Вторая статья цикла посвящена личности и творчеству Н.М. Карамзина и тем ярким художникам, в произведениях которых отразилась, по мнению Белинского, русская жизнь "карамзинской" эпохи, – И.И. Дмитриеву, И.А. Крылову, В.А. Жуковскому, К.Н. Батюшкову и др. В этой статье отражены представления Белинского о значении романтизма и его историческом развитии. В центре внимания – вопросы субъективности во взглядах на мир, мистицизма, идеального и др.
В третьей статье Белинский обращается к романтическим талантам – к творчеству К.Н. Батюшкова, П.А. Вяземского, а также к журнальной политике того времени. Белинский подчеркивает, что индивидуальный стиль, рожденный в романтическую эпоху, приводит к тому, что, например, "направление поэзии Батюшкова совсем противоположно направлению поэзии Жуковского" (VI, 183). С 1813 г., по свидетельству Белинского, в русские журналы проникают "слухи о каком-то романтизме" – "карамзинский период русской литературы кончился" (VI, 218–219).
Четвертая статья в анализе литературно-художественной ситуации ориентирована на переход "к критическому обозрению творений Пушкина" (VI, 224) и посвящена ранним стихотворениям лицейских лет, романтическим произведениям первого петербургского периода творчества и произведениям, созданным в Южной ссылке.
Внимание Белинского в пятой статье цикла сконцентрировано на раскрытии существа критики, главная задача которой сформулирована как выявление пафоса художника и пафоса его произведений (VI, 258–260. См. ранее стр. 133, 149 и др.), а также на тех высказываниях, которые были обращены журнальной критикой в адрес Пушкина. Отличие русского гения от своих поэтов-предшественников состоит, по мнению Белинского, в том, что он стал "первым русским поэтом-художником" (VI, 265).
В шестой статье Белинский анализирует романтические поэмы "Руслан и Людмила", "Кавказский пленник", "Бахчисарайский фонтан" и "Братья разбойники". Это, по словам Белинского, "новый мир творчества" (VI, 301), открывший читателю новые горизонты. Этими поэмами Пушкин свершил "великий подвиг" – воспитал и развил "в русском обществе чувство изящного, способность понимать художество" (VI, 311). Однако лучшим критиком этих своих произведений, указывает Белинский, был сам Пушкин, отметивший в очерке "Путешествие в Арзрум" и слабость своих тогдашних молодых сил, и способность многое верно угадывать и выражать (VI, 315).
Анализ лироэпических произведений Пушкина Белинский продолжил в седьмой статье, обратившись к поэмам "Цыганы", "Полтава", "Граф Нулин". Белинский рассматривает нравственные начала творчества поэта, поскольку именно "нравственное образование делает вас просто "человеком"" (VI, 328), и в этой связи обращается к характеристике образной системы, анализируя образы Алеко, Земфиры, Мазепы, Марии, а также типажность героев поэмы "Граф Нулин", названной "сатирическим очерком" (VI, 359).
Восьмая и девятая статьи посвящены роману "Евгений Онегин". Белинский исходит из понимания того, что это первое "национально-художественное произведение" (VI, 370). Он опровергает как "необоснованное" мнение о том, что "чисто русскую народность должно искать только в сочинениях, которых содержание заимствовано из жизни низших и необразованных классов" (VI, 369). Как и в пятой статье (VI, 278), критик напоминает известную формулу Гоголя о том, что истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа (VI, 369–370). Белинский глубоко убежден, что "тайна национальности каждого народа заключается не в его одежде и кухне, а в его, так сказать, манере понимать вещи" (VI, 373). Белинский подчеркивает, что для того, "чтоб верно изображать какое-нибудь общество, надо сперва постигнуть его сущность" (VI, 373).
