Кто видывал, как слушает
Своих захожих странников
Крестьянская семья,
Поймет, что ни работою
Ни вечною заботою,
Ни игом рабства долгого,
Ни кабаком самим
Еще народу русскому
Пределы не поставлены:
Пред ним широкий путь.
Когда изменят пахарю
Поля старозапашные,
Клочки в лесных окраинах
Он пробует пахать.
Работы тут достаточно.
Зато полоски новые
Дают без удобрения
Обильный урожай.
Такая почва добрая -
Душа народа русского…
О сеятель! приди!..Иона (он же Ляпушкин)
Сторонушку вахлацкую
Издавна навещал.
Не только не гнушалися
Крестьяне Божьим странником,
А спорили о том,
Кто первый приютит его,
Пока их спорам Ляпушкин
Конца не положил:
"Эй! бабы! выносите-ка
Иконы!" Бабы вынесли;
Пред каждою иконою
Иона падал ниц:
"Не спорьте! дело Божие,
Котора взглянет ласковей,
За тою и пойду!"
И часто за беднейшею
Иконой шел Ионушка
В беднейшую избу.
И к той избе особое
Почтенье: бабы бегают
С узлами, сковородками
В ту избу. Чашей полною,
По милости Ионушки,
Становится она.Негромко и неторопко
Повел рассказ Ионушка
"О двух великих грешниках",
Усердно покрестясь.
О ДВУХ ВЕЛИКИХ ГРЕШНИКАХ
Господу Богу помолимся,
Древнюю быль возвестим,
Мне в Соловках ее сказывал
Инок, отец Питирим.Было двенадцать разбойников,
Был Кудеяр-атаман,
Много разбойники пролили
Крови честных христиан,Много богатства награбили,
Жили в дремучем лесу,
Вождь Кудеяр из-под Киева
Вывез девицу-красу.Днем с полюбовницей тешился,
Ночью набеги творил,
Вдруг у разбойника лютого
Совесть Господь пробудил.Сон отлетел; опротивели
Пьянство, убийство, грабеж,
Тени убитых являются,
Целая рать – не сочтешь!Долго боролся, противился
Господу зверь-человек,
Голову снес полюбовнице
И есаула засек.Совесть злодея осилила,
Шайку свою распустил,
Роздал на церкви имущество,
Нож под ракитой зарыл.И прегрешенья отмаливать
К гробу Господню идет,
Странствует, молится, кается,
Легче ему не стает.Старцем, в одежде монашеской,
Грешник вернулся домой,
Жил под навесом старейшего
Дуба, в трущобе лесной.Денно и нощно Всевышнего
Молит: грехи отпусти!
Тело предай истязанию,
Дай только душу спасти!Сжалился Бог и к спасению
Схимнику путь указал:
Старцу в молитвенном бдении
Некий угодник предстал,Рек: "Не без Божьего промысла
Выбрал ты дуб вековой,
Тем же ножом, что разбойничал,
Срежь его, той же рукой!Будет работа великая,
Будет награда эа труд,
Только что рухнется дерево -
Цепи греха упадут".Смерил отшельник страшилище:
Дуб – три обхвата кругом!
Стал на работу с молитвою,
Режет булатным ножом,Режет упругое дерево,
Господу славу поет,
Годы идут – подвигается
Медленно дело вперед.Что с великаном поделает
Хилый, больной человек?
Нужны тут силы железные,
Нужен не старческий век!В сердце сомнение крадется,
Режет и слышит слова:
"Эй, старина, что ты делаешь?"
Перекрестился сперва,Глянул – и пана Глуховского
Видит на борзом коне,
Пана богатого, знатного,
Первого в той стороне.Много жестокого, страшного
Старец о пане слыхал
И в поучение грешнику
Тайну свою рассказал.Пан усмехнулся: "Спасения
Я уж не чаю давно,
В мире я чту только женщину,
Золото, честь и вино.Жить надо, старче, по-моему:
Сколько холопов гублю,
Мучу, пытаю и вешаю,
А поглядел бы, как сплю!"Чудо с отшельником сталося:
Бешеный гнев ощутил,
Бросился к пану Глуховскому,
Нож ему в сердце вонзил!Только что пан окровавленный
Пал головой на седло,
Рухнуло древо громадное,
Эхо весь лес потрясло.Рухнуло древо, скатилося
С инока бремя грехов!..
Слава Творцу вездесущему
Днесь и во веки веков.Иона кончил; крестится;
Народ молчит. Вдруг прасола
Сердитым криком прорвало:
– Эй вы, тетери сонные!
Па-ром, живей, па-ром!
"Парома не докличешься
До солнца! перевозчики
И днем-то трусу празднуют ,
Паром у них худой,
Пожди! Про Кудеяра-то…"
– Паром! пар-ром! пар-ром! -
Ушел, с телегой возится,
Корова к ней привязана -
Он пнул ее ногой;
В ней курочки курлыкают,
Сказал им: – Дуры! цыц! -
Теленок в ней мотается -
Досталось и теленочку
По звездочке на лбу.
