Недоумевая, я последовал за ним к костру, вокруг которого, с Галлантином на почетном месте, расположилась вся шайка. Перед предводителем стояли трое охотников, на отвратительных физиономиях которых играли широкие ухмылки. Товарищи осыпали троицу шутками, охотники же отвечали на них грубой похвальбой и жестами. Потом я заметил рядом четырех индианок и понял – видимо, они являлись сливками с добычи, поскольку все были молоды и привлекательны, насколько может быть привлекательной перепуганная насмерть скво в засаленной кожаной рубахе.
– Это он последний? – вопрошает Галлантин, и, видя это заросшее бородой лицо с нечистой кожей в окружении улюлюкающей толпы, вы согласились бы, что вряд ли нашлась бы лучшая модель для картины "Сатана и его присные". В деле эти ребята выказали себя расторопными и дисциплинированными, но теперь, под воздействием тизвина и кактусового сока, да еще в предвкушении забавы, вся их зверская сущность полезла наружу.
– Ну же, Иларио, поживее! – закричал Галлантин, и Барба повернулся лицом к нам и спиной к скво. – Кто получит ее?
Галлантин указывал на одну из девочек. Иларио, который ее не видел, усмехнулся и, выдержав театральную паузу, указал на плотного бородатого малого рядом со мной.
Издав радостный клич, мерзавец кинулся к своей добыче и, к моему изумлению, принялся лапать ее прямо на глазах у всех! Ну и вопили же эти красавчики: как сейчас вижу их оскаленные звериные морды и того бородача, который взгромоздился на скво – задница его мелькала, как локоть скрипача. Перекрикивая гомон, Галлантин указал на вторую девчонку, и Иларио выбрал следующего кандидата. Тому хотя бы хватило ума утащить свою полубесчувственную жертву в укромное место. Толпа демонов ухала вслед удаляющейся парочке. Пришел черед третьей индианки, и на этот раз Иларио указал на меня.
– Проклятье! – выругался стоящий рядом орангутанг. – Я хотел эту штучку!
Его разочарование вызвало всеобщую потеху.
– Ура, Джим остался с носом! Эгей, а она ведь тебе в самый раз!
Когда он удалился со своей добычей, горлопаны переключились на нас с третьей девушкой.
– Ну же, парень, налетай! Как, он – англичанин? Тогда давай приятель, познакомь ее со своим Юнион Джеком! Хей-хей!
Будь она самой Клеопатрой, я бы все равно не захотел ее в тот миг. Никогда в жизни не чувствовал себя менее похотливым. Да и чего ожидать в таком ужасном месте, после тех кошмарных сцен и среди орущей толпы? И даже если отбросить вышеперечисленное, ее внешность не располагала к утехам – вот еще доказательство того, насколько ошибочны могут быть поспешные выводы. Окинув ее взглядом, я увидел всего-навсего простую индейскую девчонку в неряшливом замшевом платье, отделанном бахромой, с длинными косами, ниспадающими вдоль пухлого перепачканного личика. От подруг ее отличало только одно – тогда как товарки плакали и тряслись, она стояла прямо, как шомпол, и не прятала глаз. Если ей и было страшно, девчонка этого не показывала.
– Давай же! – ревет Галлантин. – Чего ты ждешь, приятель? Забирай ее!
Он схватил индианку за плечо и швырнул мне под ноги. Сложности этикета – я не в силах был сообразить, как мне себя повести, в присутствии всей этой пьяной компании, выкрикивающей похабные советы и поощрения, и бородатого мужика, пыхтящего на своей жертве в паре шагов по соседству. Уйти прочь, быть может, или сказать: "Пташка моя"? Девушка поднялась на ноги, а я, не зная, как поступить, смотрел на нее и, сам не замечая того, отрицательно покачал головой. Толпа взвыла и забесновалась, и тут хорошо знакомый голос говорит:
– Да он не может! Наш большой грозный лайми скис! Ну так и быть, найдется человечек ему на замену!
Грэттен Ньюджент-Хэр, слегка покачиваясь от выпитого тизвина, выступил вперед. С торжествующей ухмылкой на лице он потянулся к девушке.
Ну, гордость меня не мучает, и от любой драки я стараюсь держаться как можно дальше – будь на его месте любой другой парень, я бы проглотил оскорбление и ретировался. Но это был ненавистный Грэттен, который путался со Сьюзи у меня за спиной, обладал мерзким носом и строил из себя бог весть что. И который, кроме того, преизрядно накачался, насколько можно было судить. К тому же ирландец ничего не ожидал. Он сжал девчонке руку, и тут я не выдержал: размахнулся что есть сил и врезал ему по физиономии. Парень отлетел, словно камень из пращи, упав на руки зрителям, выражавшим свой восторг улюлюканьем. Не прошло и секунды, как он, словно кошка, вскочил на ноги. Из носа у него хлестала кровь, в глазах горела ненависть, а в руке сверкал томагавк.
