- Таких я забрасываю еще раз. Кто выживает, приучается жевать лист.
- Круто, но разумно. - Генерал отложил погасшую папиросу и с живостью наклонился к собеседнику. - Итак, свершилось, подполковник. Ваша догадка правильна. Мы идем на юг. По графику ровно через двадцать одну неделю у вас все должно быть в полной готовности. В свое время Танака говорил, что для завоевания Китая необходимо взять Маньчжурию и Монголию, а для завоевания мира нужен Китай. Замкнутый круг в некотором роде. Но кое-что сделано, да, кое-что сделано, - он удовлетворенно откашлялся. - Располагая ресурсами Китая, мы можем перейти к завоеванию Индии и Центральной Азии. Вполне закономерно, что, прежде чем ударить по Бирме и Малайскому архипелагу, следует устранить китайский инцидент. Как вы прекрасно понимаете, для этого нам первым делом требуется взять в свои руки южную границу. Операция в Индокитае явится, таким образом, и первым этапом "Прыжка на юг" и завершающей стадией китайской кампании. И здесь я вспомнил о вас, подполковник Арита. Вы мне нужны вместе с вашими "висельниками".
- Это большая честь для всех нас, господин генерал, - не слишком поспешно ответил Арита. - Выходит, сначала Индокитай? - спросил он, но вопросительная интонация почти не ощущалась в его сдержанной и предельно скупой речи.
- Он станет для ваших питомцев маленькой репетицией. Потом я брошу их в Бирму, Малайю, на Зондские острова.
- Большая честь, - повторил Арита. - Сроки остаются прежние?
- Для маленькой прогулки - да, в Индокитае вы должны быть завтра. В крайнем случае - послезавтра.
- Я готов. - Арита вскочил с места и вытянулся. - Но мои люди еще не прошли необходимой подготовки. Понадобится еще не менее десяти недель, прежде чем они смогут свободно действовать в заболоченных мангровах или сражаться под муссонными ливнями в лагунах. Еще не все из них сдали экзамен на выживание, господин генерал. Им еще предстоит овладеть искусством незаметно передвигаться в джунглях, бороться с неведомыми болезнями. Быть готовыми в любую минуту вступить в схватку с врагом. Кроме американских мин и английских огнеметов, они должны изучить келантанские духовые трубки, отравленные шипы даяков и дьявольские ловушки, которые ставят на лесной тропе вьетнамцы. На все это требуется время. Десять недель - минимальный срок, - закончил он твердо и сел.
- Очень хорошо, - не проявил никакого неудовольствия Итагаки. - Как я уже сказал, обучение должно быть полностью закончено через двадцать одну неделю. Потом ваши люди сами станут учителями. В ходе военных действий они будут передавать свой драгоценный опыт миллионам наших солдат, которых мы швырнем в джунгли юга. Вы не поняли меня, подполковник Арита. Индокитайская операция не потребует от ваших людей слишком больших усилий. Достаточно того, что они уже умеют. Кстати, когда я их увижу?
- Как прикажете, господин генерал. - Арита взглянул на часы. - Можно минут через сорок.
- Даже так? Прекрасно, Арита, превосходно… Давайте завтра, в семь утра… А после продолжим разговор. У вас есть вопросы?
- Только один, господин генерал. Если мне требуется быть в Индокитае завтра, вылететь необходимо сегодня.
- Я употребил слово "завтра" фигурально, - объяснил Итагаки. - Если ваши "висельники" оправдают мои ожидания, к переброске можно будет приступить дня через три, не ранее. Не такое уж я чудовище, чтобы не дать людям времени на сборы. Кроме того, мы сначала передислоцируем команду на Хайнань. Пусть ребята полюбуются видом Тонкинского залива с востока, придут немного в себя. Вы будете приданы пятнадцатой армии, подполковник Арита. Ей выпала честь первой вступить во французский Индокитай. Но путь проложите вы. Надеюсь, что это не будет сопряжено с большими трудностями. Так что пусть "висельники" не спешат повязывать белые "хасимаки" смертников, - генерал коротко хохотнул, найдя собственные слова забавными, и с нескрываемым удовольствием взялся за свои схемы и графики. - Значит, в семь.
Глава 9
Возвратившись из Токио, Фюмроль застал в доме Мынь. Без малейшего смущения девушка приняла из его рук портфель и тотчас вернулась с рюмкой анисовой. Смахнув со стола муравьев петушиной щеткой, она опустила жалюзи и выскользнула из комнаты. Фюмроль следил за ней со смешанным чувством радости и удивления.
- Мынь, - позвал он, не прикоснувшись к рюмке, - мне нужен портфель. - Затем хлопнул в ладоши. - Тхуан!
Они явились почти одновременно. Мынь обеими руками прижимала к животу тяжелый портфель, а Тхуан держал кокосовую скорлупу с прелестной орхидеей.
- Вот, господин, - буркнул он, осклабясь. - "Arenda Zu". Собирался подвесить на веранде.
- Отлично, Тхуан, - кивнул сбитый с толку Фюмроль. - Я оторвал вас от дел только затем, чтобы поздороваться. Здравствуйте.
