3
Не разбойничек - гневный хозяин мчался сквозь ночь в гости к своим крестьянам.
Пылали факелы. Красавица ночь обернулась зловещей колдуньей.
В Мокром брехали собаки.
Деревню окружили. По знаку Собакина холопы бросились к избам и хлевам.
Закричали дети, заголосили женщины. Собакин, сидя на лошади за околицей, приказывал:
- Забирайте все!
Забрали.
- Запалите посреди деревни костер!
Запалили.
- Порите мужиков, чтоб впредь подарков от Кудеяра не принимали!
4
Гуси пощипывали траву, погоготывали.
Алексей Никифорович открыл глаза, послушал гусей, поморщился. Вчерашнее вспомнилось. Наказать быдло наказал. Теперь миловать надо. Без скотины крестьянину не прожить, да ведь и времена чудные. Бросят мужики землю, подадутся в бега, в украйны или на новые патриаршьи земли, сыскивай тогда!
Алексей Никифорович сел на постели, перекрестил рот - зевота одолела, - позвал слугу одеваться.
Слуга явился, взял с лавки боярские порты, и вдруг с портов скользнула на пол грамотка.
- Откуда это? - удавился Собакин.
- Не знаю. В порты, видать, была завернута…
- А ну-ка дай сюда!
Собакин развернул грамотку, прочитал:
"Боярин Алексей Никифорович, велю тебе положить в дупло дуба, что растет над рекой одиноко, в трех верстах от усадьбы, на лугах, двести рублей. Не хочу тебя обижать, с Милославского взял столько же. Деньги мне нужны, чтобы заплатить твоим крестьянам за отнятый тобой скот и на мои расходы. Деньги положишь нынче на закате. Смотри, Собакин, ослушаешься - не высовывай носа за дверь. Я стреляю метко. Спроси у Козла, он знает, как я стреляю".
Алексей Никифорович выкатился из кровати.
В исподнем вылетел из опочивальни, схватил стражника за глотку.
- Кто входил ко мне?
- Упаси бог, батюшка! Никого не было!
- Никого?
- Ни единой души, батюшка!
- Крестись!
Стражник перекрестился.
- Ну, погоди ж ты у меня, тать подколодный! - закричал боярин, пугая сбежавшихся слуг. - Повешу на том же дубу!
Увидел Марко, обнял его за плечи.
- Я его за ноги повешу! - шепнул он ему доверительно.
- Кого?
- Кудеяра.
- Разбойник опять прогневил вашу милость?
- Еще как прогневил! Письмо в опочивальню подбросил, наглец!
- В опочивальню? Как можно? Где же были слуги?
- Дрыхали небось! - Боярин бросился на слуг, тыкая их кулаком в бока, в животы, хватая за бороды и лохмы. - Ведь он убить меня мог! Убить! Лежебоки! Лентяи!
5
Как только солнце стало клониться к земле, боярин послал за реку десятерых холопов во главе с Кузнечиком. Они должны были ловить Кудеяра, если тот бросится вплавь. Козел с двадцатью холопами был послан в лесок против дуба. Этот отряд должен хватать разбойника, как только он подъедет к дубу.
- Сам я с тремя дюжинами наскочу справа, - расставлял сети боярин. - А ты, Марко, объявишься со стороны поместья, слева. С тобой будет восемь человек.
- Мне и половины хватит, - возразил Марко. - К поместью Кудеяр не побежит, испугается.
- Твоя правда, - согласился боярин. - Тебе троих холопов, а четверых я на дорогу поставлю.
Отправив отряды в засаду, Собакин достал из ларца деньги и в сопровождении Марко поскакал к дубу.
Дуб стоял над рекой. Дупло было от земли невысоко. Собакин покрутился на коне вокруг дерева, помахал мешочком с деньгами и положил его в дупло.
- Видел или не видел? - спросил боярин у Марко.
- Видел, - ответил музыкант. - Как тут не увидеть?
6
Теперь в усадьбе остались женщины и дружина Марко. Марко и трое холопов были на лошадях. Оружие у холопов - топоры для колки дров. Посматривали на дорогу, слушали, как шумят леса.
Вдруг на дороге раздался конский топот. Марко вытащил из-за пояса пару пистолетов и приказал холопам:
- Бросай топоры!
Холопы в изумлении послушались.
- Слезайте с лошадей!
Слезли.
- Вяжите веревками, что для Кудеяра приготовлены, друг друга.
- Позволь, я свяжу всех, - сказал один, с глазами черными, горячими. - Я давно мечтал уйти к Кудеяру.
- Хорошо. Ты мне пригодишься. Как зовут?
- Холоп я. Холопом и кличь.
Через мгновение домашние слуги Собакина лежали на земле связанные.
К усадьбе подскакал на черной лошади Аксен. Кудеяр кивнул на Холопа.
- Он поможет тебе.
- Пошли, - сказал Холопу Аксен.
- Куда?
- Барский дом палить.
Кудеяр снял с седла походную сумку, сбросил одежду Марко, надел одежду Кудеяра.
Подошел Аксен с помощником.
- Готово дело, атаман. Занялось.
