Клотильда хотела сказать, что она не устала, хотела поблагодарить его за заботу о ней, - видит Бог, она так мало испытала этой заботы! - но вместо всего внезапно прошептала:
- Он не мой. Он должен жить, вот и всё. Он же… как солнечный луч, как можно дать ему погаснуть? Я ему благодарна… так благодарна… - Горло у неё сжалось, и она снова отпила из стакана. Светло-голубые глаза Кевина тревожно глядели на неё, и Клотильда ответила ему таким же прямым взглядом. - Он сказал мне… "В Порт-Ройяле есть трактир "Три бочки"… его хозяин - хороший, добрый человек… и очень одинокий. Как и ты, Кло" - вот что он сказал… - Она закрыла глаза, но всё равно чувствовала, как слёзы бегут по щекам и капают на фартук. - Боже, что я говорю! Что вы подумаете обо мне!
Пальцы Кевина осторожно сжали её запястье, и он серьёзно проговорил своим глубоким голосом:
- Я думаю, что это вы - очень хороший, добрый человек, миссис Блэр… Клотильда.
- Боже мой… - срывающимся шёпотом пробормотала она. - Только бы они успели!
- Они успеют, - спокойно заверил Кевин и, как ребёнку, вытер ей щёки своей большой ладонью. - Не сомневайтесь.
* * *
В дверном замке снова заскрежетал, поворачиваясь, ключ, и Дидье удивлённо поднялся с грязной соломы. Он никак не ждал, что тюремщик вернётся - ну разве что для того, чтобы вздуть его хорошенько. В конце концов, vertudieu, он уже изрядно достал бедолагу своими дурацкими шуточкам, так что…
Всякие "так что" махом повылетали у Дидье из головы, едва он почуял всем своим изголодавшимся нутром вкусные запахи, доносящиеся из миски, неловко зажатой в руках у Мэтью.
Morbleu, не может быть!
- Ты тут на довольствии не состоишь, чёртов прохвост, - пробурчал тот так же неловко, отводя глаза. - Вот всё, что осталось от стряпни моей старухи. И хлеб ещё.
Дидье бережно принял у него из рук хлеб и миску с кашей и судорожно вздохнул. Он знал, что нужно витиевато благодарить, балагурить, хвалить стряпню жены Мэтью и призывать на них обоих благословение Божие. Sapristi et sacristi, болтовня никогда не мешала ему поглощать добрую еду! Но он выдохнул только:
- Спасибо.
И снова застыл с миской в руках, ошеломлённо глядя на Мэтью, пока тот не отвернулся и не пробурчал, откашлявшись:
- Чего уставился? Жри давай.
И снова вышел.
Несмотря на голод, Дидье ел медленно, но успел опустошить миску и дочиста вытереть её хлебной коркой, прежде чем дверь снова распахнулась и раздалось ворчание тюремщика:
- Давай сюда миску, а вот тебе ведро, раз уж приспичило. Принесла же тебя, ирода, нелёгкая откуда-то на мою голову! Отродясь в этой клятой тюрьме никого не было.
- Я сюда тоже не просился, дядя Мэтью, - через силу ухмыльнулся Дидье.
Где он был бы сейчас, если б не эта сушёная зараза мисс Дилан, проследившая за Ивонной? Может быть, у штурвала "Маркизы" - ветер в лицо, и солёные брызги на губах, и громада парусов над головой, и тепло нагретой солнцем палубы под босыми ногами. А Ивонна - рядом, на перевёрнутой бочке, тоже босая, колотит по бочке маленькими пятками и хохочет-заливается…
Дидье ошалело моргнул. Вся эта картина представилась ему на миг так ярко и живо, что он просто не поверил глазам, снова оказавшись в тёмной затхлой камере, освещённой только неровным светом факелов из коридора.
- Какой я тебе дядя, ты, прохвост? - проворчал тюремщик, сверля его своим обычным свирепым взглядом. - У меня, благодарение Богу, таких племянничков никогда не водилось. Ты чего там наплёл нашей светлости господину губернатору, что тебя сразу не вздёрнули, а?
Дидье пожал плечами, - кандалы опять брякнули, - и лаконично ответил:
- Ну, наплёл. Жить-то хочется, дядя Мэтью.
- Прохвост и есть, - резюмировал тюремщик. Он почему-то не спешил уходить, топчась возле приоткрытой двери. - Возись вот теперь с тобой. Я с сыном так не возился.
