- Без вас атака захлебнулась! - повернулся он к Лунину.
- Черт возьми, я их остановлю! - Лунин бросился вниз, наперехват всадникам. Однако что можно было сделать против свежего стрелкового полка расстроенным эскадроном конной гвардии?
Ломоносов огляделся в поисках подмоги. Подходящие к позициям пехотные резервы видны на расстоянии какой-то полуверсты. Но они не успеют на батарею прежде французов. Внезапно прямо в тылу кургана он замечает коричневые мундиры Ахтырских гусар. Два эскадрона, триста с лишним человек замешкались, - только что шальным ядром убило штаб-ротмистра, командира дивизиона. Он лежит на земле рядом со своей лошадью. Рядом стоит растерянный молодой поручик, эскадронный командир, видимо только назначенный. Именно ему надлежало принять командование, однако он пребывал в растерянности. Гусары столпились, не получая приказания - идти в атаку или отходить. В этот драматический момент с батареи, точно коршун на добычу, на гусар сверзился рослый пехотный прапорщик в порваном, почерневшем от пороха и крови мундире, вооруженный кирасирским палашом. Железной рукой он схватил оставшегося без всадника коня, одним махом взлетел в седло и взмахнул оружием. В тот же миг эскадроны услышали рев, заглушающий пушки:
- Ахтырцы, молодцы, слушай меня! Кругом смерть, жизни нет, все будем у Бога! Враг идет на батарею! Разобьем его! Перед Богом станем с честью! Слушай команду! К атаке в колонну, повзводно, левое плечо вперед! С места! Марш! Марш! - подчинившись магнетической силе этого нечеловеческого рева, гусары моментально выстроились в боевой порядок и вылетели из-за батареи на ничего не подозревающую французскую колонну. К русским стремительно приближаются кивера, стволы, растерянные лица. Французы не успевают выстроить каре, их залп звучит жидко и нестройно. Налетели! Передние всадники, жертвуя обезумевшими конями, таранят и разбрасывают вражеские штыки - вопли, удары сабель, впереди, точно демон, огромный растерзанный пехотный прапорщик на гусарском коне.
Перед глазами Ломоносова справа мелькнуло раззявленное криком усатое лицо, косым ударом палаша он перечеркнул его. Слева его пытались ткнуть штыком, он махнул клинком туда. Палаш отбил вражеское оружие и врезался во что-то. Прапорщик не медлит. Удар! Еще удар! Еще! Направо, налево, не разбирая, кого и как!
Атакующая колонна прорезает французский отряд, точно нож, совершенно уничтожив целый батальон. С другой стороны уже мчится на врага кавалергардский эскадрон во главе с Луниным. Кавалергарды врубаются во вражеские порядки. Совместная кавалерийская атака с обеих флангов, противоречащая войсковым уставам, приводит полторы тысячи французов в полное расстройство. Те, кто не бежал и не пал под ударом, вместо того чтобы занять батарею, поспешно выстраивают два батальонные каре. Они готовятся отразить следующую кавалерийскую атаку. Но, после первой атаки, на конях осталось не более половины гусар и кавалергардов. Гусарский поручик, уцелевший в схватке, наконец, вспомнил свои обязанности. Шансы на повторный успех ничтожны. К тому же рядом с русской кавалерией начали падать французские ядра. А это плохой признак.
- Надо командовать аппель, или нас здесь положат! - кричит он Ломоносову, и, повернувшись к своим людям, командует: - Слушай меня! Трубач, труби отход! - Раздается тревожный сигнал трубы, гусары поворачивают коней и скачут назад, к своим порядкам.
- Я атаковал без приказа, положил людей - не сносить мне головы, - мотает головой очумелый гусар.
- Не переживайте, поручик! - Лунин уводит своих людей вслед за гусарами, и едет рядом с их командиром. - Сошлитесь на то, что приказ об атаке отдал я. Как гвардеец я имею старшинство!
Всадники скрываются в тылу батареи. Теперь они должны примкнуть к своим частям. Прапорщик Ломоносов протягивает руку Лунину, и кавалергард крепко пожимает ее:
- До встречи, прапорщик!
Но Ломоносов теперь может примкнуть лишь к своей дивизии - его полка более не существует.
Кавалерийская атака трех эскадронов позволила генералу Раевскому занять батарею стрелковым резервом и образовать новую линию примерно в четырехстах саженях позади батареи. Когда французы, наконец, снова взяли курган, на этой новой линии они были остановлены до конца боя.
Глава 2
На смотру
На плацу замерли ряды всадников в белых кирзовых колетах (у офицеров - суконные) с синими отворотами, на которые надеты блестящие стальные кирасы с белыми перевязями, в черных шейных платках и белых лосинах с ботфортами. На начищенных кирасах, медных орлах лядунок и металле ножен горит солнце. Холодный осенний ветер развевает короткие черные султаны на блестящих кожаных касках (у офицеров султан белый). Это глуховский кирасирский полк, один из героических полков 2-й кирасирской дивизии, прикрывавших левый фланг Багратиона под Бородином, участвовавший в битвах 1813 года под Люценом, Бауценом и Дрезденом. Со времен Бородина минуло девять лет.
