* * *
Едва вырезанное обсидиановым ножом сердце пленного предводителя дикарей было брошено в священный огонь, над ступенчатой пирамидой взвился легкий, чуть заметный в сумерках дымок, а над городом раздался густой рев храмовой раковины.
Мотекусома вскочил с широкой каменной скамьи и пружинящим шагом двинулся вниз - на узкое, окаймленное высокими каменными бортами игровое поле. С восточной трибуны освещенного сотнями факелов четырехугольного стадиона, на ходу поправляя наплечные щитки и обтянутые кожей крепкие шлемы, спускались тлашкальцы. Медлить было нельзя; именно сейчас, в первые мгновенья после получения жертвы боги должны были явить в игре свою волю.
- Великий Тлатоани!
Мотекусома обернулся. Это был Повелитель дротиков.
- Что тебе?
- Отмени игру, Тлатоани, - выдохнул военачальник. - Пока не поздно.
- Ты знаешь, как мы решаем споры, - гневно отрезал Мотекусома, - с врагами - войной, с друзьями - игрой! - и пружинисто перепрыгнул через борт.
Но стадион - впервые за много лет - восторженными воплями не взорвался.
- Тлашкальцы никогда не были нам друзьями! - отчаянно закричал вслед правителю военачальник.
Мотекусома стиснул зубы и двинулся в отмеченный круглой каменной плитой с изображением бога смерти центр поля. Прошел мимо вделанных в каменные борта, полыхающих отраженным светом округлых обсидиановых зеркал, мимо нависающего над краем поля узорчатого каменного кольца, мимо замерших трибун. Крепко, так, чтобы почувствовать тело, стукнулся плечом о плечо со Змеем, Койотом, Орлом и Ягуаром, - полным именем на поле никто никого не звал. Встретился взглядом с молодым вождем тлашкальцев Шикотенкатлем и, крепко обнявшись со своими, согнулся над расписанным под человеческий череп каучуковым мячом - лоб в лоб, щека к щеке с противником. Считающий очки тут же хлопнул трещоткой, и они, упираясь головами и натужно кряхтя, начали теснить соперников.
- Я тебе печень вырву! - просвистел прямо в ухо Шикотенкатль.
- Сначала от мамкиной сиськи оторвись, щенок! - усилил напор Мотекусома.
И в этот самый миг сцепка дрогнула и рассыпалась.
- Есть! - откуда-то снизу крикнул тлашкалец и выбил мяч в сторону.
- Змей - на перехват! - заорал Мотекусома и бросился вперед.
Огромный и страшный, как статуя Тлалока , Змей мигом догнал тлашкальца, легонько двинул плечом, и тот, обдирая наколенники, покатился по полю.
- Давай! - заорал Мотекусома. - Сюда давай!
Змей прибавил шагу, но подобрать мяч не успел, - опередил второй тлашкалец. Сидящие на каменных ступенях вожди завороженно охнули.
Мотекусома зарычал, кинулся на перехват, но тлашкалец промчался, как ветер, и мигом забил мяч в круглое отверстие в каменном бортике поля - первое из шести.
Считающий очки хлопнул трещоткой, и восточная трибуна восторженно взревела.
- Тлаш-ка-ла! Тлаш-ка-ла! Давай! Сунь им еще раз!
Внутри у Мотекусомы полыхнуло.
- Койот! Держи его! - напряженно кивнул он в сторону шустрого тлашкальца. - Ягуар! Ты берешь мяч!
Команда стремительно рассредоточилась, а едва Считающий очки вбросил мяч, Ягуар совершенно немыслимым образом проскользнул меж двух тлашкальцев и в падении выбил тяжеленный каучуковый мяч коленом.
Стадион взорвался.
Мотекусома отошел на шаг, принял мяч на грудь и отметил, что на него уже несутся трое дюжих соперников - во главе с молодым и ярым тлашкальским вождем.
"Не прорваться", - понял Мотекусома, подбросил мяч ступней и, практически наудачу, что было силы, пнул его вверх, в сторону узорчатого каменного кольца. Пытаясь предугадать, куда он отскочит, на бегу проводил полет взглядом и охнул! Мяч, послушно поднялся на высоту трех человеческих ростов и лег точно в кольцо.
Стадион замер. А едва мяч вывалился с противоположной стороны и звонко шлепнулся о землю, взревел так, что со всех окрестных крыш в ночное небо посыпались мириады ошалевших птиц.
