– Последний шанс принять участие в военном походе, – заявляет он, барабаня пальцами по коленке. – Дело в том, что после того, как проблема с сиу будет улажена, а случится это в наступившем году, перед армией США не останется практически ничего, что можно было удостоить имени "военная кампания". Сиу, – мрачно продолжает он, – последний стоящий внимания враг, который у нас остался. В отличие от вас, у Америки нет империи, полной недругов, увы! Отсюда вывод, что любой старший офицер, рассчитывающий подняться до генерала, должен успеть сделать себе имя, пока эта война еще длится…
– Постойте-ка, – удивляюсь я. – Все убеждены, что сиу не станут сражаться, разве не так? Буквально на днях газеты цитировали Бюро по делам индейцев, которое высказало мнение, что в целой Америке вряд ли наберется более пяти сотен враждебных индейцев.
– Они будут драться, и еще как! – кричит Кастер. – Никуда не денутся! Вы не слышали последних новостей: Бешеный Конь и Сидящий Бык не выполнили ультиматума правительства прибыть до конца января в агентства. В эту самую минуту по реке Паудер кочуют тысячи сиу, которые не собираются никуда переселяться! Это равносильно объявлению войны. Она начнется весной, и я со своим Седьмым кавалерийским пойду в авангарде, приятель! Это значит, что Тупоголовые боги Вашингтона, которые спят и видят, как бы отправить меня считать подковы в какой-нибудь форт у черта на куличках, вынуждены будут вспомнить обо мне снова!
Губы его растянулись в улыбке, как будто он уже переживал час триумфа.
– Да, сэр, американскому народу придется вспомнить, что Джорджа А. Кастера еще рано скидывать со счетов. Единственное, о чем я горячо молюсь, – яростно шепчет этот благочестивый вампир, – это чтобы Бешеный Конь не подхватил какую-нибудь смертоносную заразу до поры, пока не выросла весенняя трава.
– Значит, вы убеждены, что он станет драться?
– Если этого не случится, то я сильно ошибся в этом человеке. Черт, – восклицает он с необычным для него жаром, – я стал бы драться, иди речь о моей земле и моих бизонах! И вы стали бы.
Кастер с многозначительным видом улыбнулся мне. Потом, заговорщицки оглядевшись, понижает голос и говорит:
– Дело в том, что когда в мае я выступлю в поход, у меня будет возможность взять в свой отряд кого захочу. И если один выдающийся иностранный офицер пожелает составить мне компанию, то… – и он подмигнул. Жутковатое зрелище, так как глаз его светился от возбуждения. – Что скажете? Не прочь потягаться с краснокожими? Небо – свидетель, со всеми остальными вы, наверное, уже скрещивали оружие!
Беда с этой моей боевой репутацией – всякий кровожадный осел вроде Кастера полагает, что я жду не дождусь, чтобы вскричать "ха-ха!" при звуке горна. Да я скорее босиком потопаю в Африку, чтобы вступить в Иностранный легион. Но ничего не поделаешь: я придал глазам блеск и стал кусать губу, как человек, подвергающийся страшному искушению.
– Отойди от меня, Кастер! – хмыкаю я, огорченно тряся головой. – Не-ет… Сомневаюсь, что в Конной гвардии одобрят мою охоту за индейцами. Не то чтобы меня сильно беспокоило их мнение, но… Черт, я отдал бы ногу за то, чтобы отправиться с вами…
– Так в чем же дело? – подскочив, восклицает он.
– В моей старушке, дружище. Ей столько раз приходилось провожать меня на войну… Бедняжка… О, если бы долг позвал, я бы смог оставить ее, но… – я испустил мужественный тоскливый вздох, – но не потехи ради. Понимаете, Джордж? Но я все равно благодарен вам за предложение.
– Понимаю, – торжественно возглашает он. – Да, нашим женщинам выпала тяжкая доля, не так ли?
Я мог бы возразить ему: пока мне по всему миру приходилось во все лопатки драпать от одержимых жаждой убийства ниггеров, Элспет вела жизнь, полную невинных – а скорее всего и не слишком – удовольствий.
– Что ж, – говорит Кастер. – Но если вы перемените решение, просто вспомните, что добрый конь, доброе ружье и добрый друг всегда ждут вас в форте Линкольн.
Он пожал мне руку.
– Джордж, – с жаром отвечаю я, – я этого никогда не забуду.
Как не забываю ям, в которые попал по дороге, и мест, где задолжал денег.
– Да хранит вас Бог, дружище.