Полк выведен в поле на инспекционный смотр. Инспектирует его молодой генерал из столицы, правая рука Аракчеева. Говорят он хваток не по годам, но вспыльчив и жесток. Почти полторы тысячи человек, восемь эскадронов, замерли в немом ожидании.
Эскадроны сведены в дивизионы. Вторым дивизионом, включающим четыре последних эскадрона, командует майор Ломоносов. Война и служба оставили суровые складки у рта и морщинки возле глаз. В остальном голубоглазый богатырь остался человеком добродушным, хотя спуску обидчикам не давал. Благодаря помощи Михаила Лунина он возвратился в гвардию - Лейб-Кирасирский полк, и проделал с ним кампании 1813–1814 годов. Однако служба в гвардии оказалась слишком накладна для не имеющего крепостных Ломоносова. Вследствие этого он вышел в армию, как и положено, с преимуществом два чина. Зачислился он в глуховский кирасирский полк, где получил вначале эскадрон, а теперь командовал дивизионом. Между делом иногда подумывал и о женитьбе.
…В этот момент на плацу появляется инспектирующий генерал. Он опоздал на какие-то полтора часа, это и за время не считается. Прибывший генерал-майор - молодой прибалтийский немец, белобрысый, с убегающим назад лбом, щегольскими усиками и орлиным взором. Это человек ловкий, острый на язык и весьма скорый на руку. Фамилия его - Петр Андреевич Клейнмихель. Проверяющий едет перед первыми эскадронами, придирчиво осматривая, правильно ли выстроены ряды, все ли застегнуты крючки, верно ли одеты перевязи и лядунки, начищены ли кирпичом стволы карабинов. Вернувшаяся из победоносного похода 1812–1814 годов армия была совершенно разболтана. За годы войны солдаты разучились маршировать гатчинским шагом и делать стройные эволюции. С этим безобразием надо было кончать. Поэтому над рядами то и дело раздавался мат-перемат. Но заслуженные боевые офицеры покорно сносили поносные выражения в свой адрес. Если ты ниже чином - знай свое место.
- Почему пряжка не выправлена? - Тотчас слышен удар кулака о кирасирскую скулу.
- Почему темляк не по форме? - Снова удар. Петр Андреевич был сам себе профос, хотя в те времена в войсках рукоприкладство считалось неприличным для дворянина. Ну а что касаемо того, как офицера и дворянина вышестоящее начальство при подчиненных матом обкладывает… Командир первого дивизиона стерпел и не поморщился.
- Государь оказал вам доверие, Второму кирасирскому корпусу предстоит выйти на поселение. Двум вашим эскадронам велено будет сейчас ехать туда и готовить место для полка! А для поселенных войск дисциплина наиважнейшее, ибо вам надо учить назначенное мужичье! А вы что, канальи, творите?! Распоясались! Я вас! Вы меня запомните! Вы узнаете, кто такой Клейнмихель!
…Что же такое военные поселения? Вместе с остальным миром послевоенная Россия опускалась в пучину кризиса. Расходы императора, ставшего благодаря победам почти властелином Европы, росли. Численность войск и внутренней стражи достигала девятисот тысяч. Меж тем доходы государства падали, зато росло общее недовольство. Но Александр I нашел средство, могущее убить сразу двух зайцев…
Государь вызвал к себе любимца, генерал-лейтенанта, сенатора и начальника своей канцелярии Алексея Андреевича Аракчеева. Аракчеев, грубое лицо которого было точно вырублено из камня, всегда был самым точным исполнителем воли Александра. Ему было в ту пору около пятидесяти лет. Генерал вошел без звонка, слегка поклонившись. Высокий красивый император в белом кавалергардском мундире расхаживал по кабинету.
- Алексей Андреич, - сказал он. - Денег у нас мало, в армии люди здоровые - пускай сами себя кормят. Надобно расширить твои опыты с военными поселениями. На первый раз поселим гренадерный корпус в Новогордской??? губернии, поближе к столице.
- Государь, военные поселения - суть пограничные, где затруднено фуражирование войск и мало русского народа! Оседлая хозяйская жизнь сделает войска непригодными. Государь! Вы наплодите стрельцов! Не делайте этого, государь! - Голос Аракчеева охрип от волнения.
- Что же делать, если гвардия развращена отсутствием строгости и может склониться к бунту? Разве вам неизвестны последние донесения агентов? Дабы остудить гвардию, мне и нужны такие стрельцы. Тысячи простых, слепо преданных государю мужиков.
- Мне понятно теперь ваше желание, государь, но по опыту знаю - людей трудно будет ввести в строгие рамки поселений, - заметил Аракчеев.
- Мое намерение непреклонно: поселения будут. Дислоцируйте гренадерский корпус. Мне нужны сто тысяч солдат под Петербургом. И командовать ими будете вы, генерал, поскольку вас я назначаю начальником военных поселений государства…
Следом за гренадерами наступила очередь уланских и кирасирских дивизий на Украине. И в эпоху своего расцвета под началом Алексея Андреевича Аракчеева находилась целая армия, четверть миллиона солдат. Неповиновение каралось жесточайшим образом.