На фоне этих, в целом, неадекватных попыток создать русского "Дон-Жуана" крупным событием стал перевод Павла Козлова. Он печатался в восьмидесятые годы в журнале "Русская мысль" и отдельным изданием вышел впервые в 1889 году. В течение более полустолетия этот перевод был фактически единственным, по которому русские читатели могли знакомиться с Байроном. Он многократно перепечатывался - например, в томе III Полного собрания сочинений Байрона (изд. Брокгауз и Ефрон, 1904), в издании "Всемирной литературы" под редакцией М. Л. Лозинского (1923). Несмотря на ряд достоинств, перевод П. А. Козлова не доносил до читателя блеск и разнообразие творения Байрона, его революционный дух, злую иронию, пристрастие к словесной игре, к озорным рифмам. На первый план выступают у Козлова банально романтические, элегические интонации, а богатство идей, образов, каламбуров и рифм осталось невоспроизведенным.
В стремлении избежать этих ошибок и потерь Г. Шенгели в своем переводе, вышедшем в 1947 году, поставил перед собой невыполнимую цель - абсолютную точность и полноту. В результате, даже при замене пятистопного ямба подлинника шестистопным ямбом, стих Г. Шенгели оказался слишком перегруженным, перевод чересчур буквальным, а потому недостаточно поэтическим. Тем не менее труд Г. Шенгели помог советскому читателю подробнее ознакомиться с "Дон-Жуаном".
Предлагаемый перевод, выполненный Татьяной Гнедич, издается в третий раз (первое издание - 1959 г.; второе издание - 1964 г.).
Из крупных поэтов-переводчиков к "Дон-Жуану" в советское время обращались также М. Кузмин (малоудачный перевод песен девятой и десятой в книге "Избранные произведения в одном томе" под редакцией М. Н. Розанова, 1935), М. Лозинский (14 строф песни семнадцатой в издании "Всемирной литературы") и В. Левик (песнь первая, строфы 122–127 в его сборнике "Из европейских поэтов", 1966).
Посвящение
1
Боб Саути! Ты - поэт, лауреат
И представитель бардов, - превосходно!
Ты ныне, как отменный тори, аттестован:
это модно и доходно.
Ну как живешь, почтенный ренегат?
В Озерной школе все, что вам угодно,
Поют десятки мелких голосов,
Как "в пироге волшебном хор дроздов;
2
Когда пирог подобный подают
На королевский стол и разрезают,
Дрозды, как полагается, поют".
Принц-регент это блюдо обожает.
И Колридж-метафизик тоже тут,
Но колпачок соколику мешает:
Он многое берется объяснять,
Да жаль, что объяснений не понять.
3
Ты дерзок, Боб! Я знаю, в чем тут дело:
Ведь ты мечтал, с отменным мастерством
Всех крикунов перекричав умело,
Стать в пироге единственным дроздом.
Силенки ты напряг довольно смело,
Но вмиг на землю сверзился потом.
Ты залететь не сможешь высоко, Боб!
Летать крылатой рыбе нелегко, Боб!
4
А Вордсворт наш в своей "Прогулке" длительной -
Страниц, пожалуй, больше пятисот -
Дал образец системы столь сомнительной,
Что всех ученых оторопь берет.
Считает он поэзией чувствительной
Сей странный бред; но кто там разберет,
Творенье это - или не творенье,
А Вавилонское столпотворенье!
5
Да, господа, вы в Кезике своем
Людей получше вас всегда чурались,
Друг друга вы читали, а потом
Друг другом изощренно восхищались.
И вы сошлись, естественно, на том,
Что лавры вам одним предназначались.
Но все-таки пора бы перестать
За океан озера принимать.
6
А я не смог бы до порока лести
Унизить самолюбие свое, -
Пусть заслужили вы потерей чести
И славу, и привольное житье.
В акцизе служит Вордсворт - всяк при месте;
Ваш труд оплачен - каждому свое.
Народ вы жалкий, хоть поэты все же
И на парнасский холм взобрались тоже.
7
Вы лаврами скрываете пока
И лысины и наглость, но порою
Вы все-таки краснеете слегка.
Нет, я вам не завидую; не скрою -
Я не хотел бы вашего венка!
Притом ведь лавры получают с бою:
Мур, Роджерс, Кэмбел, Крабб и Вальтер Скотт -
Любой у вас всю славу отобьет.
8
Пусть я с моею музой прозаичной
Хожу пешком - а ваш-то конь крылат!
По да пошлет вам бог и слог приличный,
И славу, и сноровку. Как собрат,
Я воздаю вам должное - обычный
Прием, которым многие грешат! -
Едва ль, на современность негодуя,
Хвалу потомков этим заслужу я.
9
Но тот, кто лавры хочет получить
Лишь от потомства, должен быть скромнее:
Он сам себе ведь может повредить,
Провозгласив подобную идею.
Порой эпоха может породить
Титана, но как правило - пигмеи
Все претенденты. Им, читатель мой,
Один конец - бог ведает какой!
10
Лишь Мильтон, злоязычьем уязвленный,
Взывал к возмездью Времени - и вот,
Судья нелицемерный, непреклонный,
Поэту Время славу воздает.
Но он не лгал - гонимый, угнетенный,
Не унижал таланта, ибо тот,
Кто не клевещет, кто не льстит, не гнется,
Всю жизнь тираноборцем остается.
11