Не хочешь? Ладно, не подсказывай.
Аптеки нет, но бензобак
И на углу конторы газовой
Случайный выводок собак.Куда маршрутка нас ни вывези,
В какую даль ни завези,
Везде собаки не на привязи,
Ни с чем серьезным не в связи.Всего, на что ни глянешь, – поровну -
Деревьев, снега, гаражей, -
И все разрознено и порвано,
И ветер резче и свежей.Сейчас задует, разбодается;
Прощайте, меры и веса, -
И все на свете распадается
На обороте колеса.
"Наконец-то настала свобода…"
Наконец-то настала свобода,
Равновесье желаний и сил:
Я деревьям прочел Гесиода -
Мне скворец уголок уступил.Я не стал монументом, итогом,
Не свихнулся, не сел на иглу,
И за то за воздушным порогом
Проживаю у птицы в углу.До такого отказа распахнут
Угловой полуптичий уют,
Что скворцы расцветают и пахнут,
И деревья под ветром поют.И неважно, какие там грузы
Опускаются на рамена,
Потому что прекрасные узы
Существуют на все времена.И осенние листья, которым
Вышли сроки, и все нипочем,
Поднимают шуршание хором,
Опадая под первым лучом.
"О, как себя мы мучим и неволим!.."
О, как себя мы мучим и неволим!
Я, где бы ни присел и ни прилег,
Держу под неслабеющим контролем
Часы, ключи, очки и кошелек.Я скован ограниченным набором
Возможностей утратить. Я прожду
Всю жизнь, изнемогая под напором,
Таинственную чувствуя вражду.О, я не смог бы пережить утрату
И этой грани не пересеку.
Я только жалкий сторож. Но не брату -
Часам, ключам, очкам и кошельку.Сам по себе не ценный и не важный,
Случайный сдвиг в фигуре речевой,
Я только металлический, бумажный,
Очковый, часовой и ключевой,Всечасно погребаемый под догмой,
Везде подстерегаемый врагом…
О, как меня изматывает долг мой,
Когда живешь и дышишь о другом!
"Все жестче и безоговорочней…"
Все жестче и безоговорочней
Диктует гнилое нутро
Подкладывать пальцы под поручни,
Не жить по законам метро;Однажды с глазами навыкате
В вагоне по-волчьи завыть,
Потом ненароком на выходе
Портфель с динамитом забыть.А, собственно, что в ней законного -
В подземной железной петле,
Где пеший сошел бы за конного,
Когда бы сидел на метле;Где кажется небо овчинкою,
Где поезд, туннели сверля,
Позвякивает чертовщинкою,
Проталкиваемой в сверх-я?Толкай, истолковывай, вытолки -
Вот бестолочь туч наверху;
И небо не стоило б выделки,
Когда бы не гром по стиху;Когда бы не то, что мы выразим,
Чтоб перло – таи не таи,
Чтоб город, как женщина с вырезом,
Проветривал храмы свои.
"Люблю окраины, края…"
Люблю окраины, края,
Люблю районы новостроек.
Архитектурная струя
Мощней риторик и героик.Асфальтовый глубинный бред
Мощней булыжного мощенья.
Бесперспективен беспросвет
В конце проспекта Просвещенья.Сюда не едет дон Альвар,
Готовя месть вдове коварной,
Но Поэтический бульвар
Процвел поэзией бульварной.Какой глагол ни изреки -
Мощнее сутолока, склока
В предместьях жизни. Озерки
Шумят и вытесняют Блока.Я тоже мог бы вместе с ним -
Хотя бы на правах вассала.
Но я, увы, невытесним,
Наоборот, меня всосало.И тут-то, всосан в глубину,
Пойму, чего мне не хватало,
Когда как следует хлебну
На страшной глубине квартала.
Омонимия
Однажды, пару лет тому, в подземке
Я видел двух ментов: на их телах
Сорокалетних как-то мешковато
Сидела форма, к выпуклым задам
Уныло приторочены, дубинки
И кобуры подрагивали вяло,
И в сумрачных чертах помятых лиц
Все говорило гражданам о долге.
Один из них (не граждан, а ментов)
Был женщина, и на нее мужчина
Смотрел с такой невыносимой страстью
И нежностью, ненужной даже ей,
Что я глазам сначала не поверил.
Я пригляделся. Нет сомнений. Нынче
Была их ночь и, видимо, впервые,
Иначе как возможен этот взгляд
На рыхлую прокуренную бабу
С мясистой рожей?
Господи, так вот
Какими тропами любовь крадется!
Какими тропами любовь крадется? -
Вопрос поэта милиционеру.
Кому еще вопросы задавать?
"Как чернильную грязь ни выбрасывай…"
Как чернильную грязь ни выбрасывай -
Все равно ты никак не кальмар.
Трехволновые ритмы Некрасова
Освящают мещанский кошмар.Слюдяная ундина из омута,
Мутноватой волною – лови.