Нажег коня саврасого
Кнутом – и к Волге двинулся.
Плыл месяц над дорогою.
Такая тень потешная
Бежала рядом с прасолом
По лунной полосе!
"Отдумал, стало, драться-то?
А спорить – видит – не о чем, -
Заметил Влас. – Ой, Господи!
Велик дворянский грех!"
– Велик, а все не быть ему
Против греха крестьянского, -
Опять Игнатий Прохоров
Не вытерпел – сказал.
Клим плюнул: "Эк, приспичило!
Кто с чем, а нашей галочке
Родные галченяточки
Всего милей… Ну, сказывай,
Что за великий грех?"
КРЕСТЬЯНСКОЙ ГРЕХ
Аммирал-вдовец по морям ходил,
По морям ходил, корабли водил,
Под Ачаковом бился с туркою ,
Наносил ему поражение,
И дала ему государыня
Восемь тысяч душ в награждение.
В той ли вотчине припеваючи
Доживает век аммирал-вдовец,
И вручает он, умираючи,
Глебу-старосте золотой ларец.
"Гой ты, староста! береги ларец!
Воля в нем моя сохраняется:
Из цепей-крепей на свободушку
Восемь тысяч душ отпускается!"
Аммирал-вдовец на столе лежит…
Дальний родственник хоронить катит…
Схоронил, забыл! Кличет старосту
И заводит с ним речь окольную;
Всё повыведал, насулил ему
Горы золота, выдал вольную…Глеб – он жаден был – соблазняется:
Завещание сожигается!
На десятки лет, до недавних дней
Восемь тысяч душ закрепил злодей,
С родом, с племенем; что народу-то!
Что народу-то! с камнем в воду-то!
Все прощает Бог, а Иудин грех
Не прощается.
Ой мужик! мужик! ты грешнее всех,
И за то тебе вечно маяться!Суровый и рассерженный,
Громовым, грозным голосом
Игнатий кончил речь.
Толпа вскочила на ноги,
Пронесся вздох, послышалось:
"Так вот он, грех крестьянина!
И впрямь страшенный грех!"
– И впрямь: нам вечно маяться,
Ох-ох!.. – сказал сам староста,
Опять убитый, в лучшее
Не верующий Влас.
И скоро поддававшийся
Как горю, так и радости,
"Великий грех! великий грех!" -
Тоскливо вторил Клим.
Площадка перед Волгою,
Луною освещенная,
Переменилась вдруг.
Пропали люди гордые,
С уверенной походкою,
Остались вахлаки,
Досыта не едавшие,
Несолоно хлебавшие,
Которых вместо барина
Драть будет волостной .
К которым голод стукнуться
Грозит: засуха долгая,
А тут еще – жучок!
Которым прасол-выжига
Урезать цену хвалится
На их добычу трудную.
Смолу, слезу вахлацкую, -
Урежет, попрекнет:
"За что платить вам много-то?
У вас товар некупленный,
Из вас на солнце топится
Смола, как из сосны!"
Опять упали бедные
На дно бездонной пропасти,
Притихли, приубожились,
Легли на животы;
Лежали, думу думали
И вдруг запели. Медленно,
Как туча надвигается,
Текли слова тягучие.
Так песню отчеканили,
Что сразу наши странники
Упомнили ее:
ГОЛОДНАЯ
Стоит мужик -
Колышется,
Идет мужик -
Не дышится!С коры его
Распучило,
Тоска-беда
Измучила.Темней лица
Стеклянного
Не видано
У пьяного.Идет – пыхтит,
Идет – и спит,
Прибрел туда,
Где рожь шумит.Как идол стал
На полосу,
Стоит, поет
Без голосу:"Дозрей, дозрей,
Рожь-матушка!
Я пахарь твой,
Панкратушка!Ковригу съем
Гора горой,
Ватрушку съем
Со стол большой!Все съем один,
Управлюсь сам.
Хоть мать, хоть сын
Проси – не дам!""Ой батюшки, есть хочется!" -
Сказал упалым голосом
Один мужик; из пещура
Достал краюху – ест.
"Поют они без голосу,
А слушать – дрожь по волосу!" -
Сказал другой мужик.
И правда, что не голосом -
Нутром – свою "Голодную"
Пропели вахлаки.
Иной во время пения
Стал на ноги, показывал,
Как шел мужик расслабленный,
Как сон долил голодного,
Как ветер колыхал.
И были строги, медленны
Движенья. Спев "Голодную",
Шатаясь, как разбитые,
Гуськом пошли к ведерочку
И выпили певцы."Дерзай!" – за ними слышится
Дьячково слово; сын его
Григорий, крестник старосты,
Подходит к землякам.
"Хошь водки?" – Пил достаточно.
Что тут у вас случилося?
Как в воду вы опущены?.. -
"Мы?.. что ты?.." Насторожились,
Влас положил на крестника
Широкую ладонь.