А теперь живу любовью и нечаянною шуткой
Лидия ЖАРОВА
Кто-то из современных поэтов (не помню, кто) сказал однажды очень точно:
"Поэты – словно, церкви при дороге:
У каждого свои колокола".
У каждого – свои колокола… Да, именно так: у каждого своя интонация, свой голос, своя палитра красок и своя аура. Давно подмечено: чтобы колокол звучал чисто и слышен был окрест, необходим особый выверенный сплав металла, который был известен нашим праотцам издревле. Поэты, о которых пойдет речь в этом цикле, содержат в себе особый сплав таланта, одухотворенности и любви, и потому слышен нам их голос.
Несомненно, Владимир Бояринов – неоднократный лауреат множества литературных премий разного уровня, однако, как человек скромный и самодостаточный, он не придает этому особого значения и считает, что судить об авторе следует не по количеству наград, а по его произведениям: зацепят душу, оставят след – значит, чего-то стоишь.
Виктор Пронин, автор повести "Ворошиловский стрелок", по которой поставлен известный одноименный фильм, пишет: "Знаете, чем зацепили меня стихи Владимира Бояринова? Веселой победоносностью!" Современный критик и литературовед Борис Леонов считает, что "в читателе надо лишь бережно тронуть
что-то потаенное, давно изведанное, чтобы оно ожило и отозвалось на его слово своими, личными чувствами…"
Именно так и случилось, когда мне довелось прочитать вот это незатейливое стихотворение:
Вот они: лес и купава,
Где похоронена мать.
Глянул – и сердце упало!
Некому сердце поднять.
Долго ли будет пылиться?
Долго ли будет пылать?
Долго ли будет томиться:
Где похоронена мать?
Вот они: лес и купава,
Вот и сосновая рать.
Где мое сердце упало -
Там похоронена мать.
А дальше читала и ахала про себя: "Ах, как хорошо, как славно, как по-русски – просто и пронзительно!"
СТРАДА
Все мужики – в упругой силе,
И все досужи покосить.
Покрасовались, покосили,
Пора бы и перекусить.
Мы черный хлеб вкушаем с луком,
Мы лук обмакиваем в соль,
И в том, что царствуем над лугом,
Не сомневаемся нисколь.
Мы и сказать бы не сказали,
Мы и помыслить далеки:
Какими жуткими глазами
Глядятся в небо васильки.
Они и скошенные дышат
И голубым огнем горят,
Они и видят все, и слышат,
И ничего не говорят…
Чем привлекают нас стихотворные строки? Что мы ищем в них? Я думаю – человека, личность. Нам интересно прежде всего познание автора как человека. Если он глубок, так и манит разглядеть в нем то, чего в тебе нет. А если есть – ждешь отклика, понимание тебя – им. А еще привлекает возможность взглянуть на мир другими глазами… В стихах спрятать свое Я может только очень ловкий человек, постоянно думающий о сокрытии своей сути. Но рано или поздно и тот оступится. Музыка стиха, его наполнение, едва уловимый тонкий абрис души, витающий меж строк, – все это непременно скажет вам об авторе. С прозой дело обстоит куда проще – можно себя завуалировать, подкрасить. Стихи же – это музыка и любая фальшь будет непременно услышана. Я бы сказала об этом еще и так:
Автор в прозе – мил и розов.
А в поэзии, гляди-ка -
Что ни строчка, то улика.
Так вот, Бояринова легко "уличить" в особой, веселой и умной, душевной одухотворенности, в изначальной любви к жизни, к корням своим, к родным степным просторам, в глубоком проникновении в душу русскую, в понимании ее потаенных извилин.
Потянулись стаями
Над домом журавли.
И с криками растаяли
В темнеющей дали -
За росстанью, за озимью,
За речкою иной…
А я, как лист, что осенью
Примерз к земле родной.
Мне довелось недавно побывать на творческом вечере Владимира Георгиевича, который состоялся в ЦДЛ (Москва) по случаю презентации его новой книги "Журавли улетели". Книга обязана своим названием одноименному стихотворению.
ЖУРАВЛИ УЛЕТЕЛИ
Пронеслась на заре
по грунтовой дороге
Тройка взмыленных в дым
ошалелых коней.
