Они подавленно замолчали и занялись работой. За их спинами через несколько минут послышался шум. В отсек, потирая уголок глаза и украдкой зевая, с кипой распечаток подмышкой, вошел доктор Мэллор Гелион.
- Всем привет. Кажется, я задремал. Но потом услышал как кто-то рядом хихикает и сразу проснулся. Кто это из вас надо мной потешался, интересно?
- Над тобой? - озадаченно переспросила Линор.
- Ну да, знаю я, вечно вы надо мной, стариком, смеетесь! - шутливо возмутился доктор Гелион.
- Но вы же не могли нас отсюда слышать? - возразила Антея. - А мы уже давно тут сидим.
Доктор Гелион беспечно пфыкнул в медные усы.
- Да? Значит, мне это просто приснилось? Забавно, а мне показалось, что я так отчетливо слышу смех… Ну и ладно. - Он пожал плечами, сел в кресло перед невысоким столиком и стал раскладывать бумаги стопками на столе и на полу.
Линор ошарашенно смотрела на Антею. Антея ошарашенно смотрела на Линор.
- Ну, знаешь ли, средь бела дня… - пробормотала Антея, качая головой.
Линор недоумевающе потрясла головой и беспомощно развела руками.
- А? Что? - рассеянно переспросил доктор Гелион, поднимая голову. - Кто-то что-то сказал? Или опять никто ничего не говорил? - Не дожидаясь ответа, он глянул на часы. - Кстати, мне не повредила бы чашечка кофе. А вам?
X. Через дебри, сквозь туманы, зачарованные страны…
Мы были в пути уже два дня.
- Ну сколько же можно хоронить?! - простонал Гамлет.
Мы ехали чуть-чуть в сторонке от остальных - они шумели сами по себе, бряцанием оружия, топотом копыт, скрипом колес в повозках без рессор, смехом и нестройным пением, что не дало бы им нас хорошенько расслышать, и Гамлет решил хоть немного дать волю чувствам, накопившимся за время этого короткого путешествия.
- Вот видишь, что значит связываться с порядочными христианами, - сказал я поучительно. - Сколько придется.
Конечно, еще далеко не все населенные пункты в Британии превратились в кучки отбросов и остывшего пепла. Но это маниакальное стремление все по дороге прибирать за всеми, а не только за собой, и впрямь немного утомляло, хотя одновременно внушало уважение. Компания графа Эктора, судя по всему, вообще внушала всем уважение, и не только этим стремлением к порядку. Исключая первую сумасбродную атаку короля Мельваса Клайдского, подобных нападений больше не было. Разве что мелкие склоки то тут, то там, как водится в дороге. Эктора повсюду встречали как фактического главу Регедского королевства, умудрявшегося почти процветать среди господствующего смятения и разорения. Неудивительно, что именно ему король Лодегранса, соседнего постоянно подвергающегося вторжениям королевства, доверил свою единственную дочь. Нигде она не могла бы чувствовать себя в большей безопасности, чем под его покровительством. И старый король Регеда спокойно доживал свои дни, не беспокоясь ни о необходимости поддерживать свое право на власть в трудной борьбе, ни о том, что кто-то посмеет на него покуситься. За такой-то каменной стеной.
- А тебе-то собственно, что за печаль? - осведомился Олаф. - Ты же почти не принимаешь в этом участия. Вечно у тебя находится какая-нибудь дама, которую надо занимать беседой, полезной и уму и сердцу.
Гамлет возмутился.
- Я пока еще не ослеп и обоняние у меня не отшибло. От вас, кстати, я бы просто молчал, чем уже несет.
Фризиан критически потянул носом.
- А что? Приятным дымком от костра.
- Теперь это так называется… Уж лучше бы мы ехали одни, чем с этими маньяками.
- Да-а? - насмешливо протянул Олаф. - А я вот все думаю - что, если бы первым мы встретили не Эктора? Как ты сам заметил, что-то постоянно приходится хоронить.
Гамлет оскорбленно надулся.
- Отмахались бы. А вот хоронить всех подряд точно бы уже не стали.
- Ах, как оптимистично! Честно говоря, хотел бы я знать, как тут нашим потом проехать без тяжелой артиллерии.
- Ну, зачем же - без? - возразил я. - Пусть все тащат с собой - сойдет за колдовство, а оно пока еще в чести. Мерлин скончался - надо же как-то заполнить нишу.
Весело тявкая, нас догнал адский пес. Галахад нагнулся в седле, протягивая ему хлыст. Пес вцепился в него зубами, и Фризиан втащил его наверх.
- Ну-ка, песик, голос! - скомандовал Фризиан.
Тот, бестолково размахивая лапами, завилял хвостом и лизнул своего покровителя в нос. Фризиан, не успев увернуться, издал досадливый возглас.
- Ты кому, собственно, командовал? - спросил Олаф, под наш смех.
Беззаботно подскакал Бедвир, и заправил за ухо мешающую светлую прядь.
- Э… кстати, насчет собачки. Вы ее уже как-нибудь назвали? А то как-то неудобно, что ее так и зовут - то зверюшка Аравна, то чертова животинка, то адское отродье.
