А между тем Чу не только заботился об интересах своих подчиненных: в душе его совершился глубокий перелом. Начался он в проклятый день, когда прочел он красную афишу, а завершился в ночь убийства Линга.
От беззаботного и добродушно-вульгарного лавочника в нем не осталось и следа. Покинув Фун-Зи, он долго скрывался в предместье Кантона, мечтая о мести. Он стал завсегдатаем грязных притонов, игорных домов и чайных домиков, находя дикое удовольствие в азартной игре, расшвыривая деньги, собранные долгим упорным трудом. Он искренно радовался, что не успел их растратить на подарки Лиу-Сиу.
Сначала ему не везло. Пришлось продать часть драгоценностей Линга. Этим он, с одной стороны, избавился от опасной улики, а с другой - получил возможность кутить. И вдруг счастье ему улыбнулось; казалось, сама судьба хотела, чтобы страсти его не знали удержу.
Выйдя из дачи Линга, он захватил первую попавшуюся лодку и поплыл вниз по течению, не видя надвигающейся бури. Обезумев от крови и злобы, он не заметил, как поднялась буря и погнала его на скалы Ванг-Му.
Так стал он пиратом.
Но среди опасностей и приключений Чу не забыл о мести. Ему мало было крови. Он хотел знать, что произошло на даче Линга на другой день после убийства. И когда ему рассказали, кого подозревают в убийстве, он дал себе слово быть на суде и присутствовать при казни Лиу-Сиу.
Вот почему он часто исчезал в Кантон; он интересовался ходом дела, при этом он подружился с королем нищих.
Понятно, он не решался ночевать в гостинице и проводил дни и ночи в плавучих садах наслаждений, где чувствовал себя в полной безопасности. Впрочем, его и не разыскивали.
Там узнал он о том, что Лиу-Сиу приговорена к смерти, и просто обезумел от счастья. Но скоро нищие, приставленные им наблюдать за мадам Лиу, донесли ему об ее посещениях английской фактории - и он сразу понял затаенную мысль капитана Перкинса.
В противовес англичанину он выработал свой план, желая помешать Перкинсу спасти Лиу-Сиу.
Чтобы достичь цели, Чу приказал похитить Мэ-Куи, показания которой могли спасти осужденную. Затем стал готовиться к нападению на Перкинса.
Чу заранее предвидел, что пираты с восторгом ухватятся за его план, которому он постарался придать характер не только богатого грабежа, но и акта мести за гибель Пей-Хо и его товарищей.
Занятый этим планом, Чу только раз изменил своей обычной осторожности. Увидев Лиу-Сиу под аркой Тенанских ворот, он до того опьянел от страсти и ненависти, что невольно выдал себя ради удовольствия причинить ей лишнее страдание. И тут же понял, что этим самым поднял на ноги всю кантонскую полицию. Поэтому, отправив к Сангу надежного человека с инструкциями, он бросился в порт и уехал на лодке в Вампоа.
Вот почему полиция не могла отыскать неуловимого пирата.
Тем временем на острове Ванг-Му, в старом португальском форте, превращенном в главную квартиру "Водяной Лилии", собралось человек сорок пиратов потолковать о казни Пей-Хо и готовящемся нападении на "Молнию".
Вум-Пи старался разжечь ненависть к англичанам, как вдруг часовой крикнул собравшимся, что к острову приближается лодка атамана.
Это Чу, предупрежденный запиской Санга, уехал из Вампоа. Отлив и мускулы гребцов помогли ему покрыть восемнадцать миль в пять часов - и он снова очутился в своем диком и неприступном убежище.
Пираты вскочили при виде атамана.
- Сегодня англичане, - сказал он, - казнят десять наших товарищей, но мы скоро отомстим им за эту казнь. До новолуния между Китаем и европейскими державами начнется война.
Пираты испустили крик радости.
- А пока, - продолжал Чу, - мы покажем этой собаке, Перкинсу! Завтра его шхуна спустится из Лин-Тина в Лан-Тао. Приготовьте лодки. Меня предупредят вовремя.
И с громким хохотом Чу бросил им кошелек, туго набитый пиастрами.
Пираты набросились на деньги, точно стая голодных собак, а Чу вышел, приказав Вум-Пи следовать за собою.
- А как ваши дела? - почтительно спросил Вум-Пи, когда они отошли от форта.
- Еще лучше, чем дела "Водяной Лилии", - ответил Красный Паук. - Через две недели повесят Лиу-Сиу, а И-Тэ умрет медленной смертью.
- И вы отдадите мне Мэ-Куи?
- Конечно, раз я обещал. Но я предупреждаю тебя, что хочу отвезти ее еще раз в Кантон.
- Зачем?
- Полюбоваться казнью Лиу-Сиу. Я хочу, чтобы она видела нас у подножия виселицы. Я хочу причинить ей лишнюю пытку.
- Ладно. Придется обождать.
Чу рассмеялся.
- Ты, кажется, потерял голову.
Вум-Пи промолчал. Глаза его вспыхнули.
- А она? Неужто она любит тебя? - спросил Чу насмешливо.
- Нет, - глухо ответил пират. - Я просил свою мать заботиться о ней и приучить ее к мысли обо мне. Но она и слышать не хочет.