В рассмотрении образной системы романа Белинский исходит из представлений о том, что "создает человека природа, но развивает и образует его общество" (VI, 410). Анализируя образ Онегина, Белинский подчеркивает ошибочность суждений о герое как о человеке бессердечном и холодном: "нельзя ошибочнее и кривее понять человека" (VI, 382). Онегин, утверждает критик, – это "страдающий эгоист", "эгоист поневоле" (VI, 386–387). Белинский задается рядом вопросов. Можно ли заниматься общественно полезной деятельностью, находясь в окружении "прекрасных" (VI, 387), иронически замечает он, соседей? Можно ли было не влюбиться в искреннюю, простодушную и нежную Татьяну, чтобы спустя годы полюбить "великолепную светскую даму" (VI, 388)? Ответом на эти и другие вопросы становится анализ того видения мира, которое дается Пушкиным: вслед за художником критик рассуждает о "человеческой натуре" (VI, 393) и определяющих ее качествах и свойствах – сопоставляет Татьяну и Ольгу, рассматривает взаимоотношения Онегина и Ленского, рассуждает о любви и браке, о традициях, царящих в разных слоях общества, и др.
Еще в восьмой статье критик обращает внимание на то, что в романе не один, а два героя – Онегин и Татьяна, хотя роман назван именем первого: автору были нужны "представители обоих полов русского общества в ту эпоху" (VI, 377). Девятая статья обращена к Татьяне, и особая заслуга Пушкина, по мнению Белинского, состоит в том, что, показав "главную, то есть мужскую сторону" жизни в судьбах Онегина и Ленского, автор "первый поэтически воспроизвел […] русскую женщину" (VI, 399). Белинский подчеркивает, что "натура Татьяны не многосложна, но глубока и сильна", что Татьяна цельный человек – она "создана как будто вся из одного цельного куска, без всяких приделок и примесей" (VI, 407–408). Вглядываясь в пушкинскую героиню, Белинский использует прием развернутого сравнения: "Татьяна – это редкий, прекрасный цветок, случайно выросший в расселине дикой скалы" (VI, 408). Критик убежден: Татьяна – "существо исключительное, натура глубокая, любящая, страстная" (VI, 410). Белинский с интересом изучает развитие характера.
В результате, автор цикла приходит к заключению, что роман "Евгений Онегин" "можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением" (VI, 425–426). При этом особая смелость Пушкина заключалась в том, что "роман затеян был" в стихах, когда "на русском языке не было ни одного порядочного романа и в прозе" (VI, 370).
В десятой статье цикла Белинский возвращается от романа "Евгений Онегин" (1823–1831) к трагедии "Борис Годунов" (1825), которую сам Пушкин к моменту окончания ссылки в Михайловском считал своим лучшим произведением. Однако, признавая "превосходным" целый ряд сцен (VI, 449), автор цикла "Сочинения Александра Пушкина" не уверен в том, что художник в трагедии развернул "всю силу своего таланта", и причину недостатков видит в "рабском" следовании за концепцией Карамзина (VI, 430).
В "одиннадцатой и последней" статье цикла Белинский рассматривает огромный корпус произведений Пушкина, главным образом 1830-х годов – сказки, поэму "Медный всадник", драматургические произведения "Моцарт и Сальери", "Каменный гость" и т. д. (позже названные "Маленькие трагедии"), повести "Дубровский", "Капитанская дочка", "Пиковая дама" и др., историко-публицистическое исследование "История Пугачева" (тогда – "История Пугачевского бунта"), а также журнальные статьи Пушкина и др. В этой завершающей цикл статье Белинский стремится быть особенно точным в своих немногословных в данном случае характеристиках и выводах. Пушкин, в понимании критика, "навсегда останется великим, образцовым мастером поэзии, учителем искусства" (VI, 492).
Статья "Иван Андреевич Крылов" (1845) подводит известные итоги суждений Белинского о народности, которую критик определяет как "первое достоинство литературы" и "высшую заслугу" художника (VII, 258). В понимании Белинского, народность "есть своего рода талант" и различается по "степеням" (VII, 262). На примере жизненного и творческого пути Крылова критик демонстрирует то, как, по его мысли, следует уходить из жизни, "вполне свершив свое призвание" (VII, 278) и заслужив благодарную память.
Одной из последних работ критика стала рецензия ""Выбранные места из переписки с друзьями" Н. Гоголя" (1847), в которой Белинский резко осудил писателя за отказ от прежних позиций. Писатель был оскорблен. Свои разъяснения и общественно-политическую программу Белинский изложил в "Письме к Гоголю" (1847, распространялось в списках, опубл. в 1855 г. в "Полярной звезде" Герцена, в России – в 1872 г.).