- Это тебе Бран сказал, что если дать ей имя, будет не так страшно? - поинтересовался я.
- А чем вам не нравится такое гордое имя, как Адский пес? - полюбопытствовал Фризиан с ангельски невинным видом.
- Хе! - сказал Бедвир. - Да не то чтобы не нравится, но ей-богу, смущает.
Фризиан царственно отмахнулся.
- Не будем торопиться. Не так-то просто дать достойное имя адской гончей.
Бедвир со смешком закатил глаза.
- Кажется, у этого объекта мы собираемся остановиться, - похоронным голосом сообщил Ланселот.
Объектом был постоялый двор с привязанным у входа пучком остролиста. Буколическое заведение, смахивающее на старый добрый свинарник. Последний тоже был где-то здесь, о чем свидетельствовали запах и отчетливое хрюканье, доносящееся не издалека. Из лабиринта дощатых построек и плетеных загородок слышалось животное многоголосие. Ржание, гогот, кудахтанье, лай и прочее, от чего завяли бы уши у всякого цивилизованного человека. На нас же особенного впечатления это уже не производило - видно, начали входить во вкус, хотя воспринимать окружающее непосредственно было не совсем то, что через призму чужого сознания и мировоззрения, иных памяти и привычек. Обычным перемещением, как теперь, мы не пользовались со времен учебы, когда это было только наглядным примером того, что, в сущности, уже ушло в прошлое. Так что в наших реакциях мы порой чувствовали некоторый недостаток желаемого профессионализма. Но когда вообще удается полностью достичь желаемого?
День катился к мутному закату и хотелось бы надеяться, что предстоящая ночь пройдет не беспокойнее предыдущей. Вчера мы встали лагерем в довольно-таки густой лесной чаще. Несмотря на последнее, волки и разбойники обходили нас далеко стороной. До глубокой ночи у костров рассказывали байки о подвигах, потом - жуткие истории о призраках, проклятиях и мести мертвецов, перешедшие затем снова, чтобы развеять напущенный ужас, к россказням о том, кто, как, кого зашиб понадежнее, с тем намеком, что мертвые, в общем-то, не кусаются, если соблюдать осторожность. Как заметил один парень по имени Дерелл:
- Если видишь мертвеца, ткни его мечом как следует, а то еще, не дай бог, поднимется.
Тут же обсудили и ловкие приемы ведения боя. Марцеллин поведал нам жуткий секрет - нет средства вернее, чем "подлый удар в спину". Пока все катались со смеху, он пояснял:
- Нет, серьезно! Вот говорят - не бей в спину. А куда ж, дохлый фомор побери, еще попадешь, когда он во весь дух улепетывает?!
Галахад, посчитав, что все достаточно развеселились, счел это за вызов и поведал историю ужасов собственного сочинения - о лесных дебрях, о черном сердце густой чащи, где скрипучие деревья передвигаются, сбивая путников с толку, выщелкивают сухими сучками страшные заклинания и выпивают из смертных жизнь и душу, так что они навеки остаются там, становясь такими же деревьями-упырями, чья единственная цель и наслаждение - ловить человеческие души и дальше, превращая людскую плоть в холодную, источенную червями древесину, почти бессмертную и вечно страдающую от гложущих ее жучков, животных, уродливых грибов и зимних морозов. Это была леденящая кровь история о верной дружбе и любви, от которой у слушателей перестал попадать зуб на зуб. А было в ней следующее, опуская некоторые лирические подробности:
Один человек отправился как-то на охоту, да заплутал. И куда бы он ни ехал, лес кругом становился все гуще, деревья вставали все плотнее и плотнее, и когда он уже обезумел от отчаяния и страха и вконец обессилел, деревья подступили вплотную, обхватили его ветвями и стали сдавливать, пока не раздавили в страшных муках человеческое тело, превратив в жесткий ствол дерева. И был у этого человека верный друг, его названный брат, что поклялся найти его. К несчастью, его поиски увенчались успехом. Тогда жена первого неудачника, дама весьма преданная и отважная, сама решилась отыскать возлюбленного или отомстить за него. И также отправилась в лес, вооружившись топором, кремнем и трутницей. Как женщина умная, как только ей становилось не по себе, а лес казался слишком густым и темным, она разжигала костер, и - пожалуйста, лес тут же редел. Но окончательно поняла она, что дело нечисто, когда срубила один ствол, испустивший человеческий предсмертный крик, и из сруба истекла скудная капля крови. Соседнее же дерево все задрожало, застонало, и капли росы упали с него как слезы, когда оно горестно заплакало. И знаком был женщине этот голос - голос ее потерянного супруга. В великой печали, потеряв голову, бросилась она к дереву и заключила в крепкие объятия. Но объятия дерева были еще крепче… И сжав ее в чудовищных тисках, кривые сучья обратили ее в тонкую трепещущую осину, с листьями, горящими брызнувшею выдавленной кровью. Но никто бы не понял этого, увидев осину - ведь стояла осень.