И Марк сам попытался ее обнять.
- Не лезь ко мне, Марк, - отстранилась она от него, - я не хочу тебя обнимать.
- Не хочешь? - притворно удивился Марк. - А раньше ты меня очень хотела. Помнишь, как мы развлекались?
- Это ты, Марк, развлекался. А меня от твоих развлечений всегда тошнило.
- Неужели? Может, ты еще скажешь, что тебя тошнило, когда я тебя вот тут ласкал?
Марк попытался просунуть ей руку между ног.
- Отцепись от меня! - оттолкнула она его руку и стала отходить назад.
- В чем дело, Таида? - недоумевал Марк, не переставая улыбаться, - Ты что, забыла, как ты стонала подо мной на весь дом?
- Я притворялась.
- Ах, ты притворялась, - разыгрывал Марк удивление, наступая на Таиду. - Тогда понятно. Посмотрим, как ты сейчас будешь притворяться.
Не успела Таида опомниться, как Марк припер ее к стене и что есть силы сжал ей правой рукой горло. А сила у Марка была. Таида сразу это почувствовала, когда стала задыхаться. Она судорожно глотала ртом воздух, и смертельный ужас отразился в ее выпученных глазах. А Марк не торопился расжимать пальцы.
- Ты вот что, сука, - шипел он ей в самое ухо, - чтобы я тебя возле отца больше не видел. Хватит к нему липнуть. Сиди в своей норе и не высовывайся. Ясно?!
Таида, как рыба, беззвучно шевелила губами, плохо соображая, что от неё хотят.
- И еще, - продолжал Марк, не убирая руки с ее горла, - я скоро буду выступать в театре Марцелла со своим крокодилом, не вздумай и ты туда сунуться. Не дай бог, ты у отца роль жены будешь клянчить, придушу тебя, тварь, как котенка. Ты меня поняла? Поняла, я тебя спрашиваю?! - рявкнул Марк.
Таида не могла ему ответить, но она кивала, моргала и всем своим видом показывала, что ей все понятно. Марку этого было достаточно. Он расжал пальцы, и Таида с хрипом и кашлем сползла на пол. Больше с ней разговаривать было не о чем. Марк развернулся и зашагал к выходу. По пути он опрокинул ногой сто-лик с украшениями и благовониями. Пусть стерва помнит, кто здесь хозяин.
Когда Рутила вошла в комнату Таиды, та сидела на полу и плакала, закрыв лицо руками. Рутила сразу поспешила к своей подруге и стала расспрашивать ее, что случилось. Таида рассказала ей, как Марк ее чуть не придушил.
- Это он тебя к отцу ревнует, - заключила Рутила, выслушав подругу.
- Ничего себе ревность, - произнесла Таида сиплым голосом, потирая шею. - А при чем здесь тогда какая-то роль жены? Чего он ко мне с женой-то приставал? - недоумевала Таида.
Но Рутила взялась ей все разъяснить. Бегая только что по поручению Марка проверять крокодила, Рутила встретила в коридоре Лесбию, и та ей рассказала, что слышала от рабов, прислуживающих в триклинии, будто бы на днях хозяин затевает какой-то спектакль, где будет участвовать крокодил. Видно в этом спек-такле есть роль жены. А Марк, скорее всего, не хочет, чтобы эта роль досталась ей.
- Но почему? - недоумевала Таида.
- Не знаю, - пожала плечами Рутила.
- А я назло ему буду участвовать в этом спектакле, - решительно сказала Таида. - Женой - не женой, но буду.
- А если он тебя и вправду придушит? Видела, какие у него были глаза ненормальные?
- Не придушит. Он своего отца боится. Я Квинту сегодня все расскажу. Этот щенок узнает, кто здесь настоящий хозяин. А то вообразил себя фараоном.
Так Таида решила отомстить Марку.
А Марк между тем, слегка постращав Таиду, в приподнятым настроении отправился искать Баселида. Поэт был его приятелем, и он хотел подсказать ему, как лучше написать сценку.
У дверей в комнату, где творил Баселид, стоял Луперк и, как ему было велено, периодически заглядывал в щелочку двери, чтобы убедиться, что поэт не спит. Но Баселид и не думал спать. Он не на шутку разошелся и уже исписал кучу лис-тов папируса. Все лицо у него было испачкано чернилами. Он то и дело нервно грыз тростниковое перо, чесал им за ухом или копался в носу. Так ему лучше думалось. Иногда он вскакивал с места и громко декламировал свои стихи, чтобы проверить, как звучит его писанина на слух.
Марк подошел к Луперку.
- Баселид здесь? - спросил он, кивая на дверь.
- Здесь.
- Он еще не уснул?
- Нет. Пишет. Только орет, как дурак.
Марк усмехнулся.
- Так надо, - сказал он глупому варвару и вошел в комнату.
- Ого! - воскликнул Марк, увидя стол, усеянный исписанным папирусом. - Ну ты, Баселид, и разошелся.
Марк стал разгребать папирус.
- Да ты тут уже, наверное, на три сценки написал.
Баселид ответил, что половину из этой кучи надо выкинуть в окно. Многое ему не нравится. Но есть и удачные места.