Бежать было поздно. Я поднырнул под смертоносный удар и отпрыгнул. Галлантин вскричал: "Держи-ка, парень!" – и, вытащив свой "боуи", кинул его мне. Я нащупал и схватил нож, одновременно уворачиваясь от нового наскока Грэттена. Лезвие чиркнуло по левой руке и я, ослепленный болью и ужасом, рубанул, метя в лицо. "Боуи", к слову, не нож даже, а настоящий заостренный тесак с двухфутовым лезвием, и попади я ему по голове, на ужин у нас были бы свежие мозги, но ирландец успел перехватить мою кисть. В приступе паники я навалился на него всем телом и вот мы уже лежим на земле – Флэши наверху. Но пьяный или нет, он оказался юрким, как ящерица, и выскользнул. Когда мы оба встали, его острый, как бритва, топорик снова взметнулся в ударе. Лезвие прошло так близко, что задело, как мне показалось, волосы, но прежде чем противник успел развернуться, я вцепился ему левой рукой в глотку, собираясь правой выпустить кишки, но он снова умудрился перехватить мою кисть. Я заревел от страха и ярости и приподнял левый локоть, чтобы не дать ему орудовать томагавком. Как бы ни был крепок мой враг, с Флэши в момент пробуждения в нем первобытной силы труса, бьющегося за жизнь, ему было не совладать. Я буквально на себе протащил его несколько шагов и одним сокрушительным толчком кинул прямо головой в костер.
Под оглушительный рев зрителей ирландец выкатился из костра, разбрасывая искры. Рубашка его тлела. Я собирался было дать деру, но, увидев, насколько он беззащитен, прыгнул на него и, промахнувшись, пропахал клинком по земле. Грэттен попытался схватить меня, и когда мы сцепились, стоя на коленях, я ухитрился изо всех сил двинуть ему по лицу. Удар отбросил его в сторону, но он мигом поднялся и взметнул топор. Мне едва удалось заблокировать удар предплечьем. Давление на руку заставило меня отклониться, ирландец навалился, издав ужасный крик, лицо его оказалась в считанных дюймах от моего – рот раскрыт, глаза выпучены. И тут я почувствовал, что тело противника обмякает, а по правой моей ладони бежит что-то горячее. Напрыгнув на меня, Ньюджент-Хэр сам насадился на мой "боуи".
Я толкнул его, и пока выбирался, тело перевернулось и распласталось на спине с выступающей из живота рукоятью. Некоторое время я не мог прийти в себя – передо мной валялся труп, а буквально в нескольких шагах от него лежал – все еще верхом на своей скво – бородатый детина, таращившийся на меня круглыми от удивления и испуга глазами. Вот как стремительно все произошло: несколько секунд отчаянной схватки, в которой нет места бегству или примирению, и вот Ньюджент-Хэр уже плавает в луже крови, пялясь на костер стекленеющими глазами, а из брюха у него торчит эта ужасная штуковина.
Я стоял, как одурманенный, в воцарившейся тишине, а с правой моей руки стекала кровь. На меня смотрели лица: изумленные, озадаченные, застывшие в усмешке и просто заинтересованные. Подошел Галлантин, наклонился, и когда он вытащил свой нож, наблюдатели издали невольный вздох. Предводитель посмотрел на меня, потом на девушку, застывшую, словно статуя, с прижатыми ко рту ладонями. Потом кивнул.
– Ладно, парень, – обратился он ко мне дружелюбно. – Думаю, ты заслужил ее на эту ночь.
И все. Ни возмущения, ни выговора, ни замечания даже. По их правилам все было честно – и точка. (Много лет спустя мне довелось рассказать эту историю одному парню в мантии юриста, и тот заявил, что в цивилизованном суде мне дали бы два года за убийство в драке.) Я же был словно не в себе – это был не первый человек, убитый мной в схватке один на один: вспомнить хотя бы черномазого, который прикончил Икбала, стражника-хова на Мадагаскаре, ну и, конечно, моего драгоценного приятеля де Готе, отправившегося вверх тормашками в водопад Йотуншлухт. Но все те убийства я вершил с открытыми, так сказать, глазами, а не в угаре ярости во время сумасшедшей свалки, закончившейся, слава богу, прежде, чем толком началась.
Как бы ни был я ошарашен, инстинкт подсказывал, что второй раз отклонять любезность Галлантина не стоит. Вот вам хороший совет: если охотники за скальпами предложат вам скво, берите не раздумывая. Если у вас не будет настроения поразвлечься с ней, можете поучить ее таблице умножения, почитать "Тинтернское аббатство" или показать, как надо вязать колышку. Полагаю, я схватил ее за руку, и случившееся недавно отбило у нее желание противоречить. Следующее, что помню, это как я сижу, едва живой, привалившись к дереву в рощице за корралем, а она стоит, как истукан, и пялится на меня. Очухавшись, я выпрямился и посмотрел на нее – без вожделения, как понимаете, просто с любопытством. Здесь, вдали от огня, было довольно темно, и я поманил ее к себе, чтобы разглядеть ее лицо. Она подчинилась.