- Здравствуйте, господин. Добро пожаловать домой. Как долетели?
- Благодарю. - Фюмроль поманил Мынь. - Оставь портфель и ступай… Это ваша работа? - проводив ее взглядом, он повернулся к Тхуану. - Или она сама пришла? - Он открыл новенький сейф и переложил в него из портфеля наиболее важные документы.
- Господин недоволен? - уклонился от прямого ответа повар. - Девушку можно отослать назад.
- Нет, зачем же… - смутился Фюмроль. - Просто я как-то не ожидал увидеть ее у себя. - Он отвел глаза от изъеденного оспинами и вечно улыбающегося лица повара. - Кому все же принадлежала инициатива?
Вопрос прозвучал отрывисто и отчужденно. Почти так же, как щелканье запираемого замка.
- А говорили, что Мынь нравится господину…
- Кто говорил? - спрятав ключ, продолжал расспросы Фюмроль. Горячая волна, которая прихлынула к горлу, когда он увидел девушку, сменилась тоскливым отливом. Он чувствовал себя совершенно открытым. Отовсюду следили за ним чьи-то холодные, затаившие недобрую тревогу глаза.
- Не знаю, господин, - помедлив, ответил Тхуан. - Многие так считали.
- Проклятый город! - Фюмроль сжал кулаки. Он с трудом сдерживался. Сказывалось напряжение последних дней, изматывающая дорога и гнусная эта морось, от которой изнутри запотевает часовое стекло. - Воистину проклятый город. Тут все за всеми следят. - Он понял, что механически повторяет чужие - Катру? Жаламбе? - слова, и устало пробормотал: - Каждому есть до тебя дело.
- Похоже, господин перегрелся на солнце, - сочувственно покачал головой Тхуан. - Я принесу пузырь со льдом.
- К черту пузырь, к черту все! - Фюмроль поднялся, отшвырнул ногой портфель и, пошатываясь, направился в спальню. Он помнил и свой последний вопрос и то, что Тхуан на него не ответил, но все вдруг стало ему безразлично. Голова переполнилась теплой медлительной жидкостью, в которой красноватыми вспышками один за другим угасали возбужденные центры.
Рухнув ничком на постель, Фюмроль крепко зажмурился, чтобы не видеть больше черных мелькающих точек. "Это, наверное, тропикантос", - успел подумать он, теряя сознание. Но это был всего лишь сон, глухой изнуряющий сон среди бела дня, от которого человек встает опустошенным и разбитым. Смутно догадываясь, что спит, Фюмроль готовился разрушить сковавшее его оцепенение и не мог. Недоставало ни желания, ни сил. В состоянии полнейшей каталепсии он ощущал атласные прикосновения маленьких пальцев, догадывался, что его раздевают и переворачивают головой на подушки.
Когда Тхуан бережно разбудил его, Фюмроль долго не мог понять, где находится. Казалось, что он все еще спит в токийском отеле "Коксай-Канко", и было лишь пугающе непонятно, почему поменялись местами кровать и окно. Он сел, оперевшись на подушки, и одичало помотал головой. В такт приливающей к вискам крови болезненными толчками возвращалась память. С подносом, на котором дымился горячий шоколад, подступила Мынь. Присев бочком на постель, она подала ему чашку и серебряную розетку с профитролями. Под кружевом блузки нежно обозначились маленькие крепкие груди. Безотчетно повинуясь памяти детства, Фюмроль выпятил нижнюю губу и капризно поморщился, но маслянистый и белый шоколад выпил с удовольствием. Ему было немного стыдно встречаться взглядом с Тхуаном. Он и сам не понимал теперь, для чего было затевать никчемный допрос. Разве не приучил он себя воспринимать жизнь как некую изначальную данность, чьи сумбурные проявления не зависят от желания и воли? Смешно огорчаться и протестовать, если неожиданный ход событий разбивает наши мечты, но еще более нелепо противиться удобному стечению обстоятельств. Мынь пришла к нему, и незачем допытываться, как и почему это получилось.
Ободряюще кивнув девушке, он вытер губы салфеткой.
- Никогда не пробовал такого!
- Белые бобы, только что получены с юга, - удовлетворенно проурчал Тхуан. - Прикажете почту?
Он принес стопку газет, несколько казенных пакетов - один из них был помечен грифом контрольной комиссии - и два конверта с красным штемпелем французской авиапочты. Почерк жены Фюмроль узнал в первое же мгновение. Сбросив все остальное на пол, он обеими руками схватил это маленькое письмецо с голубой маркой, запечатлевшей пароход "Нормандия". Разрывая дрожащими от нетерпения пальцами хрустящую бумагу, подумал о том, что жизнь любит затягивать тугие узлы. Надо же было именно сейчас - не раньше и не позже - получить весть от Колет! И притом эта марка. Впрочем, ее Колет могла преднамеренно выбрать. С "Нормандией" у них было связано много приятных воспоминаний… Жена писала, что роды прошла удачно, но девочка - "девочка!" - повторил про себя Фюмроль - родилась слабенькая. И сама она тоже еще не оправилась от родов и очень волнуется за крошку Люсьен…