II. "Горгулья"
И почему я солгал насчет завтрашнего утра? Ведь уже точно знал, что настолько тут не останусь. Как будто играл на кого-то постороннего, кто мог нас слышать. Прямиком из морга я отправился в порт, предварительно связавшись с гостиницей, с заявкой прислать туда же мой багаж, который так и остался нераспакованным. Мне больше нечего было здесь делать. Пил переживет, даже с облегчением. Ему наши странности и так поперек горла, мне его намеки да пророчества - тем более.
Все складывалось как нельзя удачней. Я вылетел без всяких задержек, меньше чем через час, на корабле какой-то частной компании с очаровательно-ностальгическим названием "Горгулья". Я поудивлялся про себя - неужели кто-то еще помнит, что это такое, или просто нашел в словаре слово постраннее, и настроение у меня несколько поднялось. Крылатый каменный кошмарик обернулся чистеньким, уютным, комфортабельным суденышком, рассчитанным менее чем на сотню пассажиров. Очень удобно, почти знак свыше, народу оказалось немного и в "купе" я оказался в приятном одиночестве.
Самое время поговорить с родными и близкими.
Линор ответила на вызов сразу же.
- Привет. Ты что, караулила сигнал?
- Ничего подобного. Я случайно подошла. Наверное, родственная телепатия.
Что ж, такое у нас случалось, хоть были мы не совсем близнецами, выращивались чрезвычайно занятыми родителями в разных пробирках и даже "родились" с разницей в четыре дня. Догадайтесь, кто младшенький. Правильно, это мне пришлось дольше сидеть в инкубаторе. Считается, что девочки развиваются быстрее. Однако мы с Линор так толком и не разобрались, кто же из нас кому покровительствует. У каждого было свое мнение на этот счет.
- Какие новости?
- Неутешительные. Я уже лечу обратно. Вся демонстрация как в музее: близко не подходить и руками не трогать. Он был по уши укрыт простыней, а лицо… честное слово, краше в гроб кладут…
- Как тебе не стыдно, Эрвин! - проворчала Линор с не очень искренней укоризной. В нашей семье у всех чувство юмора отвратительное, в том числе и у нее. Видно, медиков в роду было многовато. - Он ведь и есть покойник!
- Да. Только покойник покойнику рознь, - ответил я серьезно. Я и прежде на самом деле вовсе не собирался шутить. - Все в восторге от того, как он сохранился. Но он постарел лет на сорок. Изможденный, высохший, а седых волос вдвое меньше, чем было - их подкрасили. Если все это случилось в леднике, то я Екатерина Великая. Губы тоже покрыты слоем грима, чтобы меньше бросалось в глаза, как они изжеваны. Но, собственно, разве на лице душевнобольного это было бы странно? Вовсе нет. Тогда к чему такие шпионские страсти? То ли с расчетом на слабоумных, то ли как раз с тем, чтобы обратить на это наше внимание с намерением запугать. Других объяснений я не вижу. И потом, когда я приподнял простыню…
- Так тебе все же дали это сделать?
- Сам взял. И меня тут же перехватили. Но я успел заметить одну вещь. Его запястье, то, что я смог увидеть, было разодрано в клочья.
- Разодрано? - поразилась Линор. - Он вскрыл себе вены?
- Нет, Линор. Вен он себе не вскрывал. Такие следы остаются от наручников, если пытаться во что бы то ни стало от них избавиться.
Линор довольно надолго замолчала.
- А еще какие-нибудь следы насилия ты заметил?
- Нет. Но проломленная голова - это уже не естественная смерть, хотя кое-кто пытался уверить меня в обратном.
- Эрвин.
- Да?
- Ты меня пугаешь. Не делай никаких глупостей. Будь все время на виду и нигде не задерживайся.
- Я так и делаю. Не беспокойся. Что со мной может случиться? Даже если наши дела хуже некуда и Линна и Карелла впрямь кто-то похитил, то повторение этой шутки в третий раз будет уже не смешно. Никто не пойдет на такую наглость. Единственное, что может мне сейчас грозить - непредвиденное транспортное происшествие. Так что, ждите - скоро буду.
- Привет, Эрвин, - вклинился в разговор отец. - Большую часть я слышал. Что ж, значит, стоит и впрямь осуществить задуманное.
- Да. Может быть, это действительно лучший выход.
- Лучший - это не то определение. Но вполне возможно, что теперь единственный.
- Да, я понимаю. Ничего замечательного в этом нет.
- Начнем, как только вернешься.
Я мысленно кивнул.
- О Нейте, конечно, никаких вестей? - спросил я просто на всякий случай.
- Никаких. Либо необходимая жертва, либо… быть может, он сам в этом замешан. Ждать больше ни к чему.
- Ясно…
Из приемника вдруг резко хлынул шквал жуткого визга и треска.
- Что это у тебя? - крикнул он.
- Антиквариат накрылся! - ответил я. - До встречи! - Я поспешно отключил какофонию каких-то убийственных звуков и облегченно вздохнул.