С этими словами он вышел, доставив мне тем самым несказанное облегчение, ибо этот опасный и безмозглый ублюдок вывел меня из себя напоминанием про участие в боевых действиях. Скатертью дорожка. Я надеялся, что больше не увижу его, но несколько недель спустя, в апреле, когда Элспет отсутствовала, уйдя с головой в последние свои филадельфийские хлопоты, возвратившись одним прекрасным вечером домой, я обнаружил записку, в которой Кастер просил заглянуть к нему в отель "Бревурт". Мне казалось, что он должен быть уже далеко в прерии, проверяя амуницию и обмундирование своих парней, но вот лежит его визитка с нацарапанной на ней примечательной фразой: "Если когда-либо я нуждался в друге, то это сейчас! Не подведите меня!"
Мой приятель явно находился в определенной стадии помешательства, так что на следующее утро я поспешил в "Бревурт", предвкушая потеху. Но обнаружил, что Кастер ушел к своему издателю. "Ага, – думаю, – дело в том, что нашего писателя и его книжонку спустили в сточную канаву или потребовали доплатить за иллюстрации". Но зрелище Кастера в роли разгневанного автора обещало быть интересным, поэтому я стал дожидаться. Наконец он вернулся, ворвавшись, как ураган, и, заметив меня, взвыл от радости и увлек в свой номер. Я поинтересовался, не набрали ли его книгу по ошибке норвежскими буквами, и он изумленно вытаращился на меня. В глазах его горела жажда убийства.
– Книга тут ни при чем! Я просто зашел повидаться со своим издателем. Если честно, мне пришлось уехать в Нью-Йорк только потому, что останься я… среди этих зловонных интриг Вашингтона еще хоть на миг, то сошел бы с ума!
– А что в Вашингтоне? Я вообще полагал, что вы в форте Линкольн.
– Я был там, и сейчас должен быть! Это заговор, честное слово! Мерзкий, подлый подвох со стороны человека, который рядится в нашего президента…
– Сэма Гранта? Ну что вы, Джордж, мы знаем, что это грубый мужлан, и выбор сигар у него ужасный, но какой же из него интриган?
– Да что вы об этом знаете? – фыркает Кастер. – Ах, простите, дружище! Я так выбит из колеи из-за всей этой опутавшей меня паутины…
– Какой паутины? Ну же, сделайте глубокий вдох или суньте голову в тазик с водой и расскажите все по порядку.
Он натужно вздохнул, а потом вдруг улыбнулся и сжал мою ладонь. Ну и склонность же у человека к театральным эффектам!
– Старый добрый Флэш! – восклицает Джордж. – Невозмутимый англичанин. Вы правы, мне нужно держать себя в руках. Итак, вот что произошло…
Он поведал, что находился в форте Линкольн, готовясь к кампании против сиу, когда внезапно был вызван в Вашингтон для дачи показаний по делу ни больше ни меньше как секретаря по военным делам Белнапа, который оказался втянут в громкий скандал со взятками. Говорили, что жена чиновника получила большую сумму от какого-то торговца или индейского агента (я не очень-то входил в детали). Кастер, не желая оставлять полк накануне самого похода, пытался отвертеться, но чинуши настояли на своем, и ему пришлось приехать и дать показания, не стоившие, по его словам, и понюшки табаку. Беда заключалась в том, что Белнап был близким приятелем Гранта, и тот пришел в ярость уже от того, что Кастер вообще осмелился выступать в суде.
От всей истории смрадно разило политикой, и я не слишком стремился вникать в нее. Все на свете знали, что администрация Гранта прогнила насквозь, ходили также слухи о наличии у самого Кастера больших политических амбиций. Сейчас значение имело то, что Грант пришел в буйную ярость.
– Ему хочется уничтожить меня, – кричал Кастер. – Мне ли не знать его мстительный нрав! По приказу Гранта я торчу в Вашингтоне, как пес на цепи, в то время как полк нуждается во мне как никогда раньше! Думаю, коварный план президента состоит в том, чтобы не дать мне шанса вернуться на Запад и отличиться на войне! Вы сомневаетесь? Конечно, откуда вам знать Вашингтон и тех подхалимов и подлецов, которыми он кишит? Как будто мне есть дело до Белнапа и его грязных делишек! Если бы мы с Грантом увиделись, я бы сказал ему, что единственное, чего я хочу, – это исполнять свой долг на поле брани! Но он отказывается принимать меня!
Дав ему выпустить пар, я поинтересовался, чем, собственно, могу помочь? Кастер подпрыгнул, словно чертик из табакерки.
– Вы знакомы с Грантом, – заявляет он яростно. – Он уважает вас и не откажется выслушать! Вы с ним старые друзья и соратники, стоит вам похлопотать за меня – и ему придется пойти навстречу. Вы ведь не откажетесь? Вам ли не знать, что означает для меня эта кампания!
Я не знал даже, над чем больше потешаться: над его нахальством или наивностью – надо ж удумать, что Грант станет прислушиваться ко мне! Я попытался было втолковать ему это, но Джордж только отмахнулся.