На телеге стоял, как на Божьем пороге,
И стегал вороных безутешный Корней.
И кричал он вослед журавлиному клину,
И с отмашкой слезу утирал рукавом:
– Ох, не мину судьбы! Ох, судьбины не мину
На небесном пути, на пути роковом!
Где-то дрогнула ось, где-то брызнула спица,
Повело, подняло, понесло между пней!
И склонились над ним:
– Чей ты будешь, возница? -
Харкнул кровью в траву безутешный Корней.
И спросили его:
– Ты в уме в самом деле?
И куда понесло тебя с грешной земли?
– Я-то что, я-то что? Журавли улетели!
Без следа улетели мои журавли!
Мне кажется, Бояринов и есть тот Корней, с душой, рвущейся вслед за журавлиной стаей; Корней, стоящий на административной телеге Союза писателей и стегающий во имя ее продвижения вперед и ввысь вороных…
Вадим Рахманов (директор издательства "Новый ключ") считает, что Бояринов замешкался с рождением, и пишет ему об этом так: "Если бы лет двести назад родился не Петр Ершов, а ты, то непременно стать бы тебе автором "Конька-Горбунка" – так певуч и сочен твой народный говорок, самобытна и неуемна твоя фантазия…так широка и по-доброму озорна твоя душа".
Трудно с этим не согласиться.
Вот его меткое, остроумное, лаконичное, красноречивое, емкое и образное стихотворение "Я ушла": всего б строк, а столько эпитетов пришлось перечислить! Но судите сами:
Ты ушла – мои печали
Головами покачали.
Нет вестей – мои тревоги
В кровь себе разбили ноги.
Ты пришла – мои надежды
Мигом скинули одежды.
Сколько смысла и действия впитали в себя эти строки, где грусть соседствует с улыбкой!
Владимир Бояринов – человек мудрый, обладающий острым глазом и истинно русским чувством юмора. Более того, он ироничен, ироничен иногда до прозорливости. Ему доступны и психологизм русского бытописания, и проникновение в живое деревенское слова.
Чего стоит только его "Банька"!
Хоть сейчас забор кленовый
И с клетушками сарай,
И под тесом дом крестовый
Вместе с тещей забирай.
Хоть сейчас бери задаром,
Мне расстаться невтерпеж.
Только баньку – с легким паром,
С жарким веником – не трожь!
Пусть стоит на огороде,
Пусть дымит себе в углу…
Я при всем честном народе
Загуляю по селу.
И задиристый, и ладный,
Развесе… весе… весе…
И с гармошкою трехрядной,
И наряженный во все.
Вспомню вдруг, что за чужого
Вышла старая любовь.
О кулак его тяжелый
Разобьются губы в кровь.
К ночи выбьюсь из силенок
И обратно поверну.
И заплачу, как ребенок,
И в предбаннике усну.
А назавтра дурь из тела
Выбью веником с утра.
Игогоньица поспела,
Ерохвоститься пора!
Выпью квасу три бидона:
Ух, какая благодать!
Выйду, гляну: нету дома,
Тещи тоже не видать.
Под задорный смех соседок
Снова в баньку забегу,
Похлестаюсь напоследок
И такое я смогу!
Я смогу такие вещи!
Ахнешь, глядя на меня, -
Дом срублю еще похлеще
И куплю себе коня.
Буду ездить в степь и в рощу
И дрова возить, и рожь.
Заведу такую тещу!
И в Рязани не найдешь.
Люди скажут: "Ай да Ваня!"
Я скажу: "А я такой!"
Вот что значит наша баня
В огороде над рекой!
Улыбнулись? Не иначе. Никакой нарочитости, никакой позы, только сердечная искренность, разудалое русское ухарство и органичная притягательность.
Все естественно, легко, с любовью к русскому житейскому укладу, озорно и весело.
Однако было бы ошибкой утверждать, что Бояринов – безмятежный весельчак и балагур. И душевная ранимость, и сердечная боль, и высокая, исконно русская печаль, идущая откуда-то из глубины веков, – все это есть в его стихах, но, как истинно русский мужик (да простит он мне это слово), он не позволяет себе жалоб.