Едва я это сделал, весь корабль сотрясся как чашка с игральными костями. Не ожидая ничего подобного, я едва удержался, вцепившись в край стола, ввинченного в стену. Тихий мерный гул двигателей сменил свой ровный еле слышный тон на какой-то обрывчатый и более пронзительный, где-то завыла сирена. Приемник слетел со стола и, ударившись в противоположную стену, раскололся. Рассыпались и другие мелкие предметы; их было немного. Космический корабль, как-никак - большая часть находящегося на борту надежно зафиксирована тем или иным образом, на всякий случай. Что-то случилось с температурным режимом - вдруг дохнуло холодом, потом жаром, потом, как будто, все успокоилось. В коридоре кто-то пробежал, что-то защелкало, донеслись отрывистые выкрики, похожие на команды, и все опять стихло.
- Ничего себе, - пробормотал я. - Что, накаркал "транспортное происшествие" себе на голову? - И с очень странным чувством обнаружил, что правая рука сама скользнула к рукоятке мелкокалиберного бластера, полагавшегося нам по игре в полувоенный объект. Толку от него было немногим больше, чем от придворной шпаги, но все равно проверив, насколько хорошо он извлекается из кобуры, я вскочил на ноги и, осторожно придерживаясь за идущий вдоль стены поручень, поскорее добрался до двери. Ведь в чрезвычайных ситуациях пассажирские каюты часто блокируются, превращаясь в самостоятельные спасательные капсулы. С легким щелчком дверь убралась в сторону, и я выглянул в коридор. Он был пока пуст. Только в конце его стоял очень молодой и нервничающий парень в униформе транспортной охраны, и явно не знал, что он тут делает. Поставили, вот и стоит. Но об общем положении дел он наверняка имеет большее представление, чем я.
- Эй, - окликнул я его беззаботно-дружелюбным тоном. - Что это было?
Послышались еще щелчки и начали отворяться двери и других кают. Прочим пассажирам тоже было интересно, с какой такой стати они вдруг ощутили себя горошинами в погремушке. Особенно обозлена была потрясающе эффектная чернокожая сирианка - ее сверкающий всеми цветами радуги наряд оказался густо обсыпан пудрой, а флакончик с лаком для ногтей она поймала уже тогда, когда он, будучи открытым, свалился ей в декольте, где лак и высох, согласно обещаниям производителя "со сверхсветовой скоростью". Пострадавшая рвала и метала, и грозилась подать на компанию в суд с целью возмещения морального ущерба. Другой пассажир случайно отдавил лапу своей уткособаке, и та больно ущипнула его зубастым клювом. Владелец посчитал, что именно экипаж судна виновен в том, что он снял с животного намордник. Животное истошно крякало. В разгар возмущения корабль тряхнуло еще раз, и кое-кто, для кого первый раз пошел не впрок, оказался на полу. Мимо, отчаянно вереща, пронесся маленький попугайчик, в котором, по издаваемым звукам, любой узнал бы представителя запрещенного к добыче карликового малинового экваториального марсианского баньши. Попугайчик с размаху врезался в переборку и с похоронным стуком шлепнулся на пол, откинув перепончатые лапки. А ведь сколько уже предупреждали - марсианские баньши не переносят космических перелетов.
- Небольшие технические неполадки, - объявил охранник тоном преисполненной чувства долга робота-стюардессы и с такими же остекленевшими глазами. - Устранение их займет какое-то время! Советую всем пойти к себе и пристегнуться в амортизационных креслах…
Его перебил искусственный женский голос, доносящийся из динамиков и повторяющий эту же речь почти слово в слово.
Пассажиры, ворча, отправились пристегиваться, решив, что при такой тряске им придется плохо. На трупик попугайчика прав никто не заявил. Естественно.
Я выбрался в опустевший коридор и, придерживаясь за поручень, приблизился к охраннику.
- Что-то эти технические неполадки больше напоминают обстрел, - заметил я с самым беспечным видом.
Парнишка нервно оглядел меня, не зная, как бы лучше послать подальше.
- Вернитесь к себе, пожалуйста.
- И не упрашивайте. В таких случаях у меня обостряется клаустрофобия. - Я глянул на дохлого попугайчика. Глазки закрыты синей пленкой, клювик открыт в беззвучном писке. Первая невинная жертва. - Вы, случайно, не перевозите какую-нибудь контрабанду? Из-за чего вас могла бы, скажем, обстреливать полиция?
Он вытаращил глаза в священном негодовании.
- Господи! Конечно, нет!
- А может быть, конкуренты решили, что вы им надоели?
- Послушайте, я не должен с вами разговаривать! Безопасность судна - это дело транспортной охраны!
- Кто бы спорил? Просто интересно. В конце концов, если мы избежим опасности, значит, все в порядке. А если нет, то вместе унесем секрет в могилу. Так что там? Полиция, коварные конкуренты, злобные кредиторы, должники?
Парень невольно нервно усмехнулся и чуточку расслабился, решив по моей болтовне и улыбке, что я не начну биться в истерике, даже узнав правду.
- Ну хорошо, - он понизил голос до шепота. - Только не сейте панику. Это пираты.
- Что? Вы серьезно?