Ираида. Ой, отхлестать бы тебя… Аватар, а?! Синий, что ли, такой же?
Сара. Помолчите! Как он прекрасен даже в ярости! Как прекрасен! "Я только девочка. Мой долг до брачного венца! Не забывать, что всюду – волк и помнить: я – овца".
Тамара. Слушайте, ну это когда-нибудь закончится, наконец, или нет?! Помолчи уже, овца!
Молчание.
Сара(достала сигарету, закурила). В прошлом году я поехала в Израиль на отдых. Десять дней на солнце.
Тамара. Она еще и курит?!
Сара. Как там красиво было.
Ираида. Да прям, не ври! Кто тебя выпустил за границу? Не выдают визы тем, кому за семьдесят. Еще окочуришься там, а потом турфирма твой перелет в деревянном костюме оплачивай.
Сара. Нет. Я ездила. Потому что мне по паспорту пятьдесят семь.
Тамара. Во дает. А по жизни восемьдесят? Как ты смогла это? Хотя – евреи…
Сара. А что вы имеете против евреев?
Тамара. Ничего.
Сара. Ну и помолчите.
Нина. Ну и как там было?
Сара. Красиво. Я даже гоняла на мотоцикле по пустыне.
Капитолина. Чего?
Сара. Мотоцикл "квадроцикл" называется.
Капитолина. Мотоцикл-цикл-цикл, всю дорогу обосикал. Самосвал-вал-вал, всю дорогу…
Сара. Помолчите! Кроме того, я там занималась усиленно дайвингом.
Нина. Это че?
Сара. Ныряла под воду. Красота. (Пауза.) Только страшно, так страшно там в аэропортах!
Нина. Почему это?
Сара. Потому что в аэропортах я не закрывалась в кабинках в туалетах. Потому что боялась, что застряну в этих туалетах и все, меня оставят тут, в аэропортовском туалете.
Ираида. То есть?
Сара. Потому что я не могу с техникой общаться. Я всегда не те кнопки нажимаю.
Ираида. А какая там техника в туалете в аэропорту?
Сара. А там такая задвижка – крутить ее надо.
Молчание.
Ираида. Чушь какая-то. На квадроциклах гоняет, под воду ныряет, а в туалете в аэропорту – боится.
Сара. А что вы хотели? В каждой избушке свои погремушки.
Тамара. Надо, надо нам ходить на курсы трансерфинга. Давайте все, а? Я вас устрою. Я туда давно хожу. Девочки, я как староста, зову вас. Там такой курс – мы сидим на полу кружком почти голые, сложив ноги, как индусы. Сидим, медитируем. И все время повторяем хором: "Хочу выйти замуж за миллионера, хочу выйти замуж за миллионера, хочу выйти замуж за миллионера!" И так тысячу раз за час. А слова – они ведь материальны.
Нина. Ну и помогло?
Тамара. Не помогло пока, но близко к этому.
Нина. От кого угодно я этого ожидала, но только не от вас, Тамара Ивановна. А зачем вам миллионер?
Тамара. Да так. Для прикола, как говорится. А потом – лишний миллион не помешал бы, нет?
Капитолина. Миллион тебе? Дура. В гробу карманов нет. Триста лет ж. пой дышать не будешь. "Томка-стакан".
Тамара. Да помолчите вы! Сами не такие что ли? Одна радость-то осталась – рюмашку за ужином намахнешь, и рай. (Пауза.) Вот так. Рюмашку! А не стакан. И что, нельзя?
Молчание. Все сели у зеркал на стулья.
Нина. Вчера я похоронила мою кошку.
Тамара. Что?
Нина. Кошку. Ее звали Блудня. Я ее подобрала когда-то. Ей было четырнадцать лет. Повезла ее на дачу, похоронила там, под березкой. Села потом в доме, шторы закрыты, темно, тихо. Сидела полчаса, молчала. И думала: я знаю, какой будет мой вечный сон, мой вечный рай. Там, на том свете, когда умру, я буду жить в этом моем деревенском доме. Всегда будет лето. Все кошки, которые в жизни были со мной, будут со мной там. Блудня тоже будет. Мы будем сидеть во дворе, ходить по огороду, вечером они все лягут вокруг меня, и мы уснем. Я думала поселить людей в этот рай, но решила – никого там не будет. Я не хочу ни с кем разговаривать, только с кошками. Только я и кошки, больше никого не надо.
Тамара. А мы?
Нина. Да пошли вы. Надоели все. Там всегда будет тихо. Мы будем потихоньку жить, вечно жить в раю, нам никого не надо будет. (Пауза.) Выкопала ямку Блудне, спрятала ее туда, засыпала землей. Прости меня, бедная кошка. Четырнадцать лет – как одна минута. Я помню ее маленьким котенком. Как будто вчера это было. Я знаю, что мы встретимся. На том свете, в моем раю.