- Последи покуда за огнем, Аксен, и езжай, куда тебе велено. Его, - кивнул на Холопа, - бери с собой.
Кудеяр вскочил в седло и тихо тронул повод. Краем глаза видел, как шевелились кусты возле дороги. Слышал, как условно, криком филина, Козел известил отряд Собакина о том, что разбойник появился.
Кудеяр медленно ехал полем к одинокому дубу. Небо темнело уже. Заря за рекой горела узко и красно. Над рекой поднимался легкий парок.
Возле дуба Кудеяр оглянулся - со стороны усадьбы, закрывая небо черным, валил густой дым. Кудеяр сунул руку в дупло, взял мешочек с деньгами.
- Горим! Горим! - Засада, спрятанная в лесу, мчалась к усадьбе.
- Огонь гаси! - вопил Собакин, тоже заворачивая лошадь к усадьбе.
Одиноко стоял возле дуба черный всадник на красном закате и смотрел, как мчится прочь нелепое войско.
Наконец он тронул повод и тихо поехал навстречу ночи. Спешить ему было некуда.
В реке плескала рыба. Загорались на небе звезды. Ветер затих.
Лугами Кудеяр выехал на лесную дорогу, поскакал.
Вот оно, бедное Мокрое.
Кудеяр обошел все девять изб и в каждой оставил деньги, которых хватило бы на куплю трех коров. Никто его не окликнул. Одни видели, как входил в избу непрошеный гость, и помалкивали от страха, другие спали.
Утром крестьяне собрались на сход. Миром решили зарыть деньги в землю и покамест мошной не шевелить.
Явились вскоре слуги Собакина. Пригнали скот, но забрали всех мужиков. Алексей Никифорович приказал строить новые хоромы вместо спаленных.
А вечером к нему пожаловал гость, сам Дмитрий Иванович Плещеев.
Поклялся словить Кудеяра стольник не из пустого бахвальства. Был Плещеев сыщиком лучшим. Он и теперь шел на сыск. По жалобе сибирского царевича Кучума сыскивал Плещеев бежавших крестьян и холопов. Царь Алексей Михайлович помнил о своих добрых деяниях, помнил, что взял имение у жены Бутурлина и отдал ее сестре, многодетной Арине. Да и думное это было дело, ведь у царевича увели крестьян.
Плещеев искал на совесть и кое-что прознал уже.
А пира не получилось.
Принимал Собакин гостя в шатре, кормил сытно, да без европейского изящества. И музыки не было. Погорели виолы да лютни. От такого горя Кузнечик слег было, но Собакин посадил его в телегу и отправил куда-то, может, и в неметчину, от себя подальше.
Часть 4
Мытарства
Глава первая
1
Последняя горсть ржи упала в теплую парную землю. Едва зерна нашли свое место, залегли, затаились, ожидая небесных дождей и земных соков, как, заслонив солнце, рухнул на них сеятель Петр.
Он лежал долго, не шевелясь. И потом уже не мог понять, где земля и где небо.
Оттого, что не было у него силы вернуться на прежние места тверди, оттого, что не мог он разлепить глаз и найти солнце, покорился было Петр вечной печали, не горькой, не тошной, но ведь и не сладкой. Так бы небось и помер.
Сажал хлеб, а помер от голода - вот смешно! Но земля не выдала сеятеля Петра. Остудила сухой жар в теле. Капельки пота на лбу ветер высушил. А соловей до того распелся в кусте, что услыхал его Петр.
И поднялся он и пошел к соловьиному кусту. Обглодал кору с прутиков, будто коза. Травку какую-то ел, а потом понесли его ноги в лес, не зная зачем и куда.
Идет, а по ногам холодное перекатывается. На пашне босой работал. Ну, холодно и холодно, а как в память совсем вошел - поглядел под ноги и ни с места.
Мимо ног и по ногам скоком да скопом шли змеи и змейки. И под ногой зашевелилось. Стоит Петр на змеюке, вьется она в петли, шипит, а не кусает.
- Чудное дело! - смекнул Петр и пошел туда, куда змеи спешили.
Поляна открылась. На поляне вязанка хвороста. Под этот хворост змеи и ползут. Хотел Петр вязанку ногой отпихнуть. А вязанка провалилась сквозь землю. Петр не удержался - и за ней.
Ничего, не зашибся. И не так чтоб темно. Не день, конечно, не святки, а будто бы месяц на ущербе.
Смотрит сеятель Петр - лежит посреди бездны Змей. Обвился вокруг пресветлого камня. К этому камню и спешит змеиный народ. Подползут, полижут и назад.
"Эх, - думает Петр, - была не была! Все равно, видать, помер, коль чудеса такие наяву творятся".
Подошел к пресветлому камню и тоже лизнул. Живехонек! В брюхе заурчало, только уже не от голода, от сытости. Так рыкнуло, что все змеи вокруг вздрогнули. И стала Петру понятна змеиная речь.
- Кто ты, человек? - спросил его Змей.
- Сеятель Петр. А ты кто?
- Я тот Змей, что по великому своему любопытству совратил Еву, твою прародительницу, а она совратила Адама, твоего прародителя.
- Вот те на! - Петр аж по коленке себя хлопнул. - Вон ты какой здоровый!