- Ну извини, - фыркнул Дидье, почесав в затылке. - Вздёрнули бы меня - хлопот бы у тебя не было, это точно. - Он помедлил, осенённый внезапной догадкой. - А сын твой тоже тут, на Пуэрто-Сол или уехал куда?
- На тот свет. Помер он, сын-то, - тоже помолчав, тяжело проронил Мэтью, - два года скоро, как помер.
Дидье вспомнил рассказ Клотильды:
- Оспа забрала?
- Да, - кивнул тюремщик, почему-то ничуть не удивившись тому, что пленник знает про оспу. - Она, проклятущая, чёрная смерть - тогда пол-острова скосила. А мы вот со старухой остались.
- Как его звали? - тихо спросил Дидье.
- Джейк, - сипло вымолвил Мэтью. - Джейкоб то есть. Джейкоб Хью Колллинз. Старуха моя его Грачом звала, потому как он чёрненький был да смуглый. Совсем не такой, как ты. Но болтал и лыбился вот в точности… - Он осёкся, глаза его вдруг блеснули. - Да какого дьявола ты всё спрашиваешь, а я, болван, рассказываю!
Дидье собрался было объяснить ему, что боль всегда требует выхода… или что его Джейк хотел бы, чтобы о нём говорили, чтобы не забывали… но не успел.
Снаружи грохнул выстрел из мушкета. И за ним ещё один. И ещё.
Мэтью и Дидье изумлённо уставились друг на друга, а потом тюремщик попятился было назад, но Дидье оказался куда проворнее. Мгновенно дёрнув Мэтью к себе, он захлестнул свои кандалы вокруг его шеи.
- Прости, дядя Мэтью, но я уйду, а ты останешься здесь, - тяжело дыша, сказал он на ухо не сопротивлявшемуся почему-то тюремщику. - Там мои друзья.
Вся кровь вскипела у него в жилах. Ему хотелось петь и хохотать во всю глотку. Его не оставили здесь одного на верную смерть! Кто-то решил его спасти!
Он точно знал - кто.
Сорвав с пояса Мэтью связку ключей, Дидье оттолкнул его к стене. Дверь провизжала по полу, лязгнул замок.
Кандалы остались у него на руках - не было времени подбирать ключи, да и тяжёлое железо послужило бы ему хоть каким-то оружием. Его, конечно, могли пристрелить в любое мгновение, но, palsambleu, это была бы весёлая смерть!
Но коридоры подземелья были совершенно пусты. Конечно, если в губернаторской тюрьме сроду не водилось заключённых…
Будь благословен, крохотный Пуэрто-Сол, со своими ленивыми солдатами, доверчивым губернатором и добрым тюремщиком, рай для пленных пиратов!
Дидье помчался вверх по выщербленным ступенькам узкой лестницы.
И налетел на Грира с Мораном сразу за поворотом коридора.
Капитан "Разящего" и его канонир были разодеты так, будто явились сюда на губернаторский бал - в щёгольских камзолах, вишнёвом и лиловом, в белоснежных рубашках и батистовых шейных платках… вот только в руках у каждого было по пистолету, на поясах - целый арсенал, а у Морана - ещё и мушкет зажат под мышкой.
И Дидье наконец-то с наслаждением захохотал во всю глотку, когда Моран схватил его за плечи, неверяще уставившись на него своими синими-пресиними глазами, а Грир, свирепо плюнув, опустил пистолет и рявкнул:
- Чего ты носишься тут? Чего тебе в камере не сидится, олух? Я чуть не пальнул!
Дидье стиснул Морана в объятиях и захохотал ещё пуще:
- Скучно в камере, кэп! Там теперь тюремщик сидит!
- Ну-ну, - бросил Грир, внезапно отпихнув их обоих к стене, и одним выстрелом уложил вывернувшегося из другого коридора солдата.
Моран так же хладнокровно снял следующего.
- Сбей с него железки! - прорычал Грир, оборачиваясь к Морану и выхватывая из-за пояса ещё один пистолет. - И брось ты к чертям этот сраный мушкет, он всё равно разряжен!
Несколько ударов прикладом, и ржавое железо рассыпалось. Дидье облегчённо чертыхнулся, потирая запястья, а Моран отшвырнул мушкет.
- Убирайтесь отсюда! - гаркнул Грир, толкая их к выходу. - Я прикрою. Осторожнее, остолопы вы чёртовы! Нет! Дидье! Стой! Сто-ой!
Но Дидье уже не мог остановиться, по инерции вылетев прямо на очередного часового, выскочившего из-за угла - совсем мальчишку с побелевшим и перекошенным от ужаса лицом, который машинально взмахнул зажатой в кулаке саблей.