Люсьен! Они вместе выбрали это имя, а если бы родился мальчик, его бы назвали Виктором… Далее Колет заклинала его беречь себя, жаловалась, что страшно устала от постоянной тревоги и тоски. "Временами мне кажется, что я больше не выдержу, - писала она, - но стоит девочке заплакать, как я бегу к ней, и сами собой ко мне возвращаются силы. Если все закончится благополучно и доктор Милле не наложит свое беспощадное вето, мы сядем на первый же пароход, идущий в Индокитай".
- Тхуан! - позвал Фюмроль, сглатывая подступившие слезы. Он вскочил с кровати, переоделся в свежее, приятно холодящее кимоно и, подобрав на ходу желтый пакет, влетел в кабинет. - Тху-а-ан! - пропел он, бережно пряча письмо в верхний ящик сейфа.
Послание генерала Нисихары так и осталось непрочитанным. Вспоров пальцем конверт, Фюмроль только взглянул на дату, аккуратно проставленную на бланке, и потянулся к корзине. Можно было не сомневаться, что после токийских переговоров японская сторона предъявит новые, куда более жесткие требования.
- Завтра вечером мы принимаем гостей, - довольно потирая руки, объявил он своему повару и домоправителю, который опять притащился с орхидеей. - Стол накроете в большой гостиной, на пять персон. Черепаховый суп, лангустины, шампанское. - Он победно прищелкнул пальцами. - Одним словом, вы понимаете.
Бережно прижимая цветок к груди, Тхуан удовлетворенно заворчал.
- Что вы там бубните? - улыбнулся Фюмроль. - Не разберу.
- Мне приятно, что у господина будут настоящие гости, - чуть более внятно произнес повар. - Значит, в дом пришло счастье.
- Вы угадали, мой друг. У меня родилась дочь. Не знаю, надо ли радоваться тому, что в мире, который раскалывается на части, появилась маленькая маркиза, но я почему-то счастлив.
- Позвольте принести вам свои поздравления, господин. Дети - это единственное, ради чего стоит жить. Надеюсь, это не последняя радость. Как говорится, старшая дочь - нянька для младших.
- В самом деле? Весьма остроумно, Тхуан. Что ж, будем надеяться. - Фюмроль вдруг заметил цветок в скорлупе. - Вы все так и таскаетесь с этим орехом? - Раскрутив вокруг пальца цепочку с ключом, он беззаботно разлегся в качалке. - Бросьте его куда-нибудь.
- Никак невозможно, мой господин. Это "Arant hera" - редкого оттенка вишневого бархата. - Тхуан бережно провел рукой по гладкой округлости ореха. - Перевернется, не будет цвести… Корзина уже опять полна, - он виновато переступил ногами. - Господин позволит?
- Что? - Фюмроль проследил за его взглядом. - Ах, корзина. - Он небрежно махнул рукой. - Конечно, Тхуан. - И по обыкновению предупредил: - Бумаги сожгите… А я, знаете ли, что-то опять устал. Никак не приду в себя после дороги. Если будут звонить, скажите, что не велел будить.
Закрыв за собой дверь спальни, Фюмроль сунул под подушку пистолет, выключил свет и, тихонько приоткрыв дверь, юркнул под сетку. В настороженной темноте он чутко прислушивался к скрипам и шелестам ночи. Спать совершенно не хотелось. Мимо приоткрытой двери прокрался на цыпочках повар.
- Это вы, Тхуан? - захлебываясь сонной зевотой, спросил Фюмроль.
- Я, господин.
- Послушайте, - капризно растягивая слова, пожаловался Фюмроль. - По моей постели опять пробежала крыса. Когда это кончится? - Он шумно зевнул. - Неужели нельзя сходить в аптеку за мышьяком? - Улыбаясь в темноте, он ждал ответа.
- Не надо отравы, господин. - Тхуан, как и ожидалось, воспротивился. - Потерпите немного, и я принесу большую змею, которая прогонит крыс. Мы ведь не знаем, кем они были в предшествующих рождениях и в каком облике возродятся вновь. Зачем же отягчать себя такой ответственностью?
- Вы убиваете голубей к столу? Потрошите рыбу?
- Так назначено человеку.
- А если на вас нападет убийца с ножом?
- Человек обязан защищать себя и своих близких.
- Выходит, что только крыс нельзя убивать?
- Можно убить отдельное вредное животное, господин, - с терпеливой кротостью объяснил Тхуан. - Но грех посягать на целый род. Тем более что от яда могут погибнуть и вовсе невинные существа: муравьи, жабы, улитки, сверчки. Завтра достану змею.
Ничего не ответив, Фюмроль мирно задышал.
- Господин, - шепотом позвал Тхуан и выжидательно затаился. Убедившись, что хозяин уснул, он закрыл дверь.
Лежа с открытыми глазами, Фюмроль вновь стал вслушиваться в шорохи затихающего дома. Когда тонко проскрипели ступени винтовой лестницы, - очевидно, Тхуан спускался к себе, - включил ночник и раскрыл томик Поля Валери.
