален,
Откован мой щит луной ледяной,
А шпоры в сотне лиг под землей,
В Срединном Мире добыты мной.На что мне твой конь и меч твой зачем?
Чтоб истребить Благородный Народ
И разругаться с кланом моим,
Родней, что в Волшебном Граде живет?На что мне герб, и замок, и лен,
И грамоты мне для чего нужны,
Оруженосец и паж мне зачем?
Я сам Король своей страны.Я шлю на запад, шлю на восток,
Куда пожелаю, вассалов шлю,
Чтоб утром и в сумерках, в ливень и зной
Возвращались они к своему Королю.От стонущей суши мне весть принесут,
От ревущих во мгле океанов шальных,
Реченье Плоти, Духа, Души,
Реченье людей, что запутались в них".Король по колену ударил рукой
И нижнюю губу прикусил:
"Честный Томас! Я верой души клянусь,
На любезности ты не расходуешь сил!Я многих графами сделать могу,
Я вправе и в силе им приказать
Позади скакать, позади бежать
И покорно моим сынам услужать"."Что мне в пеших и конных графах твоих,
На что сдались мне твои сыны?
Они, чтобы славу завоевать,
Просить моего изволенья должны.Я Славу разинутым ртом создаю,
Шлю проворный Позор до скончанья времен,
Чтобы клир на рынках ее возглашал,
Чтобы с псами рыскал по улицам он.Мне красным золотом платят одни,
Не жалеют иные белых монет,
Ну а третьи дают немного еды,
Ибо званья у них высокого нет.За красное золото, за серебро
Я для знати одно и то же пою,
Но за еду от незнатных людей
Пою наилучшую песню мою".Кинул Король серебряный грош,
Одну из мелких шотландских монет:
"За бедняцкую плату, за нищенский дар
Сыграешь ли ты для меня или нет?""Когда я играю для малых детей,
Они подходят вплотную ко мне,
Но там, где даже дети стоят,
Кто ты такой, что сидишь на коне?Слезай с коня твоей спеси, Король!
Уж больно чванен твой зычный галдеж.
Три слова тебе я скажу, и тогда,
Коль дерзнешь, в дворянство меня возведешь!"Король послушно сошел с коня
И сел, опершись о камень спиной.
"Держись! - молвил Томас. - Теперь у тебя
Я вырву сердце из клетки грудной!"Томас рукой по струнам провел
Ветровой арфы своей колдовской;
От первого слова у Короля
Хлынули жгучие слезы рекой:"Я вижу утраченную любовь,
Касаюсь незримой надежды моей.
Срамные дела, что я тайно творил,
Шипят вкруг меня, как скопище змей.Охвачен я страхом смертной судьбы,
Нет солнца в полдень, настала ночь.
Спрячь меня, Томас, укрой плащом,
Бог знает, - мне дольше терпеть невмочь!"