Жаль, привычка к несчастью какому-то
У меня, точно вирус, в крови.Я забуду свои и твои дела,
Я займусь сочинением фраз
Вроде: лучше бы ты ненавидела,
Чем жалеешь вот так через раз.Вроде: что ж, по куску откарябывай,
Буду нянчить, работать и клясть,
Вермишелью, по мелочи, крабовой
Пропуская нелепую страсть.Вроде: леску срывая с удилища, -
Кто добыча и где западня? -
Доведи мою жизнь до судилища,
То есть просто до судного дня.В сердце булькает чуть не котельная,
Оттого я и тепел, и зол,
И душа, как креветка коктейльная,
Погружается в липкий рассол.
"Ураганы, трусы и поветрия…"
Ураганы, трусы и поветрия -
Вся земля как воспаленный шрам.
Знаемая нами геометрия
Точно расползается по швам.Отчего-то все обыкновеннее
Сбой дыханья, ломота в кости.
Господи! Останови мгновение.
Не для кайфа – дух перевести.Ты ведь тоже занят переводами
Духа телом и наоборот.
Отчего ж лицо твое над водами
Дарит лишь проекции бород?Как на полуфразе, на периоде
Вызнать плод, облепленный ботвой?
Сколько знаков – но попробуй выуди
Тот, который непременно твой.Из каких таких поймаю сфер твою
Реплику и что отдам в залог?
Чем еще безудержно пожертвую,
Продлевая мнимый диалог?Каждый раз, превозмогая радиус,
За чертой окружности вися,
То ли паникую, то ли радуюсь,
Оттого что жизнь еще не вся.
"Прозяб. Не от холода – дольней лозой…"
Прозяб. Не от холода – дольней лозой,
Травой над заброшенной штольней,
Почти не заметил, как стал кайнозой
Назойливей, самодовольней.Очнулся, не зная, какое число,
Подумалось: все прозеваю;
А жизни-то, жизни вокруг наросло,
Покуда я тут прозябаю.Над сочной клетчаткой склонился белок
В сплошных флуктуациях плоти,
И стал я за этим следить, как стрелок
За птицей следит на болоте.Когда на наречье поем травяном,
Когда соревнуемся с тенью,
То даже в давленье своем кровяном
Мы дань отдаем тяготенью.И кровь по зеленым прожилкам травы
Взбегает, как голос по гамме,
И тянется к солнцу цветок головы,
И уши растут лопухами.И пусть я совсем ничего не скажу,
Зато не шатаюсь по "Шаттлу"
И думаю то, что понятно ежу
И, может быть, белке и дятлу.Ну, был бы я богом, и было нельзя б
Забыться, как в праздник – еврею.
А так я трава. Я лоза. Я прозяб
И никну, и жухну, и зрею.
Анаприлин
Комична смерть анаприлина
Под деревянным языком,
Как будто оба набрели на
Дверь с опечатанным замком.Пока один, деревенея,
Пересмаковывает стресс,
Другой повел себя умнее:
Порассосался и исчез.А там, за дверью, непочатый,
Ты знаешь, край, и там огни.
И как ее ни опечатай,
Каким амбарным ни замкни,Но если на больничной койке
Я как бы заново рожден,
То вовсе не к трактирной стойке,
А к этой двери пригвожден.И как ни прибегай к науке,
Какой анаприлин ни жри,
Я слышу запахи и звуки
И вижу отблески зари.Все кажется, что там, за дверью,
Среди неведомых долин,
Помогут моему неверью
Наука и анаприлин.
"Жизнь длинную, точно французский батон…"
Что сказать мне о жизни?
И. Б.
Жизнь длинную, точно французский батон,
Понюхав, лизнув и потрогав,
Додумался, что меня мучит – вот он,
Соблазн подведенья итогов.Ведь можно сказать: поглядите, каков, -
На медные деньги научен,
А после десятка веселых глотков
Художествен, даже научен.Я прожил в семье, я детей пропитал,
И что б там судьба ни таила,
Я всех Александров уже прочитал -
От Пушкина до Михаила.Сказать ли: все было? Боюсь, подведу
Черту, распрощаюсь со всеми,
Себя под такой монастырь подведу -
Под вечно прошедшее время.Сказать ли Харону: "Давай погребем.
Желательно выгрести к раю.
Ведь мы не эпоху со мной погребем,
А джинсы с бахромкой по краю.Ведь я никогда не играл в криминал,
Но все мы немного приматы.
Я слово корежил и мысль приминал,
И ими, как видишь, примятый.Давай погребем. И на той стороне
Желателен берег пологий,
А если ты что-то имеешь ко мне,
В момент настригу апологий".Нет, лучше театра прогулка в саду, -
Прощайте, котурны и тога! -
Я просто боюсь, что с ума не сойду,
Что выживу после итога.Что стану я делать – разумный, живой? -
И то-то мне будет фигово,
Что снегом меня обнесло по кривой
И вьюга целует другого.