Так дошли они до хижины Вум-Пи. Чу жил выше, на самом гребне горы, и издали его жилище казалось ястребиным гнездом.
Вдруг растрепанная женщина выбежала из хижины и преградила им путь.
- Помилуй, Чу, помилуй, - рыдала она, падая к ногам мясника.
Это была Мэ-Куи, еще более изменившаяся и исхудавшая, чем Лиу-Сиу.
- Что тебе? - грубо спросил Чу.
- Не отдавай меня этому человеку, - умоляла она. - Отошли меня обратно в Фун-Зи. Клянусь, что я тебя не выдам. Я никогда не упомяну о тебе.
- Не все ли мне равно, будешь ты упоминать обо мне или нет? Я хочу, чтобы ты молчала, пока не казнят Лиу-Сиу. Главное, я хочу, чтобы она умерла опозоренной.
И, оттолкнув ее сапогом, он быстро пошел вверх по тропинке, откуда открывался беспредельный морской горизонт.
Бурные волны хлестали утесы Ванг-Му. Уходила вдаль могучая река, и прямо против вздымались скалы острова Тигра. Слева спал в глубине бухты порт Макао, справа доносились из Гонконга звуки военного салюта.
Долго стоял он на скале в глубокой задумчивости над бесконечным пространством. И вдруг припадок яростного гнева овладел им. Он протянул руки и с кровожадным сладострастием воскликнул:
- Сейчас Пей-Хо в Гонконге будет казнен, через две недели - Лиу-Сиу в Кантоне. Я буду вождем, и я до конца отомщу.
Глава VIII. Казнь пиратов
Англия сравнительно недавно оформила свои права на Гонконг, а эта колония уже стала богатейшим портом Дальнего Востока.
Гонконгом, собственно, называется самый остров, а выросший на нем город - Викторией. Это был большой оживленный город, лишний раз доказывающий колонизаторские таланты британцев. Впрочем, трудно было найти более удобное и выгодное место для торгового порта. Недаром Англия завладела им.
На внешне бесплодной почве острова британцы создали чудеса. В долинах ослепительно зеленели рисовые поля, производящие лучший рис страны. Вдоль берега тянулись роскошные виллы, вечно освежаемые легким морским бризом.
В десяти тысячах миль от Англии вырос аристократический кантон Девонширан.
Если б не жалкие полуголые рыбаки и немногие китайские чиновники, паланкины которых скрещивались на улицах с роскошными лимузинами англичан, Гонконг сильно напоминал остров Уайт. Та же роскошная и комфортабельная жизнь, те же великолепные чистокровные лошади, те же клубы, скачки, спорт и пари.
У всех крупных коммерсантов ближайших городов были дачи в Гонконге. Сюда стекались они под защиту британских пушек и дредноутов, когда китайским властям приходила в голову дерзкая мысль показать свою самостоятельность.
Разумеется, там была дача и у Перкинса, где он любил отдыхать после каждого опасного рейса. Сюда пригласил он почтенного мандарина отобедать по-европейски.
Несмотря на все волнения и приключения минувшей ночи, Минг не преминул воспользоваться приглашением.
Прежде всего, ему хотелось поскорее сообщить капитану имя убийцы; во-вторых, хотелось узнать, зачем понадобился капитану труп казненного пирата.
Вот почему приехал он задолго до казни, но не застал капитана. Перкинс ушел рано утром и должен был не скоро возвратиться. Зная спесь китайских мандаринов, он приказал прислуге принять его со всеми подобающими почестями и церемониями, а так как у Перкинса был изумительный повар-француз, чему почтенный мандарин придавал огромное значение, он прежде всего поторопился подкрепиться сытным и великолепно приготовленным завтраком.
Позавтракав, Минг почувствовал себя бодрее, и все вокруг показалось ему прекрасным. Ожидая хозяина, он растянулся в лонгшезе, покуривая короткую трубочку и совершенно не заботясь о том, что происходит за порогом дачи.
С утра в Виктории царило необычайное оживление. Толпы народа бросились к месту казни возле кладбища, за северными воротами города. Но все были очень удивлены и разочарованы, увидев, что виселицы по-прежнему лежат на земле, как строительный материал, и что приготовление к казни не началось.
Было ясно, что казнь не может вовремя состояться. Недовольные стали протестовать. Но полисмены объяснили, что все это произошло из-за палача, не приехавшего вовремя поставить виселицы. Поэтому казнь отложена на семь часов вечера.
Публика разошлась. Конечно, никто не подозревал того, что Перкинс вторично побывал у Ру-Ми и за новый кошелек пиастров уговорил его опоздать и приехать в Гонконг не на рассвете, а в час дня. Тогда казнь отложат, и она состоится не во время обеденного перерыва рабочих, а вечером.
Ру-Ми согласился, не думая о последствиях такого опоздания.
Он рассудил, что полученные в задаток и причитающиеся ему в будущем деньги стоят десятка-другого бамбуковых палок, от которых он, впрочем, надеялся отвертеться при помощи Минга.
Между тем Перкинс, сэр Артур и доктор Клифтон продолжали свои таинственные махинации, к которым примкнул и Минг, не понимая, в чем они состоят.