- Вот послушай, - сказал Баселид Марку, беря в руки кусок папируса. - Это слова крокодила после того, как его приласкали жены:
Всегда я ляжки только ел,
Но тут, жрецы, я обомлел,
Когда она мой хвост схватила,
И треньем ляжек наградила.
Теперь я ляжки есть не буду,
Свое я варварство забуду,
Я стану ляжки собирать,
Чтоб хвост об них тереть опять!
- Ну, как тебе, Марк? Нравится? - спросил Баселид.
- Да, отлично, - похвалил Марк поэта. - Продолжай в том же духе. А слова жрецов у тебя уже есть? - полюбопытствовал он.
- Да есть. Надо только доделать кое-что.
- Это хорошо. Я же, Баселид, буду играть одного из жрецов, - сообщил ему Марк.
- Ты? - удивился Баселид.
- Да, я, - подтвердил Марк. - Я только что отца уговорил. Ты, Баселид, вот что, все лучшие шутки и остроты постарайся вписать какому-нибудь одному жрецу. Я потом эту роль возьму себе. Сможешь это сделать?
- Сделаю, - пообещал Баселид. - Будешь на сцене первым остряком.
- Только не перестарайся. А меня ты, Баселид, знаешь, мне для тебя ничего не жалко. Как там твое горло, еще не пересохло? - заботливо поинтересовался Марк.
- Еще как пересохло! - воскликнул Баселид. - Вы там пьянствуете, а я здесь, как дурак, чернила облизываю.
- Сейчас мы это поправим. Эй, Луперк! - позвал Марк раба.
В комнату заглянул Луперк.
- Сбегай-ка вниз, - сказал ему Марк, - притащи сюда вина, да побольше.
- Только дрянь не неси, - добавил Баселид, - под плохое вино мне не пишется.
Луперк исчез.
- А чего он вообще здесь отирается? - спросил Баселид Марка, давно уже обнаружив присутствие Луперка за дверью. - Он что, сторожит меня, чтобы я не сбежал со своей сценкой?
- Нет, - усмехнулся Марк, - он здесь, чтобы тебя будить, если ты уснешь. Его мой отец к тебе приставил.
- Лучше бы он смазливую рабыню ко мне приставил. Тогда бы я точно не уснул.
Марк оставил своего друга дописывать сценку, а сам пошел в гости к Teaгену. Гладиатора он нашел в доску пьяным в кругу своих сотоварищей. Они тоже праздновали возвращение из Египта, но уже Теагена. Марк присоединился к их пирушке и остаток ночи провел с гладиаторами.
К этому времени гости Квинта уже разошлись. Квинт надарил им на прощанье кучу разных сластей и сказал, что будет рад всех их видеть в театре Марцелла. Квинт обещал устроить после выступления пиршество не хуже нынешнего. Пьяные, наевшиеся гости с трудом поднимались на ноги. Их расторопные рабы напрягались изо всех сил, чтобы помочь своим владыкам оторвать набитое брюхо от мягкого ложа.
Квинт хоть и был пьян, но чувствовал, что еще способен на многие подвиги. Он послал раба привести к нему в комнату Таиду. Таида не замедлила прийти. Она уже придумала, как будет жаловаться Квинту на Марка, и для придания сво-им словам пущей убедительности не стала причесывать растрепанные волосы и приводить в порядок заплаканное лицо. Пусть Квинт видит, как издевался над ней Марк. Таида даже растерла шею полотенцем и та стала красной, как будто ее душили хоботом.
Не успела Таида войти в комнату Квинта, как тут же расплакалась.
- Ты чего ревешь? - спросил ее Квинт в недоумении. - Тебя что, кто-то обидел?
Жалобно всхлипывая, Таида рассказала ему, как пьяный Марк ворвался к ней в комнату и грубо ее лапая, попытался ею овладеть. Она, разумеется, ему не далась и отбивалась от него, как могла. Тогда озверелый Марк повалил ее на пол и стал душить обеими руками. Спасло ее лишь то, что к ней заглянула подруга и подняла шум. В подтверждение этих слов Таида показала Квинту свою красную шею.
- Да я же сейчас его по стенке размажу! - проговорил рассвирепевший Квинт и уже хотел было позвать к себе Марка, но Таида удержала его от немедленной расправы.
- Не надо, Квинт, я его боюсь, - взмолилась она. - Он поклялся своим Гением, что убьет меня, если я тебе об этом расскажу.
- Не убьет, не бойся, - успокоил ее Квинт. - Ладно, - уступил он ее просьбам, - я потом с ним поговорю. Это так оставлять нельзя, а то я вижу, он себя тут хо-зяином возомнил. Ну ничего, я его поставлю на место. Щенок паршивый.
Когда первая волна гнева Квинта улеглась, Таида приступила к дальнейшей мести. Она сказала, что надругательства Марка она еще может как-то понять, но то, как он отзывался при этом о своем отце, было ужасно. Лучше бы ей было сто раз умереть от безжалостных рук Марка, чем слышать от него такое.
- Да что же он говорил? - не вытерпел Квинт и перебил Таиду.
- У меня язык не поворачивается повторить это, - произнесла она смущенно.
- Говори, я разрешаю.
Таида еще с минуту помялась, но Квинт настоял на своем.