В зыбь Океана пролил я
(Под небом, что забыл дорогой)
На днях, в счет жертв небытия,
Бесценного вина немного…
Силясь понять ускользающий смысл завораживающих, сладкой печалью туманящих строф, вновь и вновь перечитал стихи. Жалко затрепетало сердце, когда почудилась близость разгадки. Нечто неизмеримо большее, нежели утраченное вино, о котором писал поэт, раскрылось вдруг в шаманской магии ритма.
Вино исчезло в пьяных волнах!
Я в горьком воздухе узнал
Прыжки фигур, значенья полных…
Около часа ночи совсем неслышно пропела деревянная ступенька под чьей-то легкой ногой. Фюмроль погасил ночник и вытянулся на постели. Борясь с нетерпением, медленно просунул руку под подушку. Нащупав насечку рукоятки, вытащил пистолет и затаился, выжидая. Стараясь думать о чем-нибудь совершенно постороннем, он гнал от себя всякие сомнения в разумности задуманного. Он решил, и пусть будет, как будет. Но чем упорнее пытался он переключить мысль на другое, тем острее грызло сомнение. Чего он добивается, в самом деле? Что хочет узнать? Не лучше ли все оставить как есть и продолжать тянуть свою жалкую, но для кого-то такую удобную, такую чертовски необходимую роль? До тошноты осязаемо он уже знал, что через минуту пожалеет о содеянном. Не много мудрости требуется, чтобы разрушить в единый миг кем-то кропотливо возведенное строение. Но что случится потом? Мысли Фюмроля были запутанны и противоречивы. Почти уговорив себя отказаться от вмешательства в чужую игру, он понимал в глубине души, что уже не сможет остановиться. Она перестала быть чужой, эта игра. Партнер допустил фальшивую ноту, и Фюмролю захотелось смешать фишки. Глухое подозрение, шевельнувшееся в нем, когда Мынь уносила портфель и форменное кепи, успело вызреть в жгучую уверенность. Она-то и не давала ему покоя. Он не мог более продолжать игру, которую вел с безымянным партнером, потому что в нее была вовлечена Мынь. Пусть в нем говорила слепая гордыня, но он ничего не мог с собой поделать. Вчера еще можно было позволить себе добровольное ослепление. Но партнер не понял его и сделал оскорбительную попытку навязать свои условия. Примириться с этим Фюмроль не пожелал, хотя и понимал, что, переехав из "Метрополя", он первым нарушил некое шаткое равновесие, восстановить которое, видимо, удалось только с помощью Мынь. Что же мешает ему и впредь притворяться беспечным ротозеем? Разве он не рад, что Мынь поселилась под его кровом? Или в нем проснулась вдруг гордыня потомка неукротимых маркграфов, которых не могли остановить ни эшафот, ни дуэль? Тому, кто нащупал его слабое место и пытается извлечь из этого пользу, он вынужден преподать урок.
Откинув полог и мягко спрыгнув с кровати, Фюмроль бесшумно отворил дверь. Чтобы попасть в кабинет, нужно было завернуть за угол и пройти до конца коридора. Ковровая дорожка мягко заглушала шаги. Остановившись под дверью, толкнул ее плечом и боком проскользнул в комнату.
- Оставаться на месте, - спокойно сказал он, поднимая пистолет. - При первом движении буду стрелять.
Было необыкновенно тихо. Мынь, прикусив до крови губу, замерла у распахнутого сейфа, а хрупкий юноша, склонившийся над столом, лишь поднял голову и тоже застыл, не сводя с пистолета расширенных и странно неподвижных глаз. В беспомощном свете перекальной лампы их лица выглядели обескровленными. Густые геометрически четкие тени казались врезанными в стены и светлый паркет.
- Не бойтесь, - Фюмроль с трудом подбирал нужные слова. Все, что он собирался сказать раньше, - язвительное, высокомерное - начисто вылетело из головы. - Я не причиню вам вреда. - Он приблизился к Мынь и требовательно раскрыл ладонь: - Дайте ключ.
Она медленно повернулась, осторожно вынула ключ из скважины и зажала его в кулачке.
- Дайте же! - Фюмроль попытался поймать ее запястье, но она вырвалась с неожиданной силой и отпрыгнула в сторону. С легким звоном упал на пол металлический прут. Можно было не нагибаться. Фюмроль почему-то так и подумал, что это будет отмычка, на скорую руку выточенная в кустарной мастерской. - Быстро спроворили! - попытался он шуткой разрядить напряжение. Но Мынь ответила таким яростным, таким ненавидящим взглядом, что ему стало не по себе.
Юноша у стола наконец выпрямился и выпустил из онемевших рук фотоаппарат. Фюмроль, от которого не ускользнуло это движение, с облегчением отвел глаза.
- Позвольте полюбопытствовать, - опустив пистолет, он прошел к столу. В ярком прямоугольнике, который бросала защищенная отражателем перекалка, лежала раскрытая папка с текстом заключенного в Токио секретного соглашения. Рядом аккуратной стопкой были сложены инструкции министерства иностранных дел, меморандумы контрольной комиссии и тот маленький листочек, который он получил от Колет.
- Фирма "Цейс", - заметил Фюмроль, взглянув на аппарат. - Но, надеюсь, вы не на гестапо работаете?