Ираида. Замолчи. Кошка ведь, не человек. А ты тут расстрадалась.
Тамара. Это что за разговоры? Ну-ка, хватит. Я как староста ансамбля вам официально заявляю: хватит!
Нина(рыдает). Бедная кошечка моя, бедная моя ласточка, любимая моя. Я ехала назад с дачи, въехала в город, дороги не вижу, рыдаю – а впереди маршрутка на светофоре стоит и там сидит у заднего стекла мальчишка лет десяти-двенадцати. Увидел, наверное, бабушку за рулем, толкает в бок маму, сидящую рядом, и смеется. Я отвернулась в сторону, что-то как-то неловко и плачу еще. Потом поехала и, обгоняя маршрутку, помахала мальчишке рукой. И он с такой радостью, хохоча, стал мне махать в ответ тоже. Я еду, плачу и думаю: жизнь продолжается. Она будет, будет продолжаться всегда. Меня не станет, вас, нас, но мальчишка в маршрутке – смешной, радостный, глупый, радующийся жизни, он – всегда будет. Не может быть, чтобы его не было, что его не будет. Иначе – иначе не надо жить.
Тамара. Выпей вот компотику и успокойся. Тихо, сказала! Хватит, сказала! Привыкли вы все, гляжу, в серной кислоте плавать. Себе сложности, препятствия устраивать! Тихо все быстро мне тут, ну?
Ираида(жует что-то). Прожила всю жизнь с кошечками в обнимку. Ни клятая, ни мятая. А сейчас страдаешь. Не хер, милая. Знаешь, говорят: не родил ребенка, корми котенка. Вот и все. Сама себе такую жизнь придумала.
Тамара. Споем! Три, четыре!
Все поют:
"Мы шли под грохот канонады!
Мы смерти смотрели в лицо!
Вперед продвигались отряды!
Спартаковцы смелых бойцов!.."
Молчание.
Капитолина. Все вам, девки, петь. Сидели бы на даче, да солили бы чего. Варенье варили бы, что ли, дуры.
Ираида. А ты что не варишь?
Капитолина. А то. Наварилась за жизнь. "Пришла весна, набухли почки! И пьяницы легли у бочки! "Московской" с пивом напились! И возле бочки улеглись!" Ахматова сказала.
Сара. И вовсе не Ахматова. Вот что я расскажу вам по поводу варенья. Какие могут быть огорченья. Вот моя подружка купила дачу. И с такой радостью давай там на ней солить, варить варенье. И все в погреб, в погреб. Забила банками и такая ей радость: смысл жизни нашла. И вот вдруг она ставит в погребе последнюю баночку, и тут все полки рушатся, и все до единой банки, как в кино, разбиваются в пыль. Она стоит в погребе по колено в жиже. Вылезла, вымылась, вытерлась, слезы стерла. Уехала с дачи и через месяц навсегда свалила в Израиль жить. Такой вот для нее был это шок.
Нина. Я бы тоже уехала. Нет, я бы повесилась.
Ираида. И я.
Капитолина. Я тоже. Из-за варенья. Ага.
Молчание.
Ираида. Вот жизнь дается через что человеку?
Тамара. Через что?
Ираида. Через разговор, встречи, через людей, через общение. Общение! Я что хочу сказать: через общение! Я всю жизнь просидела в бухгалтерии, считала чего-то, какие-то цифры складывала, вычитала и мало с кем разговаривала, не общалась. То есть практически – почти не жила. А сейчас, чувствую: мне мало, мне говорить надо, выговориться!
Тамара. Только ты вот сейчас плакать не начинай, ладно?
Молчание.
Нина. Капочка, полегчало? Пошли.
Ираида. Чего ждете? Правильно она говорит – пошли.
Нина. Так и пойдем в кокошниках?
Тамара. Куда вы идти собрались?
Капитолина. К столу, куда еще? Продолжать пировать, пьянствовать. Праздновать. Праздник ведь. Праздников мало, надо продолжать, девки.
Тамара. Вы что, так и не поняли?
Нина. Нет.
Тамара. Он сказал, что эта Баба Шанель работает тут в ДК на вахте.
Нина. Ну?
Тамара. Значит, скоро она придет и скажет: выметайтесь, ДК закрывается. Представляете, какой позор? Видали, как ее плющит, колбасит – так хочет к нам в ансамбль. С ней станется. Взашей нас, взашей, взашей.
Капитолина. Рули-рули, вот тебе четыре дули. А мне не больно – курица довольна.
Нина. Да кто она такая? Ложкомойка!
Ираида. Правильно. Ложкомойница.
Нина. Вот именно. Мэру чай подавала всю жизнь. Будем ее бояться еще. Он ей инвалидность сделал! В каком месте у нее инвалидность?