Громко, девять раз подряд - ровно по числу слоев побежденного подземного мира хлопнул трещоткой Считающий очки, и Мотекусома, сделав неприличный жест, наглядно показал восточной трибуне, кто кому засунул.
Справа и слева, счастливо гогоча, подбежали Змей, Орел, Ягуар и Койот, и они обнялись и так - впятером - двинулись под рев стадиона к западной трибуне - ждать результатов. Теперь умудренные толкователи должны были обдумать каждое движение мяча мимо вделанных в каменные борта священных черных зеркал, оценить каждое попадание в "лоно смерти" и раскрыть проявленную в игре волю богов.
Мотекусома легко перепрыгнул через высокий каменный борт и тут же увидел осторожно спускающуюся к нему по ступеням трибуны Сиу-Коатль. Женщина-Змея избегала смотреть ему в глаза, но вся ее поза выражала острое недовольство.
- Зачем тебе это надо? - подошла, наконец, она.
- Глупый вопрос, - отрезал он и стянул влажные от пота перчатки из кожи ягуара.
Вопрос был действительно глупым, тем более что игра уже состоялась.
- Ты делаешь друзей врагами, - осуждающе покачала головой самая первая из его жен. - Это, по-твоему, умно?
- Помолчи, а… - уже теряя терпение, попросил Мотекусома.
Он и сам прекрасно осознавал, сколько недовольных грядущим примирением собралось на стадионе, - без участия в боевых действиях жрецы не получали даров, народ - героев, а в элитных военных кланах прекращалось главное - продвижение вверх по лестнице доблести и заслуг. Поэтому в столице замирения с Тлашкалой не хотел никто, - ни могущественный клан Орлов, ни - тем более - Ягуары.
- Если Тлашкала перестанет с нами воевать, где брать пленных? - буркнула Сиу-Коатль. - Чьими сердцами кормить богов? Как мы… без войны?
- Слушай, ты молчать умеешь?! - разъярился Мотекусома и, обрывая кожаные шнурки, стащил с головы тяжеленный шлем. Немного отдышался и понял, что должен успокоиться.
Нет, Мотекусома не был противником воинской доблести, но с Тлашкалой все обстояло не просто. Хронические войны с говорящим на том же языке народом стала истинным разорением. Жрецы с обеих сторон приносили обильные жертвы, солдаты увешивали пояса трофеями, и никого не интересовало, во что обходятся казне выжженные маисовые поля.
Мотекусома, в отличие от жрецов и воинов, подсчитывал все. А когда потерял терпение, провел энергичные переговоры с наиболее авторитетными вождями вражеского стана, с трудом, но договорился разрешить проблему по обычаю - священной игрой и… победил! С тех пор священные войны шли только трижды в год - весной, перед сезоном дождей, осенью, когда початки маиса надламывают, и в январе, после сбора последнего урожая. Теперь, после честной схватки пять на пять, вожди с вождями, должно было решиться, быть ли договорным войнам вообще. Но Мотекусома уже знал, что снова одержал верх.
Протяжно взревела священная раковина, и освещенный факелами Главный толкователь поднялся со скамьи и сложил руки особым образом.
Трибуны - все триста семьдесят вождей - охнули.
- Что-о?! - вскочил Мотекусома. - Где он увидел нарушение правил?!
- Боги узрели нарушение правил… - уже вслух, еле слышно из-за ропота трибун озвучил приговор толкователь и сделал второй жест. - Игра продолжается.
Мотекусома гневно стукнул кулаком о закованное в щиток бедро, но тут же взял себя в руки и властно махнул своим игрокам.
- Пошли! Сунем Тлашкале еще разок!
Перемахнул через борт, пробежал несколько шагов, на ходу обернулся в сторону Сиу-Коатль и замер. Рядом с Женщиной-Змеей стоял отчаянно жестикулирующий ему Повелитель дротиков.
- Ждите меня! - бросил Мотекусома игрокам и стремительно вернулся на край поля. - Ну?! Что там еще стряслось?!
- Четвероногие! - выдохнул военачальник. - Они снова здесь…
- Ты не ошибся? - побледнел Мотекусома.
Военачальник скорбно поджал губы.
- Из Чампотона зарисовки прислали. Все точно. Это они.